Дотянуться до звезд
Шрифт:
— Вот, если учесть, что ты почетная гостья, то можешь взять с собой, кого захочешь.
— Например, тебя? — спросила Люсинда.
Эми изумленно разинула рот. Уже несколько дней подряд она открыто намекала на свою персону, а теперь, когда ее поймали с поличным, пыталась изобразить удивление.
— Меня? Ну зачем же. Я не имела в виду…
— Как у тебя дела с чтением? — спросила Люсинда.
— Э, я почти закончила книжку, которую мне дала Диана — «Энн с Зеленых крыш» [12] .
12
Популярная
— Но ведь она дала ее тебе еще два месяца назад! За это время умненькая девочка, вроде тебя, должна была прочесть уже книг пять или шесть.
— Просто она мне очень понравилась, — сияя, сказала Эми. — Особенно Энн. В том месте, где она путешествует по острову в поисках родственных душ, я чуть не лопнула от смеха! А тебе она понравилась, Люсинда? Как по-твоему, это хорошая книга?
— Настолько хорошая, — сухо ответила Люсинда. — что ее нужно читать аж три месяца. — Она понимала, что ее пытались обвести вокруг пальца. «Энн с фермы «Зеленая крыша»» была ее самой любимой книгой, и она не сомневалась, что Эми знала об этом. Как и героиня книги Энн, Люсинда осиротела в раннем детстве. Три года она прожила в приюте города Провиденс, а потом ее удочерили злые люди. Хоть она и называла их родителями, в сердце у нее оставался тайник, где обитали ее настоящие папа с мамой. Тогда она мечтала, чтобы ее передали в семью наподобие той, куда попала Энн.
— А остров Принца Эдуарда существует на самом деле? — спросила Эми.
— Да, — ответила Люсинда. — Это одна из морских провинций Канады.
— Ты там бывала?
— Нет, — Люсинда отхлебнула чаю, — Эммет дал обещание свозить меня туда, но он умер, так и не исполнив его.
— Эммет был твоей родственной душой? — спросила Эми, глядя на нее через краешек чашки.
— О, да, — сказала Люсинда, — он был.
— Мой папа тоже был родственной душой моей мамы, — сказала Эми. — Они были лучшими друзьями, а не просто женатой парой.
Люсинда улыбнулась. Ребенок был умен не погодам.
— Так и должно быть, — сказала она. — Но не всегда получается.
— У них была своя песня — «У тебя появился друг», — сказала Эми. — Ее исполняет Джеймс Тейлор. Они обещали никогда не бросать друг друга. Папу звали Рассел, а маму Тереза, и возле библиотеки растет дерево с их инициалами, Р и Т, в большом сердце. Это он вырезал.
— Хорошо, что его не поймала библиотекарша, — заметила Люсинда.
— Он бы тебе понравился, — сказала Эми. — Он был хорошим человеком. Диана так сказала.
— Ну, в моих глазах у него есть два замечательных качества: мнение Дианы и его дочь, ты.
— А Диана с Тимом были родственными душами? — спросила Эми.
— Э… — промямлила Люсинда.
— И были без ума друг от друга?
— Да, они были влюблены, — ответила Люсинда. — Но я бы не сказала, что они были родственными душами. Простой «любви» до родственности душ ой как далеко. Ей нужно расти и расти. Преодолевать невзгоды и вместе радоваться, идти через болезни и нелепости, через проблемы с деньгами и рождение детей. То есть расти во всех событиях нашей каждодневной жизни. Но если один человек решает, что это не для него, то
все заканчивается.— Я надеюсь, — очень тихо сказала Эми, — что я никогда никого не брошу.
— Я уверена в этом, — подтвердила Люсинда.
— Они думают, что я плохая, — понурив голову, тихо сказала Эми.
— Кто?
— Власти штата Коннектикут, — прошептала Эми, и по ее щекам потекли слезы. — Они считают меня склонной к насилию из-за того, что я толкнула Эмбер и она свалилась на пол.
— Это лишь означает, что ты совершила ошибку, — сказала Люсинда. — А не то, что ты буйная маньячка.
— Они говорят, что я научилась этому у Бадди. Что когда девочка перенимает подобные привычки у себя дома, то она становится плохой.
— Допустим, она встретилась с чем-то подобным, — спокойно сказала Люсинда, вспомнив жестокое лицо своего отчима, грубые ругательства, щелчки ремня и часы, проведенные в заточении в своей комнате. — Но ей не обязательно использовать это в своей жизни.
— Правда? — посмотрев на нее, спросила Эми.
— Да. И вообще я бы сказала, что ее долг — перед собой, родителями и Богом — быть выше всего этого.
— Ага, — вытирая глаза, сказала Эми.
— Ты сама творишь свою жизнь, — сказала Люсинда. — И только ты в ответе за свои действия. Если кто-то обвиняет других, то он лишь пытается пожалеть и оправдать себя. Ты не такая, Эми.
— Спасибо, — сказала Эми.
— Ты подарила столько радости Диане и Джулии.
— Я бы хотела, чтобы Тим остался с ними.
— Я тоже.
— Нельзя покидать родственную душу, — сказала Эми.
— Да, нельзя, — согласилась Люсинда.
Диана стояла возле Джулии, пока Алан снимал у нее ЭКГ. Он побрызгал специальным белым гелем на ее кожу, затем подсоединил присоски. Ее ребра были искривлены, а грудная клетка вогнута. На ее слегка загоревшей шее и руках виднелись следы лямок купальника. Выцветший переводной рисунок крохотной розы просматривался на ее плече.
— Ее татуировка, — заметив его взгляд, сказала Диана.
— Эми? — спросил он.
Диана кивнула:
— Да. Мы ходили в аптеку, и Эми решила, что им с Джулией на лето нужно непременно сделать татуировки. Видишь? — Она указала на левую ножку Джулии.
Алан улыбнулся. Чуть повыше лодыжки у Джулии была переводная картинка-татуировка в виде оранжево-голубой бабочки. Лодыжку обвивал браслет из цветных бус, связанных в виде цветочков.
— Какая прелесть, Джулия, — сказал Алан. — Моя племянница самая модная девчонка на пляже.
— Алан, — сказала Диана, и ей не удалось скрыть дрожь в голосе. — Не мог бы ты продолжить обследование?
Алан кивнул. Он щелкнул переключателем на аппарате. Загудел внутренний механизм, и наружу поползла распечатка. Машина выплюнула длинную белую ленту — вроде тех, что выбивают на кассе в супермаркете, — всю сплошь в черных точках. Он увидел, что Диана, склонив голову набок, пыталась понять ее смысл.
— Не волнуйся, — сказал он.
Она тяжко вздохнула.
— Прости, — сказал он. Он нервничал не меньше нее. Вспотевшими пальцами он взял бумагу. Просматривая график, он выискивал изменения. Прошлые кардиограммы Джулии лежали в ее медкарте, но он мог сравнить их и по памяти. У нее были шумы и неразличимый щелчок.