Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Дорога – мой дом
Шрифт:

В устье Тары, я зашел ближе к полудню, восьмого дня путешествия. Здесь мой отдых заканчивался, потому что пришлось сесть на весла, и идти против течения. Эта чертова речушка, хоть и текла довольно медленно, но оказалась до того извилистой, что примерные тридцать верст до поворота на Бергамак, превратились во все шестьдесят. Во всяком случае, мне пришлось затратить на это почти три дня. Хорошо хоть на берегах этой реки до нужного поворота находилось всего три деревеньки, которые мне удалось пройти ночью, и остаться, надеюсь, незамеченным. Радовало и то, что, хотя речка на той карте, была отмечена как судоходная, похоже не была таковой, во всяком случае, за все время пути, я так и не встретил ни одного пароходика. Впрочем, их и на Иртыше, их было сейчас не слишком много. К вечеру третьего дня, я свернул на Бергамак, который тоже был первым притоком с этой стороны и ошибиться я никак не мог.

Кстати, совсем

забыл рассказать о тех вещах, что были сняты мною с чердака первой избы. Та тяжелая на вес овчинка, оказалась на самом деле довольно приличным полушубком. Несколько коротковатым в длину, но достаточно широким в плечах. И хотя овчинка оказалась изрядно побитой молью, но тем не менее, одежка, вполне годилась на будущее. Я ее хорошенько отбил от пыли, постарался в какой-то степени промыть водой, и вычесать оставшуюся шерсть. Может в другой раз, я бы и не позарился на это, но сейчас этот полушубок, пришелся, как нельзя к месту. Кстати вспомнил и о шкуре той злополучной козы, которую бросил тогда в реку, а после отплывая от того берега, начисто о ней позабыл.

Тот ствол, который я увидел еще на чердаке оказался кавалерийским карабином. Самым коротким образцом в серии винтовок Мосина длиною в 1020 миллиметров, штыка к этому оружию не было предусмотрено. Кроме того, там же обнаружился парный поясной подсумок, состоящий из двух отдельных кожаных кармашков, в каждом из которых находилось по три снаряженных обоймы, по пять патронов в каждой. Еще четыре патрона оказались заряженными в обойме самой винтовки, а ствол оказался довольно грязным. Вообще создалось впечатление, что этот карабин, был или снят с убитого солдата, или же попал в руки недавнего хозяина именно в таком виде, и был припрятан на чердаке просто до лучших времен. Набора для чистки оружия я так и не нашел, кроме разве что шомпола, что был укреплен под стволом. Поэтому пришлось отложить все это до лучших времен.

Так или иначе, с этого дня я был вооружен. Конечно тридцать четыре патрона не так уж и много, но с другой стороны, войну я устраивать не собирался, а если я увижу лося или кабанчика, то постараюсь не промахнуться, и, следовательно, обеспечу себя едой. Правда произойти это может чисто случайно, потому что я далеко не охотник, и если в корпусе, мне и довелось стрелять из похожего оружия, и довольно метко, то найти для себя цель, среди зверья, будет гораздо труднее.

Валенки оказались мне маловаты, как минимум на размер, а то и два меньше. Но в одном из них, обнаружился мешочек с медными монетами Николая II, которых я насчитал больше рубля, зачем они нужны были хозяину, не знаю. Скорее просто по крестьянской рачительности, а вдруг, когда пригодятся. Свернутая в большой, и почти неподъемный рулон парусина, обвязанная веревками, оказалась самым настоящим раздельным парусом. лодки с таким парусом я видеел довольно часто. Во всяком случае, мне так показалось. И единственная проблема, состояла в том, что я ни разу не ходил, под этим самым парусом. Точнее сказать, в свою бытность отдыха на Лазурном берегу, о котором хотелось бы забыть, пару раз выходил в море с опытным шкипером, но опять же в качестве пассажира, поэтому никаких навыков в этом отношении не имел. Но и избавляться от него по понятным причинам не стал. Пока же использовал в качестве собственного ложа расстилая его на ночь, в лодке, и ложась спать на достаточно мягкое основание. Позже, можно будет сделать из него навес, или может что-то еще, пока не знаю. Но много места он не занимает, да и тащить его на себе, пока не нужно.

Вообще-то я рассчитывал, самое многое на то, что в конечной точке следования, окажется насыпь, а на скале над ней что-то похожее на староверческий крест. Как писал когда-то Матвей Сердюков, этот крест образовался сам собой, после подрыва им скалы, для того чтобы укрыть под обвалом вход в тайник.

Крест, точнее что-то его напоминающее, при этом сильно изуродованное, я обнаружил практически сразу. Конечно под сделанное в письме описание он походил мало, но если включить воображение, то в том, что я увидел на скале, вполне можно было различить что-то похожее на крест. К тому же, в письме были указаны и некоторые другие приметы, и вот как раз они сошлись стопроцентно. Так, что я ни минуты не сомневался в том, что добрался до нужного места.

Правда имелись и отличия, в письме было сказано, что дом, который здесь стоял был погребен под завалом камней, а здесь я видел, вполне добротную избу. Конечно не пятистенок, но тем не менее. Вполне приличных размеров. А уж для охотничьей заимки, так и вовсе, это строение можно было считать шикарным. Честно говоря, я расстроился. Получалось, что избу, похоже все-таки откопали, пристроили к ней крышу, и продолжили использовать. Во всяком случае, легкий дымок поднимающийся над трубой говорил именно об этом.

