Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

– А… А если бы не подгребли?

– Да куда б они делись-то?
– Роза всхлипнула в последний раз, высморкалась в полотенце и села на постели.
– Тут, морэ, народ отчаянный, своих в обиду не дают.

Илья не стал уточнять, насколько "своими" были поселковым рыбакам прибежавшие из Одессы евреи. Он молча принёс Розе ковш воды - умыться, приложил к своей принявшей угрожающие размеры шишке ложку.

Осторожно спросил:

– Как это у тебя огонь разноцветным сделался?

– А, в цирке научилась… - Роза хмыкнула.

Просто порошочек особый сыплешь - и всё. Видел, как я над огнём-то руками махала?

– А с какой стати эта баба всякую дрянь рожать начала? Ты что, правда ведьма?

– А ты правда безголовый?!
– всерьёз обозлилась Роза.
– Фокусы, и больше ничего! Гляди, что это у тебя из носа торчит?

Илья и опомниться не успел, а Роза уже поднесла руку к его лицу и через мгновение вертела в пальцах серебряный рубль.

– У, здорово!
– восхитился он.
– Может, золотой червонец вытащишь? Так я конную торговлю брошу…

Роза закатила в потолок глаза и уже открыла было рот, чтобы объяснить Илье, что она о нём думает, но тут в дверь осторожно постучали. Илья, обернувшись, нехотя спросил:

– Кого нелёгкая несёт?

– Это я, Лазарь, - проворчали из-за двери.
– Тут мои жиды просятся…

Благодарить за спасение детей желают!

– Всех гони вон!
– рявкнула, приподнявшись на локте, Роза.
– И здесь житья от них нету! Лазарь, скажи ты мне, ради бога, зачем вам, евреям, Христа распинать понадобилось?! Сколько теперь мороки через это… Всё, спать хочу, подите к чёрту все!

Когда Лазарь ушёл, Илья подошёл к постели.

– Дай места.

Роза молча подвинулась, и через минуту они уже спали в обнимку на скомканной, залитой солнечным светом из окна постели, и ни этот свет, ни шум, гам и песнопения, доносящиеся из кабака, не могли разбудить их.

Когда Илья открыл глаза, был уже вечер. Солнечные лучи, пересекающие комнату, из золотых стали красными, тягучими, квадрат неба в окне поблёк.

Роза ещё спала, лёжа на спине и по-детски приоткрыв рот. С минуту Илья смотрел на неё. Затем встал, крепко, с хрустом потянулся и подошёл к окну.

Евреи никуда не ушли. Все как один сидели во дворе: мужчины пристроили головы на колени жен, дети возились под орехом, старики молились, женщины разговаривали с рыбачками возле коновязи. Стоя у окна, Илья растерянно смотрел на них.

– Сидят, что ли?
– послышался унылый голос. Обернувшись, он увидел, что Роза уже спустила ноги с постели и почёсывает обеими руками спутанные волосы.

– Вот нехристи, на что они мне сдались? А я-то в табор вечером собиралась…

– Табор пришёл?
– заинтересовался Илья.
– Чей? Наших?

– Не, кишинёвцы[165], кажется. Второй день стоят возле лимана, за Одессой.

Вчера на Привозе ихних баб видала, гадать приходили.

– Так пойдём. Лошадей посмотрю. Наверняка они не продавали ещё.

Зевнув, Роза спустила ноги с постели.

Котлярский наряд всё ещё был на ней; она лишь расправила

измятые складки юбки и нырнула в свой сундук за шалью и фартуком. Заодно вытащила чёрную мужскую рубаху с глухим воротом, явно кавказского происхождения.

– Надевай!

Поколебавшись, Илья согласился: его единственная чистая рубаха была изорвана во время битвы с погромщиками, и больше форсить перед таборными было не в чем. Когда он заканчивал наводить тряпкой глянец на сапоги, Роза, уже в фартуке, в шали, завязанной узлом под мышкой, вскочила на подоконник.

– Я - в окошко, морэ. Нужны мне эти жиды! И так сколько времени на них потеряли… А ты выводи лошадей, и трогайте в степь помаленьку с Митькой.

Я догоню.

Когда спустя несколько минут Илья вышел из трактира, евреи кинулись к нему со всего двора.

– Ясный пан, примите благодарность…

– Бог наградит, бог вас не забудет…

– Позвольте руку, шановный пан…

– Да пошли вы все к лешему!
– завопил "шановный пан", вырывая руки у двух молодых евреек, силящихся поцеловать их.- Убирайтесь, дела у меня, опаздываю!

– А где же супруга пана?
– дребезжащим голосом спросил старый полуслепой раввин.

Кричать на деда Илья не посмел и, сбавив тон, объяснил, что супруга смылась через окно и ускакала часом раньше, куда - он сам не знает. И коль уж она им так была нужна, надо было лучше смотреть.

С трудом протолкавшись сквозь суетливую, горластую толпу, Илья с облегчением увидел стоящего на дороге Митьку с двумя лошадьми в поводу.

Вдвоём они выехали в уже темнеющую степь, а через полверсты услышали призывное: "Стой, сермяжники!" - и к ним подбежала улыбающаяся Роза.

– Геть из седла!
– скомандовала она Митьке, и тот послушно спрыгнул на землю. Роза, ловко подобрав юбку, вскочила на спину Кочерыжки, и они с Ильёй поехали рядом по пустой, ставшей розовой от закатного света дороге.

Табор стоял в степи, на берегу мелкого лимана, поросшего у берега камышом, в котором важно бродили кулики и белые цапли. Сейчас пологий берег лимана был весь усеян серыми заплатами: табор был большой, шатров Илья насчитал больше двадцати. К небу поднимались дымки, в воде лимана ходили кони, и ветер доносил до Ильи их фырканье. Когда подъехали ближе, Илья сощурил глаза, всмотрелся в шатры.

– Ну, и какие это тебе кишинёвцы? Это влахи[166]

– А, один чёрт, - беспечно сказала Роза.
– Всё едино же не наши… Ну, едем?

– Что - позорить меня будешь?
– помолчав, спросил Илья.

Роза изумлённо обернулась на него. Задумалась на миг - и прыснула, как девчонка, закрывшись рукавом.

– Ладно, не буду!
– и спрыгнула с седла. Передала поводья Митьке, вытащила из-за пазухи платок, старательно повязала голову - и чинно зашагала позади лошади Ильи. И всю дорогу до табора, не оборачиваясь, Илья чувствовал, что идущая сзади Роза смотрит ему в спину и улыбается.

Поделиться с друзьями: