Досрочник
Шрифт:
В желудке засвербило сентиментальностью, и Хутукурову захотелось срочно выпить водки. Он направился в секретариат и с факса снял присланные из различных организаций и фирм приглашения на презентации. Наметанным взглядом сразу же выбрал то, что ему надо. В выставочном центре голландская фирма проводила презентацию своей продукции под загадочным названием» Шарм».
– Там можно поживиться, безошибочно определил он, возможно, будет вино, а, скорее всего, и колбасные изделия. Голландцы любят пожрать вкусно, как и немцы, может быть, коньяком угостят и с собой пару бутылок дадут. Как раз бы к новому году бы хорошо бы припастись», – думал он.
– Без рекламы не возвращайся, вдогонку бросил ему ответ-секретарь Порабузуков,
Хутукуров мысленно послал его в не очень приличные места, и вырвался на свободу.
Павильон был арендован фирмой «Шарм» полностью. Это был концерн, который выпускал все: от водки до женских лифчиков. У входа уже дежурила толпа любителей поживиться нахаляву. Репортер гордо прошествовал мимо них, и размахивая приглашением, прошел сквозь кордон. В центре зала хило проходила пресс-конференция. Два фирмача, через переводчика, что-то бормотали о развитии деловых связей с Россией. В полупустом зале, на стульчиках сидели две начинающие журналистки и старательно записывали на диктофон. Хутукуров был опытным репортером и умел отметать мух от котлет. Чутье его безошибочно вывело в комнатку за перегородкой, откуда доносились усердный звук ложек и вилок о тарелки, звон бокалов и разносился аромат дорогой колбасы и французского коньяка. Он влетел в заветную комнатку и сразу же застрял среди вязких тел своих коллег… Все лучшие перья столицы сгрудились около фуршетного столика с закусками и выпивкой и усердно расталкивая друг друга, жевали челюстями, чавкая, чмокая, вырывая со стола аппетитные лакомства.
В передовых рядах прочно застряли репортеры, поднаторевшие на фуршетных приемах. Вечно пьяно – веселый здоровяк Гугарев из еженедельника «Рыночный зуд» запивал водку в фужере пивом из банки баварского, и разглагольствовал, брызгая изо рта не разжеванным бутербродом с икрой, о кризисе цен на голландский сыр.
Хутукуров же оттертый потными спинами на задний план напрасно пытался вырвать из фуршетного корыта, хотя бы банан или не съеденную маслину. Его опередили. И ему, как опоздавшему, оставалось глотать остатки минералки в бутылках и грибного соуса, размазанного в судке. С таким положением вещей он не мог согласиться, и направился в павильон на ловлю рекламы. Но все, более или менее порядочные стенды, на которых красовалось пиво в банках или блоки сигарет, уже были облеплены, как мухами, господами журналистами. На ликеро-водочном стенде монументально возвышалась фигура вновь опередившего всех Гугарева. Приставив диктофон ко рту фирмача, свободной рукой сжимая банку с пивом, он кивал одобрительно собеседнику. Там куда ступнул Гугарев, порядочному журналисту, коим себя считал Хутукуров, делать уже было нечего. И здесь его опередили.
– Не мой день, – бурчал, обиженный на весь мир не опохмеленный Хутукуров.
Он решил отправиться в Сокольники на презентацию выставки женских духов, хотя, наверняка, там уже всю приличную водку с колбасой оприходывали. А может быть, и плюнуть на все, и направиться в пивной бар «Жигули». Душа горела и плавилась от желания опохмелиться.
По пути к выходу обратил внимание на стенд, не засиженный рекламщиками. На витрине благоухали разными соцветиями цветы. Среди россыпей роз, гвоздик, флоксов, гладиолусов ему улыбался подтянутый молодой человек в модном пестром костюме.
– Заходите к нам, пригласил он Хутукурова, у нас нет пива, у нас цветы, сказал фирмач, как бы извиняясь, и пояснил на внятном русском языке с легким акцентом. – В Голландии у нас на столе всегда цветы, как у вас хлеб и водка. Цветы для нас большой смысл.
