Дорога Короля

— Нет, нет! — Он так и захлопал своими блестящими, как у эльфа, глазищами. — Никаких сов! Никаких кошек, крыс, собак, летучих мышей, ястребов, ласк, кобр и мангустов! Или, может, мангуст? У нас вообще ничего подобного нет! В последний раз здесь появлялись опасные существа, когда мы случайно попали на Изумрудный остров и этот оселпритащил к нам на крышу целый клубок змей! Естественно, змеи тут же заполонили весь дом, вот чего добился этот осел Рафферти!Он, видите ли, сам в дом вбежать успел, а дверь за собой захлопнуть забыл! Нам тогда пришлось отправиться сперва в Исландию, чтобы все змеи от холода впали в спячку, а потом — в пустынные западные края, где мы постарались как можно скорее выгрести их за дверь лопатами. Мы выбрасывали их прямо в заросли высоченных кактусов и очень спешили — понимаете, в этом пекле они могли быстро очухаться и снова начать извиваться и трещать своими трещотками.

Спаси и помилуй! До сих пор я боялся только сов, а этот дылда рассказывает мне о кошках, крысах, собаках, летучих мышах, ястребах, ласках, кобрах, мангустах (или как там их?.. Впрочем, не важно; я и так мог их себе представить!) и еще о каких-то ужасных змеях, которые чем-то там трещат! Теперь мне было обеспечено беспокойство по поводу целого выводка тварей, которые запросто могут сцапать меня в темноте. Я внимательно осмотрел пол вокруг, заглянул даже под столы и кресла.

— А сейчас здесь никого из этих… животных нет? — неуверенно спросил я.

Косоглазый дылда мигнул — мне показалось, что из глаз у него просто искры посыпались, — и, по-моему, скрестил за спиной пальцы, отгоняя зло.

— О нет! Все чисто, клянусь! — воскликнул он.

Надо сказать, что в глубине души у меня все-таки остались сомнения, но отдохнуть мне действительно было необходимо, и я сказал:

— Ну, ладно. Отведите мне, пожалуйста, номер да велите подать обед и кувшин доброго эля.

— Будьте любезны на минуточку присесть, — любезно предложил Дандо Чертополох и проводил меня в гостиную, где у камина уютно устроились постояльцы. — Я незамедлительно обо всем позабочусь.

Он повернулся и быстро пошел прочь, а я услыхал вдруг какое-то странное негромкое жужжание или шорохи — словно в маленьком сосуде, сделанном из тыквы, встряхивали сухие семена — и успел заметить, как он шарахнулся в сторону, проходя мимо двери ближайшего к нам номера.

Я остановился у камина и огляделся. Шторы над окнами, действительно вроде бы чем-то вымазанными, сейчас были подняты, а сами окна пропускали внутрь вполне достаточно солнечного света. С первого взгляда было ясно, как уютно бывает в этой гостиной по вечерам, когда она освещена теплым янтарным светом ламп и свечей и красноватыми отблесками огня, пляшущего в камине, особенно если на улице прохладно. Потолки оказались примерно такой высоты, как и я рассчитывал, — что-то около четырех футов. Мебель, правда, была мне немного великовата, но для гоблинов, например, подходила как раз.

Итак, в данный момент у меня за спиной был, условно говоря, «восточный» камин, перед которым стоял удобный длинный стол, а «на западе», но чуть ближе к центру комнаты имелся еще один камин, поменьше, и перед ним тоже стоял стол. В общем, мне показалось, что атмосфера в этой гостиной, когда ее наполняют жизнерадостные постояльцы, должна напоминать атмосферу грубоватого и веселого паба.

Перед «западным» камином, к которому я и направлялся, стояли мягкий диван и по обе стороны от него несколько весьма затейливых кресел. Вообще в этой гостиной была масса уютных уголков со столиками и креслами, а у северной стены имелся весьма гостеприимного вида небольшой бар, где я рассчитывал выпить кружечку приличного пивка. В юго-восточном углу вилась, уходя на второй этаж, винтовая лестница; видимо, там и находились номера постояльцев.

