Досрочник

– Ой, какая прелесть, простонала она и бессильно прислонилась к стене. – В честь чего?
–

– Да просто так, хорошая погода, скоро Новый год, вот и подарил, невозмутимо ответил Жора, вручая ей букет.

– Ничего подобного я не видела, она нежно обняла букет и стала с ним носиться по квартире, как с плачущим младенцем, ища достойную вазу.

Когда восторги улеглись, неожиданно строго спросила: – А за какие деньги купил, ведь аванс у вас через неделю, а гонорары, как ты сказал вам, уже полгода не платят. Неужели со сберкнижки взял, ведь я просила не трогать эти деньги, мы же на стиралку откладываем. Мне стирать руками приходится твое грязное белье, долг за простоквашу соседке уже вторую неделю не могу вернуть. Откуда деньги взял, признавайся!

– Да мне их подарили на фирме голландской…

– Тебе там только водку да пиво дарят. Не морочь мне голову. То гвоздички от тебя, на день рождения не дождешься, а то целый букет приволок, в честь хорошей погоды. У тебя, что другая баба завелась, что ты мне мозги пудришь для отвода глаз, – лицо Клавдии вновь покрылось кухонным угаром, от ее слов несло прокисшими щами, подгоревшей кашей, не стиранным бельем и очередями в гастрономе.

Хутукуров вспомнил красавицу с жемчужной улыбкой, которая была так близко от него. Томные взгляды встречных дам, и весь этот сказочный миг закоптился серым дымом будней, валивший, как из выхлопной трубы, изо рта жены.

Он понял, что завтра придется ехать к подруге жены, продавщице Маше, которая обещала продать мешок сахара подешевле рыночных цен. Раскошеливаться на такси, либо переть на своем горбу мешок в метро, расталкивая там дам. Как далеко это от букета цветов…

– Обещал колбасу привезти с завода. Что это треп? Вместо этого на цветы потратился…

Жора вышел из дома, хлопнув дверью. Цветы в российском быту явно были лишние. Требовалась колбаса и мешок сахара.

Ночевал у друга, холостяка Верзилина. Верзилин работал на мясокомбинате забойщиком и жил хорошо без жены, с мясом и колбасой. Женщины его любили без всяких цветов. Верзилин как всегда принял его хорошо. Они крепко обсудили с ним женщин за бутылкой водки. Верзилин дал ему батон свежедышащей полукопченой колбасы и житейский совет: – Цветы для наших баб это баловство, колбаса им понятней, ты вот подари это Клавдии и вы помиритесь…

Под утро Хутукуров добирался домой, немного теряя ориентацию и почему-то проваливаясь в лужи. Две встречные юные особы пугливо обежали его стороной, напрасно он им махал колбасой. Женщины на колбасу реагировали совершенно иначе, чем на цветы. Они лишь ускорили шаг и засверкали ножками к противоположному от него направлению.

Он дополз до своего этажа, очень напугав по пути соседку с собачкой, которая вышла на раннюю прогулку. Затем увидал в прихожей бледную Клавдию с заплаканными глазами. Он протянул ей колбасу.

Она заплакала и бросилась ему на шею. Колбаса беспомощно шмякнулась на пол.

Жора увидел на столе, там, где обычно ставят елку, победоносно сверкающий букет фламандских цветов с голубой розой в эпицентре. Благоухающий запах распространялся по квартире, заглушая кухонный угар и плохо проточного унитаза, который уже давно пора заменить.

Он вдруг вспомнил, что мама, всегда под новый год, клала ему под подушку подарок, конфеты или плюшевого мишку… И невидимая для посторонних слеза, тоже навернулась в его левом глазу. Он откашлялся, смахнул слезу, и деликатно отстранив от себя Клавдию, спросил, как ни в чем не бывало, – там, осталось в холодильнике начатая бутылка «Балтики»?

– Осталась, милый, сказала Клавдия, думая о чем-то своем, у меня в жизни таких цветов не бывало, сказала она и снова всхлипнула…

1992 г.

Человекоискатель

Народу в Москве – с каждым годом все больше. Но нужного человека найти в толпе также трудно, как золотую песчинку в отвалах грунта.

