Досье Дракулы

— Не годится, чтобы узнали слуги, — пояснил он. — Наверняка они потребовали бы прибавки к жалованью, ссылаясь на наличие еще одного члена семьи, за которым надо ухаживать.

Ребенком, прикованным болезнью к постели, я выработал привычку мечтать, бодрствуя, но как бы видя сны. В этих грезах мне представлялись пещеры близ Клонтарфа, полные виски, которое контрабандисты доставляли на лодках, и буйные сборища пиратов. Потом началось мое увлечение тайными языками и шифрами. Оно привело меня к легендарным иероглифам Египта, который и стал главным объектом моих видений. Но до сего дня я и не дерзал надеяться, что смогу узреть настоящую египетскую мумию наяву, да еще так близко!

Да, в непосредственной близости! Мумия была частично развернута, и когда я помогал сэру Уильяму поднять крышку саркофага, первым, что бросилось мне в глаза, оказался поблескивающий золотой наперсток, надетый на черный, иссохший, наводящий на мысль о детской лакричной палочке палец мумии.

— Мы с юным Баджем принялись разворачивать пелены несколько месяцев назад, — произнес сэр Уильям шепотом, как будто мумия была ребенком, спящим в колыбели, — но поскольку этот наш приятель оказался слишком пропитанным смолами и хрупким, что, замечу, результат нерадивости бальзамировщиков, — мы решили, что разумнее воздержаться. Развернули только руку, кости которой…

— Кости? — переспросил я. — Почему-то я думал, что там нет костей.

— Ну конечно, — сказал сэр Уильям. — Кости скрипят, стоит до них дотронуться, звук противный, словно проводишь ногтем по стеклу. Услышав его впервые, я вздрогнул.

Это заставило вздрогнуть и меня, да так, что я отпрянул от саркофага, оставив сэра Уильяма одного бороться с тяжестью крышки.

— Послушайте, Стокер, если вы не против…

Я с извинениями снова принял на себя свою долю тяжести.

— Просто…

— Да, да, я понимаю. Редко удается увидеть мумию, невероятноредко… Потрогайте ее.

— Нет, нет, — сказал я, учуяв пряный дух столетий. — Я предпочел бы не тревожить… его или… ее?

— Безусловно, его — сказал сэр Уильям. — Мы нашли у него между ног мумифицированную лягушку, символ возрождения, но, по-видимому, также и кивок в сторону Осириса, которого…

— Которого расчленил его брат Сет и выбросил его пенис в Нил на съедение лягушкам.

— Молодец, Стокер. И впрямь молодец. Да, наш друг мужского пола, относится к Позднему царству, точнее, если верить Баджу, к шестисотому году до Рождества Христова или около того… Продолжайте.

Я снова потянулся к руке мумии, но, едва коснулся ее кончиком пальца, в дверь библиотеки постучали.

— Дорогой? Открой, дорогой.

Сэр Уильям отпер дверь, и Сперанца, величественно заплыв внутрь, укорила его:

— Нехорошо, я бы сказала, просто безобразнос вашей стороны, сэр, присваивать себе самого привлекательного и наименее шведского из наших гостей.

Пристроившись поближе, леди Уайльд взяла меня под руку.

— Почему, о почему, муж мой, — произнесла она со вздохом, — тебе не могла даровать почести страна, где люди более привычны поддерживать беседу? Например, Франция. Или Италия. Итальянцы — дивный, симпатичный народ.

— Я должен хорошенько рассмотреть эту возможность, дорогая, — отозвался, подмигнув, сэр Уильям.

Стандартная линия поведения окулиста.

Потом Уайльды включились в привычную игру, ибо леди, быстро уловив суть происходящего в библиотеке, кивнула в сторону саркофага и тоном, выдававшим лишь намек на иронию, произнесла:

— Вижу, мистер Стокер, мой муж познакомил вас со старшим из наших троих сыновей. Он не самый занятный из них, но, безусловно, самый воспитанный.

— Да, мадам, познакомил. Весьманеобычное знакомство.