Расстроился

же скорее из-за того, что схрон наверняка обнаружен. Ведь если раскопали строение, значит нашли и вход в подвалы. И, следовательно, денег там уже «Йок», как говорят киргизы. Это конечно плохо, но не особенно смертельно. Если я доберусь до Франции, надеюсь что-там к тому времени, что-то да скопится. Домик там есть, одним словом выживу, не впервой. Обидно, досадно, но ладно. Пока же надо все же, наведаться в домик, и поговорить с хозяином, вдруг услышу, что-то интересное. Привязав свой ялик к пристани, подхватил карабин, закинув его за плечо, и поднялся вверх по склону, к избушке. Здесь еще раз огляделся. Ну, да так и есть. Отсюда крест на скале выглядел гораздо лучше, и одна из перекладин, как раз указывала на избу. Если и были до этого какие-то сомнения, то разом все закончились.

Глава 3

3

Только собрался постучать, как дверь открылась и из избы вышла молодая девушка, причем, что оказалось для меня совершенно неожиданным, эту девушку я прекрасно помнил, и хорошо знал. Едва взглянув на нее, воскликнул:

— Санька!? А, ты откуда здесь взялась?

Девушка подняла на меня глаза, пару мгновений вглядывалась в мое лицо, и видимо все же вспомнив, или узнав меня, все же последний раз, когда она меня видела мне было лет пятнадцать.

— Сергей… Петрович? — несколько удивленно произнесла она. — А, вы, откуда здесь?

— Да, какой-там Петрович! Сашка! Давно нет, ни Петровичей, ни кадетов, ни дворян.

— А, как же?

— Да, вот так. В дом-то пустишь?

Это была Александра Ложкина, дочь нашей кухарки Глаши, и моя молочная сестренка. Хотя в этом все же были кое-какие сомнения, потому, что мать всегда утверждала, что выкармливала меня сама. Но то, что я всегда называл кухарку мамой Глашей, я помнил точно. И это никогда не возбранялось. Может где-то в столицах и сохранялось дворянское чванство, а в Омске, где прошло мое детство, до отъезда во Владивосток, мы не чинились и играли и росли всегда все вместе, и дрались с пацанами, и я не однажды возвращался домой с синяком или разбитым носом, и все это было в порядке вещей, и считалось вполне нормальным. Да и может для того, чтобы привить дух соревновательности любые частные преподаватели, приглашавшийся в наш дом, занимались не только со мною, но и с детьми прислуги, что жили в нашем доме. А в любой мой праздник, день рождения, или даже Рождество, хоть оно и считается семейным праздником, в нашем доме всегда было много детворы. При этом, приглашались все мои друзья, хоть из мастеровых, хоть из крестьян, или прислуги. Может в образовании, будущей службе, или чем-то ином, мы в итоге и получили позже какие-то различия, но все дворовые игры и все, что происходило с нами в детстве, всегда было общим. И сейчас, я был очень рад, встретив здесь, может и не подругу, но во всяком случае, старую знакомую по детским играм, и начальной учебе.

— Откуда ты здесь? — Еще раз задал я вопрос.

— Живу. — Ответила девушка, несколько потупившись.

— А, мама Глаша, — я всегда называл нашу кухарку именно так. — Дядька Никанор? — Так звали отца девушки.

— А, нет, не мамы, ни тяти. — Ксюха поднесла к лицу ладони и расплакалась. Приобняв девушку за плечи, я прижал ее к себе, и постарался успокоить. Саня не отстранилась от меня, и одно это уже было хорошо. Зато я услышал ее историю, которая потрясла меня, до глубины души.

Как оказалось, после того, на меня отправили с корпусом во Владивосток, в город вскоре пришла новая власть, и наш дом забрали под какую-то контору, а вся прислуга, хотя там и было-то всего две семьи, просто оказалась на улице. Хорошо у дядьки Никанора, имелся небольшой домик в Верхней Пади, оставшийся от родителей, и семья смогла переехать туда. А куда отправилась семья нашего кучера, осталось неизвестным.

И вроде бы все наладилось, отец ходил на охоту, ловил рыбу, мать продавала ее на местном рынке, что-то имели с огорода, и в общем-то, как-то выживали, но в какой-то момент, из-за приезжих киргизов, которые довольно часто приезжали в Омск на заработки, в деревне вспыхнула какая-то хворь, и люди стали гибнуть целыми семьями. А новая власть, вместо того, чтобы оказать хоть какую-то медицинскую помощь, просто оцепила деревню войсками, и никого из нее не выпускала. Первой, преставилась мама Глаша, едва ее похоронили, заболел отец, девушка каким-то чудом, пока еще оставалась не зараженой, и дядька Никанор, как-то ночью, поднял свою дочь из постели, провел закоулками к Иртышу, сложил в свой ялик все что мог собрать, добавил к вещам свою старую берданку, и весь охотничий припас, усадил в ялик дочку и оттолкнул от берега, строго на строго, приказав, плыть отсюда подальше, и ни в коем случае, никому не говорить о том, что она жила в Верхней Пади.

Поделиться с друзьями: