Дороже всех сокровищ (Золотое королевство)

— Капитан Дрейк! — в голосе моряка слышалась тревога.

Из джунглей вышла группа темнокожих воинов. Англичане в ужасе смотрели на их разукрашенные тела и острые дротики.

— Туземцы! — закричал Робби Пайк. — К оружию! К оружию!

Дрейк хотел подтвердить команду, но Эван остановил его:

— Не бойся, Фрэнсис. Я знаю этих людей.

— Что? Но как…

— Я попросил их встретить нас здесь.

Эван бросил перевязь шпаги и побежал навстречу туземцам. Он никогда не говорил Фрэнсису о Касильде, это была его личная боль. Все эти месяцы он поддерживал связь с ее народом, обещая, что они вместе отомстят испанцам за обиды.

— Это я! — закричал он, проводя рукой по чисто выбритому лицу. — Эван Кэроу!

Охваченный бурей чувств, он подошел к Рико. Воин стоял высокий и прямой, ветер играл перьями, которые украшали его копье. Любовь Эвана к Касильде и горечь ее утраты навсегда связали его с кимарунами. Странным образом эти дикие люди стали его духовными братьями.

— Мои друзья не причинят вам вреда, — заверил он. — Мы собираемся напасть на белый город.

Дрейк встал рядом с Эваном и представился по-испански. Его владение языком еще оставляло желать лучшего, но за последние месяцы значительно улучшилось. Лицо Рико расплылось в широкой белозубой улыбке:

— Ты тот, кого испанцы называют El Draquez [8] .

Дрейк гордо расправил плечи:

— Смею утверждать, что после сегодняшней ночи они будут называть меня еще хуже.

— Итак, вы нападаете сегодня ночью? — спросил Рико. — Хорошо, что вы поторопились.

Англичане стали осторожно подходить ближе.

— Мы уже нападали на белый город, чтобы отомстить за смерть Касильды, — сказал Рико.

Эвану не нужно было смотреть на Дрейка, он и так знал, что его друг разозлился.

8

Дракон ( исп.).

— Успокойся, Фрэнсис, — тихо сказал он. — Кимаруны берут свою долю кровью, а не золотом.

— Но теперь город будет настороже, — Дрейк принялся раскачиваться на каблуках. По тому, как ходили у него желваки, было видно, что он очень возбужден. — Они уже наверняка послали за подкреплением в Веракрус и Вента-Крус, а может быть, даже в Панаму.

Дрейк посмотрел на воинов с нескрываемым любопытством и… долей недоверия.

— Послушай, Фрэнсис, — сказал Эван. — Кимаруны — такие же люди, как и все остальные. Они не рабы, не орудия труда, которыми можно торговать. Они разделяют нашу ненависть к испанцам и знают здешние места гораздо лучше нас.

Нерешительность Дрейка исчезла так же быстро, как и возникла. Он твердо кивнул:

— Тогда мы союзники. Солдаты уже прибыли?

— Еще нет, — ответил Рико. — Но прибудут.

— Нужно торопиться, Фрэнсис, — нетерпеливо сказал Эван. — Давай отправлять баркасы, и побыстрее.

В водянистом свете почти полной луны англичане на баркасах вошли в бухту Номбре-де-Диоса, но подход к берегу закрывал испанский корабль, казавшийся на фоне ночного неба совершенно черным. С его борта спустили шлюпку, и команда принялась неистово грести к берегу.

Эван не стал ждать команды Дрейка.

— На весла, в погоню, — приказал он своим людям.

Его лодка рванулась вперед, преградила путь испанцам и прижала их к берегу. Вскоре подоспели и другие баркасы.

Захватить экипаж шлюпки оказалось до смешного просто. С мрачным удовлетворением Эван наблюдал, как его люди связывали испанцев, чтобы те не добрались до Номбре-де-Диоса и не подняли тревогу.

Легкая победа ободрила людей, озабоченных предупреждением Рико о подкреплении.

— Отличная работа, ребята, — Дрейк широко развел руками, как бы желая обнять всех, и кивнул головой в сторону земляных укреплений, возвышающихся к востоку от города. — А теперь к пушечной батарее.

Произошла очередная бескровная победа. Они обнаружили там одного-единственного часового. Как только он увидел вооруженных до зубов англичан, он сразу сдался.

— Возьмем все пушки, — приказал Дрейк, указывая на шесть тяжелых орудий. — Снимите стволы и доставьте их на баркасы.

Жадность Дрейка была его первой ошибкой в ту ночь. Пока его люди занимались пушками, часовой сумел освободиться и во всю прыть помчался в город, крича так громко, как только позволяли ему легкие.

Через минуту, в церкви зазвонил колокол и забили барабаны, поднимая горожан с постелей и оповещая город о нападении.

Ругаясь и отдавая короткие приказы, Дрейк разделил своих людей на два отряда.

— Джон! — позвал он брата. — Возьми Оксенхема и начинайте атаку на дальнем конце города.

— Слушаюсь, сэр.

— Подожгите стрелы и прикажите трубачам, играть как можно громче. Чем больший переполох вы поднимете, тем лучше.

Глаза Дрейка горели возбуждением, когда он повернулся к Эвану:

— Оставайся с главным отрядом, пока мы не дойдем до площади. Потом ступай и…

— Я знаю, что должен делать, Фрэнсис, — оборвал его Эван. Уже много раз он все проигрывал в своем воображении. Его заданием было в одиночку захватить принцессу Тюдор.

Годы ожидания и тщательного планирования придали решимости морским разбойникам Англии. Они обрушились на город, как ураган: гудели трубы, били барабаны, полыхали факелы, раздавались боевые выкрики.

Перед ними была главная площадь — широкое, пустынное пространство, залитое лунным светом. Дрейк обернулся к трубачу, двенадцатилетнему парнишке.

— Сердце города! — закричал он. — Труби атаку, мой юный друг! Первым мы возьмем дом губернатора.

Мальчик поднял трубу, но, не успев взять и двух нот, уже лежал мертвый — пуля мушкета разорвала ему грудь.

— Проклятие! — запрокинув голову, закричал Дрейк небесам.

По его лицу текли слезы. Он даже не пригнулся, когда из дальнего угла раздался очередной залп мушкетного огня.

— Фрэнсис, в укрытие! — закричал Эван, хватая его за рукав.

Дентон поднял тело сраженного паренька и поспешил спрятаться за ближайшим домом.

— Нет! — прорычал Дрейк, пытаясь вырваться из клещей Эвана. — Пусть, трусы, сами покажутся!

Его гневный крик утонул в грохоте третьего залпа. Дрейк споткнулся и, застонав, всей тяжестью навалился на Эвана.

Ругаясь, тот оттащил Фрэнсиса за угол какой-то лавки. Едва тьма успела поглотить их, как на площади показался отряд испанских солдат.

— Ты ранен, — прошептал Эван.

— Нет.

Дрейк разорвал кушак и начал перевязывать ногу. Новый разрыв мушкетного огня на мгновение осветил его лицо. Щеки его побледнели, а со лба стекали крупные капли пота.