Дорогой длинною
Шрифт:
– Тпр-р, стоять…- шёпотом скомандовал сзади Гришка.- Не реветь! Улыбаться!
Машинально Анютка подчинилась. И в самом деле улыбнулась Давиду.
И продолжала улыбаться, когда он, склонившись над её рукой, быстрой скороговоркой прошептал:
– Мы приехали за тобой.
Этого Анютка уже не выдержала. Выпрямилась, из последних сил улыбнулась и не спеша, высоко держа голову, ушла из зала.
В "актёрской" она села на стул у окна, закрыла лицо руками. По стеклу сбегали капли дождя, из зала доносился звон гитар, звучала мелодия весёлого вальса - всё как в тот первый раз, когда Давид зашёл к ней сюда,
– Господи, ну что ты?
– испуганно спросил он.
– Выкинешь ещё с расстройства… Это что - твой князь, что ли? Да?
– Гришенька, что же мне делать?
– простонала Анютка, хватаясь за голову. – Он… он… Он же за мной приехал…
С минуту было тихо. Затем Гришка медленно спросил:
– Ну… так в чём же дело-то?
– Ах, ну да, я ж и забыла, - нашла всё-таки в себе силы съязвить Анютка. – Ты ж от меня избавиться не чаешь…
– У, глупая… - без злости сказал Гришка. Сел рядом, обнял её за плечи. – Хочешь - оставайся, не повешусь небось.
– Не ври!- Анютка вздохнула, привалилась к его плечу. Вполголоса сказала: – Как же я поеду? Он же знает - у меня муж… Видишь, даже заговорить побоялся.
– М-да… - Гришка наморщил лоб.
– Так ты же грамотная у меня! Давай сочиняй письмо.
– Ч-чего?..
– поперхнулась Анютка.
Но Гришка, вдохновлённый собственным решением, вскочил и выбежал за дверь. Вернулся через четверть часа, сердитый, с измятой буфетной книжкой и засиженной мухами чернильницей.
– А ещё приличное заведение считается - пера с бумагой не сыщешь!
Хорошо, у Фрол Васильича оказалось. Садись, пиши…
Анютка безмолвно подняла на него полные слёз глаза, и Гришка, поморщившись, сам сел за стол.
– Толку с вас, баб… Слава богу, хоть рожать ещё не разучились. Был ведь у тебя письмовник Аленского…
– Деду Бочке на цигарки отдала-а-а…
– Я и говорю, что дура… Человек старался, сочинял, время тратил, бумагу, а она… - Не переставая ворчать, Гришка быстро строчил по бумаге: - Угу…
м-м… да… Про любовь добавить?
– Ай, нет!
– Зря. Ну, как хочешь.
– Гришка выпрямился и с выражением прочёл: – "Известная вам особа принимает ваше предложение и будет ожидать через десять минут на заднем дворе". Идёт? Или домой за тряпками забежишь?
– Господи всемилостивый… - ошеломлённо сказала Анютка.
– Гришенька, ну, я даже и не знаю…
– Я зато знаю! Давай одевайся, бог с ними, с тряпками, он тебе новые купит! Я нашим скажу, что тебе худо стало и ты домой ушла.
– А письмо?..
– Половому сейчас отдам, передаст. Да давай, шевелись, княгиня грузинская!
Анютка подошла к нему, взяла за руку. Тихо спросила:
– Попрощаемся, Гришенька?
– Что ж… - Он невесело улыбнулся, вытер бегущую по щеке Анютки слезу. – Скатертью дорожка. Прости, коли грешен был.
– Ты тоже зла не держи. Забеги, если не в тягость, к тётке, скажи - напишу с первым же случаем.
– Анютка на миг прижалась мокрой от слёз щекой к его ладони.
– Вот чёрт, Гришка… Жалко, что ты цыган. Могли бы ведь жить хорошо…
Он промолчал. Минуту спустя осторожно отстранил жену.
– Ну всё… Беги через чёрный ход, а я письмо передам.
Смотри, дитё береги, не скачи, безголовая!В сенях он сунул письмо половому, попросил передать "сей же минут" грузинскому князю, а сам пошёл на своё место в хоре. Взяв скрипку и привычно водя смычком по струнам, смотрел, как князю Дадешкелиани подносят на серебряном подносе его записку, как тот бегло просматривает строчки, как показывает листочек братьям, как все трое хмурятся и обмениваются многозначительными взглядами. Гришка тревожно вглядывался в лица грузин и успокоился лишь тогда, когда они встали и направились к дверям. За ними семенил половой, что-то угодливо объясняя идущему позади Давиду: тот явно спрашивал, где находится задний двор. Гришка закрыл глаза, подумал:
"Вот и слава богу. Авось по-людски заживёт". Опустил скрипку и улыбнулся, вспомнив о том, что завтра воскресенье и он будет стоять за спиной Иринки в церкви Успения Богородицы на Таганке.
Дождь лил как из ведра, лужа у крыльца чёрного хода вздувалась пузырями, с крыши капало, и Анютка, опасливо оглядываясь назад, долго не решалась сойти с крыльца. Только когда послышался хлюпающий звук подъезжающей пролётки, она подобрала юбку и бегом, расплескивая грязь, помчалась через тёмный двор. Ветер рвал с головы шаль, холодные капли били по лицу, мельком Анютка подумала, что сейчас она ещё страшнее, чем в тот вечер, когда Давид впервые увидел её. Тогда была больная, сейчас – беременная… чёрт знает что. А больше думать было некогда, потому что под единственным на весь переулок фонарём стоял Давид, и, когда Анютка подбежала, он даже не обнял - просто поймал её в распахнутую шинель, от которой знакомо пахло табаком.
– Господи, Дато… - простонала Анютка, возносясь на руках князя в пролётку.
– Ты откуда взялся-то? Я и не ждала… Думала - не вернёшься…
Врёшь, думала…
– Князь Давид Дадешкелиани никогда не врёт!
– послышалась знакомая фраза. Давид вскочил в пролётку, сел рядом с Анюткой, развернул её к двум молчаливым фигурам, сидящим напротив.
– Анна Николаевна, это Дадешкелиани Зураб и Дадешкелиани Георгий.
Анютка ошалело кивнула, всмотрелась в чеканные, мокрые от дождя лица мужчин напротив, успев лишь подумать: улыбнутся - она прочь выскочит…
Но грузины молча, почтительно склонились по очереди над её рукой.
Старший, Зураб, коротко крикнул извозчику: "Пошёл!" - и пролётка, чавкнув колёсами, покатилась по тёмному переулку. Анютка сжалась под рукой Давида, вдыхая знакомый запах шинели, чувствуя, как колет щёку жёсткий воротник. Рука сидящего рядом Дато сжимала её пальцы, гладила ладонь.
Когда пролётка пересекла Тверскую и запетляла в узких переулках между Бронными, Анютка взяла руку князя и молча положила на свой живот.
Поднять взгляд она не решилась и даже зажмурилась, когда через минуту озадаченной тишины пальцы Давида чуть вздрогнули.
– Это - моё?
– чуть слышно спросил он.
Анютка хотела ответить, но горло сжимала судорога, и она смогла лишь кивнуть и уткнуться в широкое твёрдое плечо.
*****
Цыгане в Большом доме угомонились после известия об исчезновении Анны Снежной лишь под утро. Брошенный муж объявил о случившемся сам.