— В следующие визиты, — величественно изрекла Сперанца, — вы непременно заметите, мистер Стокер, что для всего обычного двери нашего дома закрыты.

Так оно и вышло. Верным оказалось и то, что вслед за тем первым визитом последовало множество других. В те годы, последние в жизни сэра Уильяма, я часто обедал с Уайльдами и видел за их столом самое блестящее и заслуживающее внимания общество, которое мог предложить Дублин. Нередко мне случалось наведываться в дом № 1 из квартиры на Харкурт-стрит, которую я делил с моим братом Торнли. [54] Я частенько заходил туда без предварительного уведомления, а тогда, когда мы в полумраке склонились над мумией, сэр Уильям сказал, что я могу пользоваться его библиотекой как своей собственной.

54

В описываемое время Торнли Стокер был только что назначен на должность внештатного хирурга в «Больницу для умалишенных декана Свифта», она же больница Святого Патрика в Дублине. Он исполнял приблизительно те же обязанности, что и доктор Сьюард в «Дракуле».

— При одном условии.

— Каком, сэр?

Конечно, я бы согласился на любые условия: ведь я уже присмотрел для себя первые книги, которые возьму почитать: «Суеверия», [55] сочинение самого сэра Уильяма, и сборник стихов, принадлежащий перу его супруги.

— Что из того, что вы носите при себе, представляет для вас наибольшую ценность? — осведомился сэр Уильям.

— Ну, пожалуй, это, — ответил я, показав карманные часы, которые мой отец получил в подарок при выходе на пенсию.

55

Ссылка на «Ирландские народные суеверия» (1852), труд, в котором Стокер мог прочесть о dearg-due, «красных кровососах» древней Ирландии, а также о Tuatha De Danan, или «бессмертных». Не меньший интерес, несомненно, представляют стихи и рассказы миссис Уайльд, также насыщенные обращениями к сверхъестественному.

Они перешли ко мне после его недавней кончины и служили мне больше чем хронометром — предметным уроком того, как не следует жить. Однако я очень любил отца, и мне претила мысль о расставании с его часами, которые я держал сейчас за цепочку, как делают адепты месмеризма, погружая человека в транс.

— Положите их на стол, вот сюда, — сказал сэр Уильям через плечо, ибо, взобравшись на стремянку, пытался вытащить далеко задвинутый на полке том Геродота. — Там маленькая шкатулка. Видите?

Я видел. Она была из чеканного золота с филигранью.

— Ключ от этой шкатулки я держу в этой книге. Если, сэр, я найду ваши часы в шкатулке, то буду знать, что одна или более из моих книг покинула эту комнату с вами, а значит, находится в надежных, заботливых руках. Мне не нужны никакие другие заверения, и я не стану выдвигать никаких других условий.

Тут леди Уайльд, все это время молчавшая с серьезным видом, многозначительно прокашлялась.

— О да, да, — продолжил сэр Уильям, поняв намек. — И если, мистер Стокер, вы войдете в эту комнату и найдете меня за работой, склонившимся над книгой или чистым листом, с пером наготове, прошу вас, пожалуйста, не заговаривайте со мной, пока я сам не заговорю. Хотя в последнее время поезд моих мыслей бойко катится по своей колее, сход его с рельсов я переношу не слишком хорошо, нет, совсем нехорошо.

— Ни слова более, — сказала Сперанца, поднеся к губам указательный палец, и, кивнув в сторону мумии, добавила: — И молчок сами знаете о ком.

— Ни слова, — сказал я, тем самым как бы скрепив печатью клятву, благодаря которой получил доступ к самой лучшей частной библиотеке в городе, но зато оказался в положении человека, никогда не знающего точного времени, потому что мои часы все время находились в той шкатулке.

Не будет преувеличением сказать, что я прочитал или, по крайней мере, просмотрел каждый том, имевшийся у Уильяма Уайльда. (Я не говорю о библиотеке его жены Сперанцы, находившейся наверху и закрытой для всех и каждого, включая ее любимых избалованных сыновей.)