Вскоре меня окружили постояльцы «Дома гоблинов»; среди прочих я сразу узнал фею, гнома, пикси и лепрекона. Кроме того, там был еще гоблин, но несколько иного типа, чем Дандо. Верхняя часть туловища у этого гоблина была совершенно шарообразная, а рост достигал, наверное, трех футов и восьми или девяти дюймов! В отличие от Дандо у него не было ни острых, как у эльфа, ушей, ни больших сверкающих глаз, зато были огромные волосатые лапищи. Да еще и босые! И он вытянул их перед собой, положив на специальную подставку. О господи! И до чего же он со своими ножищами был неповоротлив! Клянусь, это были самые большие ступни, какие я видел в жизни. А уж я-то знаю, какие у кого ноги бывают! Я ведь все-таки сапожник. Нет, если б мне пришлось шить ему башмаки!.. Избави боже! Да тут целая коровья шкура понадобится, чтобы кожи на все хватило!

— Меня зовут Фиц, — сказал кто-то со мною рядом.

С трудом отведя глаза от этих невообразимых ступней, я обернулся и увидел перед собой пикси. Она была совсем крошечная, дюймов двенадцать, не больше, вместе с копной пышных соломенных кудрей; макушкой она едва доставала мне до груди, а верхние края ее прозрачных крылышек трепетали в воздухе чуть выше моей головы.

— Привет, Фиц. Очень рад познакомиться, — ответил я. — А меня зовут Борк, и по профессии я сапожник.

— А я «работаю» домашней феей; веселю детишек в одной семье, за которой давно присматриваю. — Ее улыбка, казалось, осветила всю комнату разом. — Но в данный момент я оказалась как бы между поколениями: дети выросли, но своих детей у них пока нет, хотя, я думаю, скоро появятся. И тогда я, конечно, снова к ним вернусь.

Ах, какая это была очаровательная малышка! Я просто глаз от нее не мог отвести, и она это почувствовала, ибо вдруг залилась нежным румянцем.

Заставив себя не пялиться понапрасну на ее прелестное личико, я повернулся к гному:

— Приветствую вас. Меня зовут Борк, я сапоги тачаю.

Он был на пару дюймов ниже меня ростом; примерно фут и четыре дюйма. В остроконечной шляпе. Очень светлокожий. И черная борода до пояса. С отвращением глянув на мою протянутую руку, словно я предлагал ему нечто неприличное, он пробурчал:

— И ты протягиваешь мне руку, которой берешь грязную обувь? Мерзкие башмаки, снятые с чужих вонючих ног? А что, если плоть кого-то из твоих заказчиков точит страшный недуг? Как я могу хотя бы прикоснуться к твоей руке? Тем более пожать ее? Убирайся!

— Ах ты, грубиян! — возмутился я. — Придется, видно, объяснить тебе, как полагается здо…

— Слушай, — прервал он меня, — а ты случайно не фетишист?

У меня просто челюсть отвисла от негодования. Фиц тоже выглядела крайне озадаченной. Однако от меня на всякий случай отодвинулась и устроилась, поджав ноги, на большой подушке, лежавшей прямо на ковре перед камином.

— Да ладно, парень, — промолвил сидевший рядом лепрекон, — не обращай на него внимания. Ему, видать, тоже отдохнуть пора — совсем головой повредился. Еще бы, день и ночь молотом махать! Вот и достучался. Зовут его, между прочим, Марли. А меня — Рафферти. Кое-кто из добрых знакомых, правда, кличет меня просто «судьей». Я тут со старым Марли за компанию.

Черноволосый Рафферти был примерно на дюйм выше меня, и вся одежда у него, как и у всех лепреконов, была зеленой — точно так же и мы, брауни, всегда одеваемся во все коричневое. На его черных блестящих башмаках сверкали крупные серебряные застежки, а на ремне — большая серебряная пряжка. Мы с ним обменялись крепким дружеским рукопожатием, и мне показалось, что в его черных-пречерных глазах блеснула веселая искорка, хотя утверждать это было бы трудно, учитывая абсолютно непроницаемую их черноту.