Дорога в ад
Шрифт:
– В ту пору Князь тоже был гораздо моложе, и мне удалось утаить от него то, что я завладел лишь восстановленной половиной ножа. Он выразил желание передать нож на хранение Ангеликосам, потому что их мало интересует, кто правит адом, пока их самих не трогают. Было оговорено, что если кто-то явится к ним и потребует нож, не предъявив знаков и доказательств своего права, то артефакт будет отослан по особому пути в такое место, о котором знают лишь Люцифер и я, причем - во всяком случае, в теории - каждый из Ангеликосов знал только один этап этого пути. Я также должен был разработать
– Так ты… Вот почему ты помог Сантино бежать из ада? Ты встал на путь мятежа?
«Не прерывай его, Дэнни. Пусть сам говорит».
– Нет. Я сделал это по приказу Люцифера, - лаконично ответил он.
– И я благословляю тот день, когда получил этот приказ, Данте. Он привел меня к тебе.
Он отвернулся от окна, в два размашистых шага подошел к столу и раскрыл мой грязный парусиновый мешок. Плотная ткань зашуршала в его пальцах.
Чувствуя, как внутри разливается тепло, я спустила уже окрепшие ноги с кровати, решив ему помешать.
– Не трогай!
Было слишком поздно. Он уже достал книгу в переплете из материала, похожего на кожу, но слишком гладкого, и потряс ею, зажав в золотистых пальцах.
– Сколько ты за это заплатила, хедайра? И что получила взамен? Я не рассказывал тебе об участи падших не просто так, на то была причина. Легко ли жить в нескончаемом страхе, когда тебя хотят покарать за чужое преступление, в ожидании охоты? Я пытался избавить тебя от рокового знания, от понимания того, во что ты втянута, что с тобой сделали. Ты ненавидишь меня и правильно делаешь.
Я остановилась в четырех шагах от него, сжав руки в кулаки и дрожа от ярости.
– Ты должен был рассказать мне все!
– произнесла я, и каждое мое слово сочилось ядом.
– Мне плевать, от чего там ты меня «берег».
– Что я должен был тебе рассказать? Как я мог объяснить, чего я боюсь? Как я мог взвалить на тебя этот груз?
Он в сердцах швырнул в меня книгу, очень метко - увернуться я бы не успела, но томик с легким стуком приземлился у моих ног. Он раскрылся, страницами вниз.
Мы смотрели друг на друга, и воздух между нами искрился. Я боролась с собой, с болью и багровым пламенем гнева.
– Ты сама знаешь, что я с тобой сделал.
– Теперь он заговорил шепотом.
– Неудивительно, что ты меня ненавидишь.
Сводящая с ума обида была в сто раз горше привкуса едкой пыли у меня во рту.
– У меня нет ненависти к тебе, - сорвались с губ слова, показавшиеся мне чужими.
– Я не могу тебя ненавидеть. В этом моя беда.
«По крайней мере одна из моих бед. Правда, сейчас набралось столько других, что эта кажется не столь существенной».
Не так-то просто было наклониться и поднять с пола книгу под его взглядом. Стоило коснуться пальцами обложки, как на меня накатила тошнота. Замутило так, что о какой-то еде и подумать было невозможно.
– Никто не дал мне никакой информации
об этом. Селена знала только одно: это книга о падших. Ева и словом не обмолвилась о том, что тут написано. Сефримель показал мне одну иллюстрацию и… о боги, Джафримель, если ты так переживал по поводу того, что я могу подумать, если от кого-то что-то узнаю, почему не рассказал все сам? Я бы попыталась понять, ты ведь знаешь.Он опять пожал плечами - более чем красноречивый жест! Ненавижу, когда демоны в разговоре со мной пожимают плечами. Слишком часто они так делают, будто ничего большего люди и не заслуживают. Правда, может быть, мы вызываем у них недоумение? Об этом надо будет подумать. Потом.
Назовите меня оптимисткой.
– Ладно, - сдалась я.
Плечи мои обмякли. Я была слишком измотана, чтобы спорить по этому поводу: у меня было полно других вопросов, других проблем, других задач, с которыми нужно разобраться до того, как Люцифер до меня доберется.
– Давай перейдем к практическим вопросам. Где нож?
– Близко.
Повисло молчание.
– Мне есть о чем тебе рассказать, но говорить об этом пока рано.
«Здорово. Секрет на секрете».
– Слышать этого не желаю.
Мои пальцы напряглись: я боролась с болью, терзавшей мою грудь изнутри, как дикий зверь. Словно вокруг моего сердца скреблись стеклянные когти.
Мне пришлось собрать все остатки самообладания, чтобы протянуть ему книгу.
– Если она так важна для тебя, оставь ее себе вместе с твоими проклятыми тайнами.
Самолет выровнялся. Мы снижались очень долго. Джаф молча глядел на книгу в моей руке, как мангуст на кобру.
– Возьми ее, - настаивала я.
– Забери эту хреновину, Джафримель.
Надо же, он послушался. Аккуратно взял книгу у меня из рук, словно боялся, что я передумаю. Самолет дернулся, что повлекло за собой легкий перепад давления. Взяв книгу, Джафримель опустил руку. О чем бы там ни говорилось, я больше не желала этого знать. А сам он не мог мне объяснить, кто я такая.
Никто не мог.
Что я знала точно, так это то, что вконец разбита. Много ли осталось во мне от человека? Только женское начало, и с этим надо как-то жить. Правда, важнее всего то, что я сама для себя выбрала, кем быть. По крайней мере, этому жизнь меня научила.
«Я Данте Валентайн».
А все остальное - пустой шум, помехи.
– Сейчас, - заявила я, выпрямившись и расправив плечи в запыленной и окровавленной одежонке, - ты ответишь мне на пару вопросов, а потом мы решим, как со всем этим покончить. Мне надоело, что этот проклятый Люцифер без конца портит мне жизнь. Он меня достал.
«Ты представить себе не можешь, как я от этого устала».
Черная дыра в моей голове дала о себе знать, но съежилась под напором бушующего пламени. Я справилась и с тем и с другим: пригасила ярость и отгородилась от ужаса.
– Где Ева?
У меня едва не вырвалось: «Где моя дочь?» - но позволить себе произнести это вслух я не могла. У него свои секреты, у меня - свои. А раз так, мне ли бросать в него камни?
Хотя порой так хотелось!
Он ответил прямо, без обиняков: