Досье на Крошку Че

«Ой, ой… Она меня довела, пнул со всей дури, и Майка шлепнулась мордой на тачку. Все, мама, все! Теперь меня посадят».

А Лидия Константиновна в ответ воскликнула: «Спокойно, сыночек, не нервничай, по порядку рассказывай, что случилось нехорошего. Я тебя, деточка, из любой беды вытащу…»

— Послушайте, Вадим, — перебила я Карякина, — до сих пор ваше повествование выглядело вполне правдоподобно. Вы случайно стали свидетелем разговора жены и мужа. Но, уж извините, никогда не поверю, что Лидия Константиновна и Игорь могли прилюдно обсуждать такую крайне деликатную вещь, как убийство по неосторожности.

Димон начал издавать звуки, похожие на хрюканье.

— Сейчас поймете, — выдавил он в конце концов из себя членораздельные слова. — Дачка у Тришкиных не особо шикарная была, вся из каких-то палок сделана. Сначала Лидия Константиновна выстроила небольшую избенку, затем, по мере появления денег, пристраивала комнатушки, и получилась форменная ерунда: коридоры, закоулки, верандочки. Вход в баню через прихожую, гостиная за кухней, столовая, смежная с одной из спален… Без пол-литра в здании не разобраться. В общем, бред архитектора…

Комната, в которой устроили Карякина, раньше имела большую печь. Одним своим боком встроенная в стену голландка обогревала спальню Димона, другим поддерживала тепло в покоях хозяйки. Через некоторое время Лидия Константиновна сумела сделать на даче котел, топившийся углем, и кафельная «батарея» превратилась просто в элемент интерьера. Так вот, если открыть дверцу топки, то расчудесно можно было слышать все, что происходило в другой комнате. Каким образом Димон разведал о «подслушивающем устройстве» и сколь часто им пользовался, сейчас не столь важно. Главное, что в ту страшную для Гарика ночь во время его беседы с мамой имелся свидетель.

Услыхав о адюльтере сына и о беде, которая случилась с невесткой, Лидия не потеряла головы. Она не бросилась с криками во двор, не стала будить народ, не понеслась на другой конец деревни, где проживала семья Никитиных, счастливых обладателей телефона. Нет! Димон просто обалдел, когда услышал ровный голос, которым родительница спросила сына:

— Она точно мертва?

— Да, — прошептал Гарик, — не шевелится и не дышит.

— Что ж, — резюмировала добрая матушка, — Майе не помочь, следует о себе побеспокоиться. Насколько я поняла, ты потребовал развода, а твоя женушка взбеленилась?

— Верно.

— Юля в курсе?

— Нет.

— Ты ей точно ничего не говорил?

— Я довел Юлечку до спальни, — глухо ответил Гарик, — сказал ей: «Милая, спи спокойно, мы скоро будем вместе» и пошел к себе. Увидел Майю, и так противно стало, взял да и выложил ей все. Она вполне спокойно сказала: «Пойду в туалет сбегаю». А дальше ты знаешь. Боже, боже, боже!

— Начинаем действовать, — каменным голосом остановила причитания сына Лидия Константиновна, — рыдания не конструктивны. Ты немедленно идешь к Юле, будишь ее и увозишь в город. Говоришь девушке: «Милая, я побеседовал с женой, объявил ей о разводе. Майя впала в истерику, пообещала утром тебя побить».

— Зачем мне увозить Юлю? — напрягся Гарик.

— Чтобы не наболтала милиционерам глупостей.

— Но здесь Сима и Вадим. Они ведь начнут задавать вопросы: где Юля, куда вдруг подевалась?

— Хм, действительно… — бормотнула Лидия. — Тебе нужно алиби. Я не гожусь… Так, иди к Симе, залезай к ней в кровать…

— Мама!

— Делай, что говорю. Полунина спокойно и искренне расскажет следователю о ночи любви, убедит дознавателей в твоей невиновности. Ситуация должна выглядеть так: Майя пошла в туалет, поскользнулась и упала. У вас с ней давно фактический развод, вы просто не оформляли бумаг. Этой ночью ты спал с Симой и ничего не слышал. Все! Ясно?

— Да.

— Стой! Что у Майи на ногах?

— Не понял, — растерялся Игорь.

— Ну, в чем она из дома вышла?

— Сапоги надела. Замшевые, на «манной маше».

— Надо натянуть на нее тапочки, — деловито велела Лидия Константиновна. — В сапогах на толстой подметке вряд ли поскользнешься, а шлепки самое то для несчастного случая. Давай бери ее домашнюю обувку и в путь.

— Мама! Я не сумею!

— В чем сложность? Сапоги снял, тапки надел.

— Мне страшно.

— В тюрьме еще страшнее, — жестоко отрезала пожилая дама. — Вперед! Потом рули к Симе.

— Может, лучше к Юле?

— К Симе! — гаркнула маменька. — Юлечка мне очень понравилась, всегда о такой невестке мечтала — тихая, спокойная, приветливая, хозяйственная. Нельзя Юлю под подозрение подводить. И так есть опасность, что она может проговориться. Конечно, я предупрежу ее, чтобы молчала об инциденте в бане, но вдруг ляпнет спроста про вашу внезапно вспыхнувшую любовь и про твое обещание поговорить с Майей… Милиционеры насторожатся. Нет, алиби тебе должна обеспечить Сима, а Юле я врача вызову, пусть ее в больницу отвезут, от стресса давление у любой подскочит!

— А если Юля услышит о моем визите к Полуниной? — нервно зашептал Гарик. — Она меня никогда не простит!

— Деточка, — устало произнесла Лидия, — слушай меня. Иди поменяй на покойнице обувь и ложись к Симе под одеяло. Постарайся, чтобы она была довольна, а остальное моя забота. Никто никому ничего не сообщит, Юлечка останется вне подозрений. Она тут вообще ни при чем, она же девушка Карякина. В самом худшем варианте милиция заподозрит Полунину, она ведь твоя любовница, соответственно имела все основания ненавидеть Майю. Впрочем… Может, тебе взять веник и в прямом смысле замести следы, а я потом, обувшись в ботинки Симы, прогуляюсь от крыльца к сортиру и обратно?

— Мама, — с нескрываемым ужасом выронил Гарик, — как ты можешь так шутить?

— Это не юмор, — спокойно ответила Лидия, — а одна из возможностей обелить тебя. Хотя нет, дурацкая идея. На дорожке-то останутся лишь следы «Симы», отпечатки сапог Майи исчезнут. Но интересная мысль пришла мне в голову не зря. Снежок все равно следует разровнять, ведь у Майи на ногах теперь будут тапки. Вот что: ты обувь-то ее домашнюю на руки надень. Да потопай ими там. Ясно?

Глава 17

Несмотря на экспромт, постановка удалась целиком и полностью — дело признали несчастным случаем. Юлечка вышла замуж за Игоря и прожила с ним счастливо несколько лет, пока не случилась история, почти полностью повторившая ту, которая произошла с Майей.

Димон притих, я начала ерзать на табуретке.

— Ну, говорите!

— А нечего больше говорить, — скорбно пожал плечами Вадим и с сожалением покосился на уже пустую бутылку.

— Юля покончила с собой?