Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

–  У-у-ух!
– Коул удивился, что земля под ногами твердая, и он не провалился сквозь траву, как сквозь облако. Вот он - в будущем, и все вполне реально. Теперь он не просто наблюдатель. Ли сунул маленький компьютер в один из карманов своей ужасной куртки. Он словно оцепенел.

Коул топнул ногой о землю - настоящая. Значит, и будущее, это будущее, тоже настоящее? Неизменное?

–  Вот!

Элизам протягивал им две куртки, которые держала до этого женщина в маске. Коул надел куртку. Она была мягкая, как шелк, но тоньше. Даже небольшой карман для камеры имелся.

Ли взял куртку в руку. Очевидно, он не хотел

расставаться со своей.

–  Bienvenido, - повторил Элизам.
– Нас послали встретить вас. Мы ждем уже два дня.

–  Кто послал?
– спросил Ли.
– Teine ustedes algo роr nosotros? [У вас есть что-нибудь для нас? (исп.).]

–  Los Viejos [Старики (исп.).].
– Элизам обнял Ли за плечи, и они стали подниматься по склону в сторону развалившегося здания. Женщина шла за ними. Коул почувствовал, что он выпадает из игры, будто во сне, только очень хотелось в туалет.

–  Тут есть туалет?
– спросил он.
– Hay bafio?

Женщина обернулась и показала рукой вниз по склону. Коул пошел в ту сторону, откуда слышался плеск волн. Травяной склон переходил в каменистый уступ, который резко обрывался к воде. С высоты десятифутового утеса он увидел, как в воде играют с бревном тюлени.

Коул помочился на камни. Тюлени взглянули наверх, заметили его и начали лаять. Они были небольшого размера, серо-черного цвета, с черными глазами-пуговками, длинными усами и блестящими клыками.

Коул улыбнулся и пролаял им в ответ.

Но тут он разглядел, что играют они вовсе не с бревном, а с человеческим телом, серым и бескровным. У тела были оторваны руки и почти не было лица. Тюлени подбрасывали его мордочками, и тело переворачивалось в воде.

Коул содрогнулся, застегнул молнию на брюках и поспешил вверх по склону. На полпути он вспомнил про камеру и остановился, но потом пошел дальше.

Ему совсем не хотелось снимать такое.

В развалинах за обрушившимися низкими стенами стояла геодезическая палатка, натянутая в виде тента на два изогнутых шеста. Ли вместе с мужчиной и женщиной зашли под ее навес и сели на землю у небольшого очага. Коул сфотографировал эту уютную сценку, а потом присоединился к ним. Куртка либо была электрической, либо содержала какое-то специальное химическое вещество - в ней становилось очень тепло.

Низкие бетонные стены не пропускали ветра. Несомненно, это развалины студенческого союза - все, что от него осталось спустя сто, пятьсот, а может, и тысячу лет. Но почему же тогда не было ощущения чего-то странного? Почему все вокруг, даже тюлени, казалось ему, Коулу, совершенно нормальным и обыденным?

Может, все дело в Силле, который, как и прежде, вырисовывался на фоне неба, подобно спине динозавра. Или в тишине.

Туман рассеялся; на юге (если только они действительно находились в районе пролива Лонг-Айленд) океан сливался с небом. На севере, за Силлом, в небе собирались серые тучи.

Элизам аккуратно подбросил ветку в огонь.

–  Простите за такой маленький костер, - сказал он по-испански.
– У нас мало дров.
– Хотя он снял маску, в глаза Ли или Коулу он не смотрел.

–  А что это за тюлени-убийцы?
– по-английски спросил Коул.

–  Тюлени-убийты?
– в ужасе переспросил Ли.

Коул рассказал ему все, что видел.

–  Тюлени-вампиры, - пояснила женщина в маске.
– Самое великое ваше изобретение.

–  "Мое" изобретение?

 Вода открывает все новых мертвецов, - каким-то безжизненным голосом сказал Элизам.
– Вы не будете возражать, если я снова надену маску? Мне так легче говорить.

–  Как хотите, - ответил Коул. Какая, к черту, разница. Элизам снова надел маску. Идиотская улыбка выглядела лучше, чем его безжизненное лицо.

–  Во время приливов, - сказал он, - вода вскрывает могилы, отпирает двери. В отличие от других крупных млекопитающих, тюлени-вампиры процветают. Здесь, в Новой Англии, осталось много мертвых, одни только мертвецы. Ледники все еще за сотни миль на севере, но жить здесь уже невозможно.

–  Y ustedes? [А вы? (исп.).] - спросил Ли. Испанским он владел ненамного лучше английского.

–  Мы живем в Майами, но нас послали сюда, чтобы встретить вас. Мы оба специалисты по поздней английской культуре и языку. У нас есть записи, фильмы. Мы знаем, как люди говорили в ваше время, как писали.

–  Envian роr quienes?
– снова на испанском спросил Ли.
– Кто послал вас?

–  Los Viejos, - ответил Элизам.
– Из будущего.

–  А что это за Старики?
– продолжал Ли по-испански.

–  No lo sabemos [Мы не знаем (исп.).].

Никто не знает, кто такие Старики, что им нужно. Элизаму и его спутнице в маске с оскалом просто велели встретить здесь Ли и Коула и отправить их дальше.

–  Отправить нас куда?
– спросил Коул, но ему никто не ответил. Они сделали вид, что не услышали его, и продолжали болтать по-испански. Коул понимал смысл их разговора. На одном из академических серверов появилось послание.

–  Nos da sus nombres [Нам сообщили ваши имена (исп.).], - сказала женщина.
– Доктор Ли. Коул.

–  Доктор Коул, - поправил ее Коул.
– Доктор Уильям Веллингтон Коул.

–  Lo siento [3д: Извините (исп.).].

–  Да, хорошо.
– Коула все это стало утомлять. Что это за люди? Почему они говорят по-испански, ведь он его почти не понимает? Женщина сидела по другую сторону костра. Коул дотронулся до щеки и ткнул в нее пальцем.
– А к чему эти чертовы маски?

–  Это выражение нашей печали, - ответил по-английски Элизам.

–  За ними мы прячем свой гнев, - добавила женщина.

–  Гнев? На что вы разгневаны?

–  На вас.
– Она сняла маску. Ее глаза были такими же серыми и безжизненными, как у Элизама. На вид ей было около двадцати пяти лет. Цвет лица у нее был белый, но волосы жесткие, а скулы широкие. Бабушка Коула, которая сама была наполовину белой, называла подобный тип "африканская примесь".

–  Мы разгневаны на вас за то, что вы сделали. И что не сделали.
– Говорила она бесстрастно.

Что сделали и что не сделали. Женщина поднялась на ноги.

–  Можно я скажу?
– спросила она, ни к кому в частности не обращаясь.

Ли кивнул. Коул пожал плечами. Какая разница. Женщина обошла вокруг костра и заговорила по-английски. Было видно, что она готовила эту речь. Движения ее были размеренны, как в танце, слова продуманны, словно она выносила обвинение в суде.

–  Вы убили собственных детей. Разрушили их дома, весь окружающий мир. Вы оставили их плакать и рыдать на обломках этого мира. Они потеряли все, но именно они стали нашими родителями. Их жизнь стала сплошным горем и печалью, мы унаследовали эту печаль.

Поделиться с друзьями: