Дорога Короля
Шрифт:
— В общем, — продолжал Рафферти, — по дури ты нас сюда загнал или по памяти, да только мы снова здесь. В том самом проклятом мире. В том самом распроклятом городе. В ловушке! И все замки заперты!
Молли тихо ахнула. Дандо скрипнул зубами, но промолчал. А Рафферти продолжал свой рассказ:
— Их держат где-то в своем логове курильщики опиума. Логово называется «Желтый мак». Имя владельца — Хассан. Он, похоже, еще и работорговец. И такой гнусный тип, каких белый свет не видывал! Во всяком случае, я это слышал собственными ушами, а я своим ушам верю. Говорят, что и охрана в заведении жутко злобная.
Ну, а Типа и Перри, по словам тех, с кем я беседовал, Хассан захватил для того, чтобы продать в рабство. И по весьма высокой цене. Он такой «товар» называет «особым»: говорит, у них глаза уж больно хорошо светятся. И еще, как мне сказали, в этом городе сотни ловцов удачи, которые прочесывают леса, рыщут по дорогам и тропам, роются в канавах и пещерах — повсюду, где надеются поймать кого-нибудь с такими же ясными глазами.
А этот Хассан, говорят, большое вознаграждение назначил за их поимку. Ну и ловят, вопросов нет.
Между прочим, я все это узнал у двух местных — пьянчуги, пробы ставить негде! Они валялись в темном переулке и так уставились на меня своими пьяными глазищами, словно я джинн и только что из бутылки вылез. Ну и мне, чтоб беседу завязать, пришлось, конечно, тоже все время к их зелью прикладываться — бутылку-то они все время в бумажный мешок прятали.
И вскоре — вы бы и «снип-снап-снурре» не успели сказать! — я уже наклюкался будь здоров.
Потом мы продали мои серебряные застежки, чтобы купить еще вина, потом и мою одежду… В общем, когда больше ничего не осталось — ни застежек, ни одежды, ни денег, ни вина — я вытряхнул из бумажного мешка пустые бутылки, напялил его на себя и отправился назад, в гостиницу.
Глаза Дандо сверкнули — точно из кремня искру высекли.
— И где же этот «Желтый мак»? — сурово спросил он.
Рафферти сделал успокоительный жест рукой:
— Ой, не спеши! И не вздумай один отправляться на поиски! Не вздумай! Ты что, не понял, что там только и мечтают, как бы вознаграждение получить за таких, как ты да Тип с Перри? За варроу со светящимися глазами? Нет уж, старый дружище! Никуда ты не пойдешь! И точка!
Дандо в ярости только зубами скрипел. Теперь и мне стало ясно, почему варроу считаются такими опасными. Особенно если их разозлить, конечно.
— Но, Рафферти, если не мы, варроу, то кто же станет спасать их? — хрипло спросил он.
И тут Рафферти выразительно посмотрел на Фиц, на Марли, на Тинвир, на Руфуса… и на меня!
Вот так и получилось, что теперь мы, спотыкаясь, брели темной ночью по узкой улочке этого проклятого города, оскальзываясь в мерзкой жиже, а вокруг высились мрачные здания, полные летучих мышей, крыс и, возможно, сов, которые, как известно, охотятся исключительно ночью. А где-то неподалеку в непроглядной черноте бродил еще и кот! И явно выслеживал нас!
Огромный кот.
Просто гигантских размеров.
Да любой зверь, обладающий величиной и свирепостью голодного уличного кота, вполне способен разорвать любого из нас на мелкие клочки, стоит ему только взмахнуть когтистой лапой!
Мр-р-мя-а-а-у! — раздалось
вдруг совсем близко.Фиц пронзительно вскрикнула. Марли дернулся. Рафферти присел. Я подпрыгнул.
Вой был такой, словно кот нас уже настигает. Черный в черноте, темный в темноте… Я едва различал его неясный силуэт на стене, на фоне угольно-черных небес…
Кот шевельнулся, напрягся…
Да, деваться было некуда.
— Смотрите, вон он, на стене! — крикнул я, и в ту же секунду кот прыгнул… куда-то на тропу перед нами.
Видно его в темноте не было, зато я отчетливо слышал, как он подползает все ближе и ближе.
А потом послышались еще чьи-то шаги. О, дьявол! Неужели кто-то еще подбирается к нам на своих мягких лапах? Неужели этот кот здесь не один?
МР-Р-МЯ-А-А-У!!!
— Я вижу его! — вскричала Фиц. У фей ведь зрение куда острее, чем у любого из нас. — Он сейчас прыгнет!
— Спасайся, золотце! — заорал я. — Воспользуйся своими крылышками! Улетай!
Мягкие лапы второго зверя затопали быстрее: второй кот явно спешил присоединиться к первому.
Я обернулся, исполненный смятения и страха: я уже не знал, в какую сторону бежать.
И вдруг проулок наполнился собачьим рычанием и отчаянным мяуканьем; рядом явно дрались кошка с соба…
Руфус! Это же Руфус! И я услышал крик Тинвир.
Господи! Так это действительно он! Значит, Руфус спас нам жизнь!
Отвратительно подвывая, кот покинул поле битвы, снова вспрыгнул на стену и исчез во тьме.
Рафферти зажег спичку, и мы наконец увидели их: Тинвир и Руфуса. Лис все еще приплясывал на задних лапах, передними пытаясь достать взобравшегося на стену кота, который уже успел скрыться.
В ту же минуту я, не задумываясь, бросился к Руфусу и крепко его обнял. Он повернул голову, ласково посмотрел на меня… и тут же опять стал улыбаться и облизываться.
Я отпрыгнул. И налетел на кого-то. Это была Фиц. И смотрела она на меня… с обожанием!
Ого!
— Ты назвал меня «золотцем», — прошептала она, преданно заглядывая мне в глаза. — Ты велел мне спасаться и назвал меня «золотцем»…
И я почувствовал, как она обнимает меня и крепко прижимается ко мне всем телом…
Поверх ее острых крылышек я увидел физиономию Рафферти: он улыбался. А за его спиной гном Марли с помощью зажженной спички пытался рассмотреть что-то в жидкой грязи под ногами. На лице несчастного гнома было написано полное смятение. И глубочайшее отвращение к самому себе и ко всему окружающему. Он, казалось, вот-вот грохнется в обморок. Но, видимо, он никак не мог себе этого позволить, ибо мерзкая жижа вокруг состояла из гниющих отбросов, всякого мусора, густой, как мармелад, черной грязи и еще чего-то склизкого; а уж об экскрементах и упоминать нечего.
Затем спичка погасла, и мы снова погрузились в черную тьму. Я чувствовал, как Руфус жарко дышит прямо мне в шею, капая на меня слюной.
— Шагов через сто, — прозвучал в темноте голосок Тинвир, — вам нужно повернуть за угол; там довольно светло, потому что у входа в «Желтый мак» висит фонарь. А вокруг — ржавая изгородь из сварного железа. Изнутри вдоль изгороди ходит сторож с огромным псом. А второй сторож стоит у парадной двери; он же является и привратником. И все они из Большого Народа.