Достойный Розы

— Простите... — Норман вдруг отпустил ее и уткнулся головой в перину, — простите меня, — шептал он, задыхаясь от страсти.

Саманта села, поправляя прическу.

— Вам не стоит извиняться, — сказала она, — я тоже принимала в этом участие.

Норман поднялся на локтях, пытаясь взять себя в руки. Саманта сидела совсем рядом, сводя его с ума своими формами и пухлыми губами.

— Сколько я должен ждать? — спросил он, — когда эта чертова свадьба? Через пол года?

Она дернула плечиком, и подняла руки, чтобы заправить локон в прическу. От этого ее движения он задохнулся, будто она оказалась перед ним совершенно обнаженной. Руки его задрожали, и он притянул ее к себе за талию, заставив снова упасть на перины.

В этот момент дверь отворилась, и Саманта подскочила, будто ее ужалили. На пороге стояла молодая темноволосая женщина, одетая так, что было непонятно, кто она, горничная или приживалка. Платье в темную клетку не скрывало ее беременности, а достаточно длинный нос делал необычным ее лицо.

— Норман! — проговорила женщина, шагнув через порог.

Норман сел, пригладив рукой растрепанные волосы.

— Норман... — женщина вдруг всхлипнула, как будто ее обидели, — как ты смеешь... ты...

— Кто вы такая? — спросила Саманта, боясь собственной догадки. Лицо ее побледнело, и она смотрела на Нормана, будто в первый раз видела.

— А кто вы такая? — спросила женщина.

Норман поднялся. Он подошел к женщине неспешной походой и положил руку ей на плечо.

— Сара, знакомься, это моя новая невеста, мисс Саманта. Мисс Саманта, это Сара.

Женщины смотрели друг на друга. Потом Сара закрыла лицо руками и бросилась вон, а Саманта побледнела, как полотно. Глаза ее вспыхнули, но Норман, плохо знакомый с ней, не знал, что это означает и какого демона он вызвал из ада ее души. Саманта подскочила к нему, размахнулась, и влепила ему пощечину. Потом еще и еще, пока он не сумел отбиться от ее рук.

— Ненавижу! Ненавижу! — шипела она, вырываясь из его рук, а Норман держал ее из последних сил, чувствуя, что от его силы зависит его жизнь.

Саманта вырвалась и отбежала к столику, нащупала на нем какой-то коробок и швырнула в жениха, следом в него полетел стульчик, разбивший окно и вылетевший в сад. За стулом Норман едва увернулся от зеркала, стоявшего на столике, и от набора расчесок. Саманта сыпала последними ругательствами, будто она была извозчиком, а не благовоспитанной леди. Руки ее нащупывали предметы, она швыряла их в Нормана, истошно кричала и завывала, как приближающийся смерч.

— Ненавижу, ненавижу! — то шипела, то визжала она, пока вещи на столике не закончились и Саманта не попыталась поднять сам столик.

Норман бросился к ней, скрутил ей руки, швырнул на кровать, пытаясь угомонить фурию. Девушка обивалась от него, как могла, пока он не закрыл ей рот поцелуем. Руки ее он держал одной рукой, другой в исступлении срывая с нее платье. Спустя миг они оба оказались в постели почти совсем обнаженными. Саманта пыталсь сопротивляться, но гнев ее вдруг превратился в сжигающую ее изнутри страсть, которую мог утолить только сидевший сверху на ней мужчина. Она инстинктивно раздвинула ноги, обхватывая его за бедра, и приглашая его в себя. Норман на миг очнулся, понимая, что делает что-то не то, но его трясло от страсти, он желал эту женщину так, как никогда и никого в жизни не желал.

— Я не могу так, — хрипло прокричал он, отстраняясь от нее, но Саманта не дала ему скатиться на подушки. Она сжала его, выгибаясь, как кошка.

— Мы все равно поженимся, — зашептала она.

Этого было достаточно, чтобы Норман как будто сошел с ума. Он вошел в нее, мгновенно преодолев пелену девственности, и удерживая ее, когда она, рыдая, пыталась отбиться. Ему нравилось видеть ее слезы. Его лицо тоже оказалось залитым слезами, и оба они слились в полном безумии, рыдая и лаская друг друга, прибывая на вершине блаженства и боли, пропитавшей их объятья. Саманта всхлипывала, не отпуская его, и он тоже всхлипывал, чувствуя ее боль.

— Я никогда не выйду за тебя замуж, — сказала она, когда все закончилось и оба лежали в постели, боясь пошевелиться.

Норман поднялся, натягивая на себя одежду. Вся кровать была испачкана кровью, Саманте нужно было что-то сделать со своей сорочкой и рваным платьем, как и ему — со своим разорванным в клочья сердцем. В душе его было полное опустошение, хотелось спать и никогда больше не видеть эту женщину.

— Я тоже никогда не женюсь на вас, — сказал он.

Саманта натянула платье, нашла в комнате белый шарф и повязала его так, чтобы было не видно рваного корсажа.

Она ушла, спустившись по лестнице одна. Норман не стал провожать ее. Он сидел в разгромленной комнате, пытаясь осознать то, что натворил. Ему хотелось плакать, прижаться к груди Сары, как ребенок прижимается к груди матери, и рыдать, как он никогда не рыдал.

— Сара?

Норман пошел по коридору.

Он обидел ее. Обида эта наверняка будет стоить ему слишком дорого. Он прикинул, что мог бы купить ей домик в Лондоне, с садиком, с красивой башенкой.

— Сара?

Дверь в ее комнату была раскрыта. Норман зашел, осмотрелся. На полу валялась раскрытая книга. На тумбочке стояла корзинка с рукоделием. Вещи лежали на кровати, но Сара явно ничего с собой не взяла.

Она ушла.

Норман сел на кровать, чувствуя, что извалялся в грязи.

Сара бросила его, забрав с собой все светлое, что было в его душе. Забрав с собой тот уют, который могла создавать только она, ту радость, что давала она ему, просто будучи рядом. Она забрала и нерожденного ребенка, которого он так ждал.

— Будьте вы все прокляты! — воскликнул он, упал на кровать и все же разрыдался.

Глава 12. Предложение Саманты

— Мне цыганка нагадала, что я женюсь на тебе, а я не поверил, — Дэвид сжал руку Розы и поднес к щеке.

Роза провела пальцами по его коже.

— Я тоже не поверила бы, — она улыбнулась, — но ведь любовь творит чудеса...

Любовь толкает на преступление, чтобы чудо стало возможным. Дэвид взглянул на нее. Он нисколько не раскаивается в том, что сделал. И не раскается никогда. Он помнил, как мечтал, видя ее в экипаже с другими людьми, сидеть напротив, касаясь сладок ее платья. Он помнил, как стоял в стороне, когда она проходила мимо под руку с поклонниками, как замирал, стоило ему только увидеть издали ее силуэт.

Он и сейчас замирал при виде нее, а сердце его наполнялось радостью. Как он может раскаиваться, если рука ее покоится на его руке, и он совершенно законно ведет ее по аллее парка, раскланиваясь со знакомыми.

— Зато я знаю, кто посылал мне розы, — улыбнулась она, — я знала, что эти букеты, которые не были подписаны — от тебя.

— Почему ты так решила? — Дэвид снова посмотрел на нее.

Синие, как небеса, глаза ее сияли от счастья.

— Знаю и все. Эти букеты не были данью необходимости. Они дышали любовью.