Масачухин – коренной москвич, и в многолюдии ориентировался, как следопыт в тайге. У него свои ориентиры, свои путеводители, свои методики. Он бережно заносил номера телефонов «нужных, хороших людей» в мобильник, и хранил их, как шкатулку с драгоценностями. Нужные люди, как бриллианты, не обесценятся, не подведут.

Начинал список Артем-слесарь, затем шел Жора – адвокат, Дима – майор полиции, Настя – для души и тела, Олег – стоматолог, и многие другие, даже профессор социологии Поросен, ков. У всех свои номера.

Но была и другая директория в мобильнике, которую Масачухин называл мрачно: «кладбище протухших друзей», и для них его телефон был недоступен. Там покоились имена тех, кто его предал или обидел.

– «Протухли, как вчерашний антрекот, – говорил про них Масачухин. Но все это ручная, так сказать, коллекция, устарела на фоне информационных технологий. Тем не менее, за неимением лучшего, пользовался своим путеводителем, как компасом. Как выйдет из дома, так идет проторенными тропками среди многолюдия в заповедные места, где нет очередей. К примеру, чтобы к врачу попасть без очереди – ехал не районную клинику по месту жительства на Ордынке, а в далекое от него – Отрадное. Потому, что там работает стоматологом Олег, а значить лечить его будут без халтуры и очередей.

Но, как-то, прибыв туда, узнал, что Олег уже там не работает. Сгинул в многолюдии, его не предупредив. Вместо него дама в очках, на кобру похожая, а к ней народ ломится. Увязнув в трясине очереди, застыл на распутье.

– Что же это Олег не предупредил, что сменил место работы, где его, теперь, найдешь, если мобильник его противным голосом отвечает, что «абонент не доступен». Видимо, обиделся Олег, что не сдал ему по дешевке квартиру, которая в наследство от мамы досталась на Соколе. Придется его в похоронный список «протухших» друзей вносить. – Он грустно вздохнул, сетуя на несовершенный устаревший метод учета хороших людей, которым он много лет пользовался. Вспомнил, при этом, что один друг у него жену увел, другой – гараж занял, третий – долг пять лет не отдает.

Все они покоятся в забытье, похороненные в его памяти. Для них его мобильник – недоступен, и потому для него они мертвы.

Зашел в торговый центр, чтобы купить лекарство от тоски в гастрономическом отделе. В очереди у кассы столкнулся, нос к носу, с ожившим коллегой Прухиным, похороненным еще год назад в его памяти. С Прухиным они проект вместе готовили, а потом тот переметнулся в другую проектную группу, прихватив все расчеты, которые Масачухин высчитывал. В итоге Масачухин остался ни с чем, а Прухин карьеру сделал в другой фирме. И вот, он живой, здоровенький с корзиной деликатесов и ликеро-водочных изделий.

Прухин ему головой кивает, а у Масачухина от него аллергия на нервной почве.

– А вы не пробовали восточный соус, говорит, как ни в чем не бывало, оживший труп Прухин, – очень вкусный к котлетам.

Масачухин от него нос воротит, а Прухин этого нарочно не замечает.

– Говорят, вы новую фирму по разведению женьшеня открыли…, сверлит его маленькими острыми глазками, как сверлами Прухин. – Может, телефончик дадите? Совместный проект сварганим, у меня есть идеи в этом направлении…

Масачухин дал номер телефона конторы ритуальных услуг, которым недавно пользовался, чтобы похоронить ненужного никому бомжа, обитавшего около мусорных контейнеров, за счет жилищного товарищества.

И пошел дальше. Видит на перекрестке рядом с палаткой «Шаурма и чебуреки» – ларек «Нанотехнологбытсервис» с рекламной акцией по продаже приборов «человекоискатель», способных отличать человека от мусора. Недолго думая, купил по сниженным расценкам маленький приборчик с проводами, напоминающий портативный диктофон. В инструкции к нему говорилось, что изготовлен «человекоискатель» по принципу миноискателя на бывшем оборонном предприятии.