Для Хутукурова цветы не имели никакого смысла. Трава она есть и трава… Но в данный момент, глядя на затейливо оформленные букеты не мог сдержать своего восхищения. Глаза разбегались от разлива невиданных цветов.
– У вас в России больше
любят водку, чем цветы, грустно сказал фирмач, вон на том стенде бесплатно водку разливают, так там столько посетителей. А ко мне никого нет…– А вы раздавайте букеты бесплатно, к вам народ повалит, у нас задарма все любят, ответил Хутукуров, в том числе и цветы. Он замотал нетерпеливо головой по направлению к водочному стенду.
– Пожалуйста, разрешите вам подарить самый лучший букет из нашей коллекции, как первому посетителю выставки.
Он изящным движением подхватил из корзины огромный переливающийся ароматом и мозаикой цветов букет из разных сортов, от оранжевых гвоздик до голубых роз, прикрепил в середине свою визитку, и протянул все это Хутукурову.
– Этот букет сам выращивал, у вас такие не растут. А сорт этих голубых роз вывел еще мой дед, основатель фирмы. У нас ведь потомственные цветоводы в фирме, рассказывал ему голландский цветочник.
Жора буркнул что-то про себя, поморщился и вынужден был взять, чтобы не обижать иностранного гостя.
Букет оказался настолько увесистым, что закачал его на месте.
«Зачем мне эта трава, что я корова что ли? – подумал он. Но, кивнув благодарственно головой фирмачу, зашагал к выходу. Теперь, с подобной ношей не протолкаешься ни к одному порядочному стенду. Выбросить бы их, да некуда. Он грустно посмотрел еще раз, туда, где плескалась водка, клубилась говорливая толпа, и кажется, доносился знакомый хохот Гугарева. Грустно почесал букетом нос, который чесался с утра. Зря чесался, сегодня был не его день. Букет все же жалко было выбрасывать. И он от потащил его с собой.
В метро ощутил на себе пристальные взгляды женщин. Молодые и пожилые не сводили с цветов глаз. От такого внимания нежного пола к своей персоне ему стало не по себе. Он и в молодости особым успехом не пользовался у женщин, на него особого внимания не обращали. А сейчас. Он даже прикрылся букетом от откровенных улыбок, в которых было столько восхищения, словно адресовались они не Жоре, а зарубежной кинозвезде. Он тряхнул букетом, и взгляды бисером рассыпались вслед за ним.
«Прямо как коровы на клевер реагируют, – подумал про себя не опохмеленный репортер.
Оставив своего лощенного спутника, к Жоре подошла юная блондинка, сияя жемчужной улыбкой попросила разрешения «нюхнуть» цветочек.
– Ой, какая прелесть, растаяла она, никогда не видела подобного.
Девушка наклонилась к букету так близко, что у Хутукурова закружилась голова от волнительного прилива, исходящего от аромата ее шелковистых волос.
Он сразу же опьянел, словно выпил три рюмки водки, не закусывая.
– Цветы из Голландии, важно ответил он, такие здеся не растут.
Он победоносно оглядел всех женщин в вагоне.
– Какая прелесть, за валюту купили? Много заплатили? – блондинка почти влюблено смотрела на него.
Между ними ревниво встал лощенный спутник, и затряс бумажником, требуя незамедлительно продать букет по биржевому курсу доллара.
– Нет, не продается, важничал Хутукуров, сам себя не узнавая. Женские взоры затуманили сладостной пеленой его разум. Ему показалось, что он стал выше ростом, моложе лет на двадцать и похож на Ван Дама…
Он гордо шел по улице. Женщины оборачивались вслед с восхищением, соблюдая равнение на букет. Только махни гвоздичкой, и любая побежит вприпрыжку следом. Хутукуров заважничал, как египетский фараон, и делал вид, что вовсе не замечает женщин.
На свой одиннадцатый этаж он взлетел на крыльях букета, опередив лифт. Дверь открыла жена Клавдия, в старом халате, с растрепанными волосами и красными от стирки руками. На лице ее застыл кухонный угар, гнилая картошка и кислые щи. С губ уже готов был сорваться упрек, по поводу не прибитых полочек в ванной и не купленного подсолнечного масла. Но увидев цветы – обмякла, лицо ее осветилось счастливой улыбкой.