Дорога перемен

— А если там закрытый бассейн? — ною я и тут же слышу, как кричит и плещется детвора. — Ой, слава богу!

— Поблагодаришь его, когда попадем внутрь, — бормочет мама.

Вам знакомо чувство, которое испытываешь, когда после жаркого летнего дня до голубой прохлады бассейна рукой подать? Какое наступает облегчение после семи часов страданий от перегрева? Как будто единственное спасение — наконец-то окунуться в эту прохладу. Именно такие ощущения я и испытываю, в ожидании прижимаясь спиной к желтым шлакобетонным стенам Молодежной Христианской организации. Мама пытается договориться. Дежурная отвечает, что у них не принято пускать посторонних.

— Вступи же в их организацию, — шепчу я. — Пожалуйста, давай вступим!

Не знаю, судьба это или милосердие, но дежурная впустила нас за десять долларов, и вскоре мы уже оказываемся на краю блаженства. Цемент обжигает мне пятки. На мелководье идет урок. Тренер-спасатель постоянно называет своих учеников гуппи. Они делают упражнение на ритмическое дыхание, и только половина выполняет указания.

— А ты купаться не собираешься? — спрашиваю я у мамы.

Она стоит рядом со мной полностью одетая, она даже не взяла из машины свой купальник.

— Ты же меня знаешь, — отвечает она.

Мне все равно. У меня нет времени на споры. Под запрещающие крики спасателя я ныряю на трехметровую глубину.

Сколько могу, задерживаю дыхание. На мгновение шанс утонуть выглядит предпочтительнее, чем вновь столкнуться с удушающей жарой наверху. Когда я выныриваю на поверхность, воздух плотно, как полотенце, обволакивает мое лицо. Мама исчезла.

И в машине ее нет. Нет и под зонтиками, где отдыхают дамы в пестрых купальниках. Я прохожу в здание организации.

Идет урок по тайцзи [9] . Я в изумлении: кому в такой день охота заниматься? Дальше по коридору я вижу синие двери с надписью «Женская раздевалка». Внутри влажно и много пара. Некоторые женщины моются за занавесками, но большинство предпочитают открытые кабинки в ущерб уединению. Три женщины бреют ноги, две мылят шампунем голову.

Крайнюю правую кабинку занимает молодая женщина с татуировкой на левой груди. Крошечная красная роза.

— Чем думаешь заняться на выходные? — спрашивает она.

9

Китайское боевое искусство с сильной медитативной компонентой.

Я вздрагиваю, но обращается она не ко мне.

Стоящая под соседним душем женщина протягивает руку за полотенцем, чтобы вытереть лицо. Она просто огромная! На ее руках и бедрах целлюлит, а живот напоминает морщинистую букву «V», нависающую над интимным местом.

— Собираются приехать Томми с Кэти и ребенком.

— Томми — это самый младший? — спрашивает женщина с татуировкой.

— Да.

Вторая женщина старше, чем мне показалось вначале, без шампуня ее черные волосы отливают сединой. У нее итальянский акцент.

— Томми — это тот, который связался с разведенкой. Я неустанно ему повторяю: «Поступай, как знаешь, но не женись на ней». Вы меня понимаете?

Остальные три женщины в душе яростно кивают. У одной фигура, напоминающая грушу, и обесцвеченные волосы. Рядом с ней морщинистая старуха, похожая на гигантский изюм. Она стоит на коленях на полу душа, как будто молится, и струи бьют ее по спине. У последней женщины длинные белокурые волосы, и она вся круглая: округлые плечи, округлые бедра. Круглый живот. Соски у нее втянутые.

— Зачем же ты, Мэг, его принимаешь? — удивляется она. — Почему не скажешь, чтобы приходил один или вовсе не являлся?

Женщина-гора пожимает плечами.

— Как скажешь об этом сыну?

Женщины поочередно покидают душ, пока здесь не остается только старуха. Я уже начинаю задаваться вопросом: а может, она здесь постоянно молится? Или, возможно, ей нужна помощь? Вот о чем я размышляю, когда отодвигается шторка душа напротив и оттуда выходит моя мама.

— Привет, милая, — говорит она с таким видом, словно ничуть не удивлена, что я здесь стою.

— Почему ты не сказала, что пойдешь в душ? Я беспокоилась о тебе.

Все присутствующие смотрят на нас. Когда мы поворачиваемся к ним, женщины делают вид, что заняты своими делами.

— Я тебя предупреждала, — отвечает мама, — но ты была под водой. — Она обматывает тело полотенцем, на ней надет купальник. — Просто захотелось охладиться.

Я не собираюсь с ней спорить и иду вдоль извилистых рядов шкафчиков. Мама останавливается перед Мэг, которая держит свое белье.

— Дайте Томми время, — советует она. — Он согласится.

У бассейна мама садится у края, где мелко, и болтает ногами в воде. Когда ей становится по-настоящему жарко, она опускается на первую ступеньку, чтобы пятая точка оказалась в воде. Я подплываю под водой и хватаю ее за щиколотки. Она кричит.

— Нечего тебе тут сидеть, — говорю я. — Дети уже все здесь описали.

— Ребекка, сама подумай: неужели их моча не опустилась на глубину?

Я пытаюсь напомнить ей, что это цементный бассейн и она сможет схватиться за край, если захочет оказаться в воде выше талии.

— Здесь мельче, чем в Большом Соленом озере, а там ты плавала на спине.

— Не по собственной воле, ты меня затянула обманом.

Меня раздражает мамино поведение. Я брассом отплываю от нее и подныриваю под сине-белые буйки, разделяющие мелководье и глубину. Соскальзываю животом по бетонному пандусу и касаюсь водостока. Мне не хватает воздуха, я отталкиваюсь от дна и переворачиваюсь на спину. Облака застыли в небе. Я могу разглядеть причудливые формы: гончие и цирковые собачки, лобстеры, зонтики. Уши заложило под толщей воды, я слушаю свой пульс.

Я плаваю на спине, пока не натыкаюсь на женщину в купальной шапочке с пластмассовыми цветами. Я занимаю вертикальное положение, держась на плаву. Мама больше не сидит на ступеньках, и у края бассейна ее нет. Я верчу головой по сторонам: куда она на этот раз, черт возьми, запропастилась? А потом я вижу ее стоящей по грудь в воде. Одной рукой она держится за край бассейна, а другой — за сине-белый буек. Когда она добирается до противоположной стороны, то поднимает тяжелый разделитель и подныривает под него. Держу пари, она не слышит детских криков, шлепанья по лужам. Держу пари, она о жаре не думает. Она снова хватается за край бассейна, одной ногой соскальзывая с пандуса в глубину, — испытывает свои силы.