Дорога в Рим

— Верно!

И оба героя чуть не вприпрыжку, как щенки, пустились вслед за Атилием под добрые напутствия друзей по когорте.

Принсипий, штаб Цезаря, находился на пересечении двух главных дорог лагеря: виа Преториа и виа Принсипия, идущих с севера на юг и с запада на восток соответственно. Площадь перед огромным шатром, служившим Цезарю для совещаний, уже кишела сотнями легионеров, которые пришли посмотреть на церемонию награждения. Главнокомандующий еще не выходил, лишь у входа в шатер толпились старшие командиры в отполированных панцирях, золоченых поножах и оперенных шлемах. Вдоль стены шатра выстроились два десятка отборных солдат из испанской стражи — личная охрана Цезаря, отличающаяся от легионеров платьем и оружием. Здесь же присутствовали аквилиферы всех легионов, вздымающие в небо каждый своего орла, рядом развевалось алое знамя главнокомандующего. Четверо трубачей держались наготове, бдительно следя за входом в шатер, чтобы не пропустить появления Цезаря.

Чуть поодаль стояли в ряд легионеры и командиры. По их смущенному виду Ромул догадался, что они тоже кандидаты на награждение. К этой-то шеренге Атилий и подвел Ромула и Сабина.

— Удачи, — шепнул он напоследок.

— А нам-то что делать? — в отчаянии спросил Сабин.

— Приветствуешь, принимаешь награду, благодаришь Цезаря, — тихо отчеканил Атилий. — И ждешь, пока отпустят.

Не успели друзья, кивнув остальным, встроиться в шеренгу, как трубачи поднесли к губам букцины и протрубили сигнал.

— Внимание! — крикнул один из старших командиров.

Все присутствующие разом выпрямились.

Ромул с товарищами, стоявшие напротив входа, первыми увидели Цезаря — в алом плаще, золоченом панцире и юбке с кожаной каймой, он стремительно вышел из шатра. В утренних лучах блеснул гладиус с золотой рукоятью, отделанные серебром ножны и тщательно отполированный шлем. Тонкие черты лица и характерный нос придавали облику диктатора истинно царское величие.

— Вольно, — спокойно скомандовал он.

Все, кроме Ромула и его товарищей по шеренге, расслабились.

Цезарь ступил вперед и поднял руки — толпа мгновенно затихла.

— Соратники, — начал он. — Вчерашний день был нелегок.

— Мягко сказано, Цезарь! — крикнул какой-то шутник из задних рядов.

Цезарь улыбнулся: он любил такое подтрунивание, сближающее полководца с солдатами.

— Битва была тяжелой, почти безнадежной, — признал он. — Враг стремился нас уничтожить, однако не преуспел. Почему?

Цезарь замолк, и Ромул оценил его ораторский дар — теперь каждый солдат, не отрываясь, ждал продолжения.

— Почему? — повторил главнокомандующий. — Потому что там сражался ты! — Он выразительным жестом указал на ближайшего легионера и следом ткнул пальцем еще в нескольких: — И ты! И ты тоже! Вы все бились как герои!

Из груди легионеров разом вырвался ликующий возглас, и Цезарь с улыбкой прошел к шеренге, в которой стояли Ромул и Сабин. Приветственный крик звучал все громче, зрители били мечами в металлическую кромку щитов, над лагерем несся оглушительный грохот. Через миг поверх шума проступило одно-единственное слово, звук нарастал, и Ромул с трудом удерживался, чтобы не крикнуть самому.

— Це-зарь! Це-зарь! Це-зарь! — скандировали солдаты.

Ромул, преисполнившись гордостью, в очередной раз оценил гениальность Цезаря: ни слова о приказах, о многочасовом изматывающем страхе, о запрете отходить от сигнифера дальше четырех шагов, — нет, лишь вдохновляющие слова, чтобы каждый почувствовал в себе храбрость Геркулеса. Сам Ромул никогда прежде так не радовался счастью быть римским легионером. Распрямив плечи, он лишний раз окинул взглядом кольчугу и отполированный умбон щита, надеясь, что предстанет перед главнокомандующим в достойном виде.

Постепенно шум стих.

Цезарь подступил к крайнему легионеру в шеренге, который старательно вскинул руку в приветственном жесте.

— Кто он? — спросил Цезарь.

— Центурион Асиний Макрон, — отчеканил кто-то из старших командиров. — Первая центурия, первая когорта, Пятый легион. Многократно рисковал жизнью во вчерашнем бою, особенно при спасении отряда, отрезанного врагом от основного войска.

Цезарь качнул головой, и вперед вышел раб с бронзовым подносом, на котором теснились награды и кожаные кошели. Выбрав золотую фалеру, Цезарь прикрепил ее к груди Макрона и со словами поздравления вручил ему туго набитый кошель. Центурион просиял счастливой улыбкой, а Цезарь уже двинулся дальше.

С каждым из стоявших в шеренге процедура повторялась: объявлялось имя и звание, оглашалась причина награждения. Легионеры-зрители не переставая скандировали имя Цезаря, всеобщее ликование окончательно рассеивало всю память о вчерашних страхах. Когда Цезарь добрался до Сабина, Ромул с трудом удерживался, чтобы не отвести глаза, сердце билось как бешеное. Сабина, как и остальных, Цезарь похлопал по плечу, затем вручил ему серебряную фалеру и кошель — и наконец подошел к Ромулу.

Тот вытянулся в струнку.

— Легионер Ромул, первая центурия, вторая когорта, Двадцать восьмой легион, — объявил командир.

— В чем отличился? — спросил Цезарь.

— Нашел способ добраться до Петрея, — ответил Атилий. — С двумя товарищами, без доспехов, перебежал через поле и смешался с нумидийцами. Убить Петрея не вышло, но легионер Ромул нанес ему рану. Враг пришел в смятение и пустился бежать, хотя за минуту до того успешно атаковал наши когорты. Если бы не Ромул, наша контратака оказалась бы безуспешной.

Цезарь, очевидно уже слышавший эту историю, поднял брови.

— Ты за него ручаешься?

— Да!

— А ты сам служил в Десятом?

— Верно.

Цезарь кивнул.

— Мне доложили про твой вчерашний удар дротиком. Молодец.

Атилий улыбнулся.

— Благодарю тебя, Цезарь.

Главнокомандующий вновь повернулся к Ромулу.

— Достойное деяние. — Он вдруг сдвинул брови. — Мы встречались?

— Да, — покраснев, ответил Ромул. — Где?

— В Риме. На арене. Ты освободил меня от рабства и сделал римским гражданином.

— Ах да! — Глаза Цезаря блеснули, он улыбнулся. — Раб, убивший эфиопского быка!

— Так точно.

— Убивать умеешь не только зверей, как я погляжу.

— Участие во вчерашней вылазке — для меня честь. Жаль, что Петрея я так и не убил.

Цезарь рассмеялся.

— Не огорчайся, парень! Он сбежал, за ним и остальные. Такого исхода мы желали — и ты его добился. А счеты с врагом сведем позднее.