Доверенное лицо

Где-то далеко в море мерцал огонек. Смешно, если это тот самый пароход, на котором он должен был уплыть из Англии, освободив ее от своей заразы, а друзей — от неудобств, опасности разоблачения, постоянной необходимости держать язык за зубами… Интересно, что скажет мистер Форбс, узнав из утренних газет, что его поймали?

— Быстрее, — снова подтолкнул его один из полицейских, — мы не можем возиться с вами до утра.

Они вывели его через неоновую арку, махнув рукой портье. А все-таки одним грехом у него будет меньше — они не смогут теперь добавить ко всем его преступлениям неуплату счета. Машина стояла на некотором удалении от ворот, с выключенными фарами — не иначе, подумал он, не хотят компрометировать порядочный отель, привлекая лишнее внимание к визиту полиции. В этой стране всегда охраняют спокойствие налогоплательщика… За рулем сидел третий. Как только они подошли, он включил мотор и фары. Д. сел на заднее сиденье между двумя полицейскими. Они выехали на шоссе и свернули к Саут-Кролу.

Один из двух, что сидел сзади, вытащил платок и принялся вытирать лоб.

— Черт возьми, — пробормотал он.

Внезапно они свернули с шоссе. Тот же человек объяснил:

— Когда мне сказали, что вы задержаны, у меня подкосились ноги.

— Так вы не из полиции? — он даже не почувствовал радости — опять все сначала.

— Да какая там полиция! Задали вы нам задачу: ну, думаю, сейчас возьмет и потребует ордер. А вы, наверное, догадались?..

— Нет, я знал, что за мной выслан полицейский патруль.

— Нажми-ка, Джо.

Машину затрясло на выбоинах. Шум моря нарастал, прибой дробился о камни где-то совсем рядом.

— Вы хорошо переносите качку? — спросил второй сосед.

— Терпимо.

— Это пригодится. Ночь бурная, а уж в заливе будет похуже, чем в бухте.

Машина остановилась. Свет фар освещал несколько футов бурой каменистой тропинки и исчезал в пустоте. Они вышли на край невысокого утеса.

— Скорее, — опять сказал один из них. — Нам нужно поторапливаться. Полиция быстро сообразит что к чему…

— Но ведь они и в море могут приказать пароходу остановиться?

— Ну, пошлют нам пару радиограмм вдогонку. А мы им ответим, что в глаза вас не видели. Уж не думаете ли вы, что они отправят за вами крейсер? Велика честь! Не такая уж вы важная птица!

Они осторожно спустились с утеса. Внизу, в бухточке на цепи плясала моторная лодка.

— А как же машина? — спросил Д.

— Бог с ней.

— Но ведь они могут опознать, кому она принадлежит?

— Пусть отыщут магазин, где мы ее сегодня утром купили за двадцать фунтов. И конфискуют, если она им понравится. По мне, так я ни за что больше не сяду в такой рыдван, даже за целое состояние.

Но, видимо, мистер Форбс уже уплатил ему небольшое состояние. Они с трудом вывели лодку из укрытия, и ее тут же встретили удары волн. Море набросилось на них, словно враг, заранее поджидавший жертву. Оно нисколько не походило на бездушную силу, равномерно набегающую длинными валами. Нет, оно походило на сумасшедшего с кайлом в руках, лупившего по лодке то слева, то справа. После короткого затишья следовала новая серия ударов. И снова недолгий покой. Ни времени, ни возможности оглянуться, посмотреть на берег, и только один раз, когда Д. показалось, что они взлетели не иначе как на крышу мира, он увидел вдали россыпь огней отеля под тусклой луной.

Больше часа добирались они до грязного суденышка под голландским флагом водоизмещением тысячи на три тонн. Д. подняли на палубу лебедкой, словно мешок или ящик, и тут же проводили вниз. Моряк в старом свитере и заношенных серых брюках предупредил:

— Посидите внизу часок-другой. Так-то будет лучше.

Каютка была крохотная, рядом с машинным отделением. Кто-то предусмотрительно положил на кровать пару старых брюк и непромокаемый плащ: на Д. не осталось и сухой нитки. Иллюминатор был плотно задраен, по железной стенке возле койки торопливо бежал таракан. Ну, вот, — подумал он, — я почти дома. И, кажется, в безопасности. Если вообще существует на свете безопасность. Я выбираюсь из одной опасности и попадаю в другую.

Он присел на край койки — кружилась голова. В конце концов, подумал он, не те у меня годы для такой жизни. Он вдруг с жалостью подумал о мистере К., который так мечтал о тихой жизни в университете подальше от линии фронта. Что ж, по крайней мере, одна его мечта сбылась — он не умер в своем классе-кубике на курсах энтернационо, в присутствии какого-нибудь педантичного азиата вроде мистера Ли, которого возмутило бы досрочное завершение заранее оплаченного урока. Другое дело — Эльза. Но и для нее самое страшное позади, во всяком случае, ничего худшего с ней уже произойти не может. Мертвым можно позавидовать. Только живые страдают от одиночества и недоверия. Он встал и вышел на палубу — ему нужен был воздух.

Ветер швырнул ему в лицо пригоршню колючих брызг. Он взялся за поручни. Огромные волны в пенных шапках вырастали на мгновение перед носом судна и уносились куда-то в невидимую бездну. Вдали мигал огонек — Лэндс-Энд?[28] Нет, так далеко от Лондона они еще не могли уйти. И от мистера Форбса, мчавшегося по ночному шоссе к ждущей его Роз. Или к Салли?..

Знакомый голос произнес:

— Это Плимут.

Он не обернулся, не зная, что сказать. Он боялся. Сердце обмерло, как у мальчишки. Он сказал:

— А мистер Форбс…

— О, Фурт, — сказала она, — Фурт отказался от меня.

Так вот откуда слезы на Уэстерн-авеню и полный ненависти взгляд на холме у Саут-Крола.

— Он сентиментален, — сказала она, — и предпочел красивый жест. Бедный старый Фурт.

Одной фразой она покончила с ним — он отдалялся от них в соленую и рокочущую темноту со скоростью десяти узлов.

Д. сказал:

— Я старик.

— Если для меня это ничего не значит, — сказала она, — какая разница — кто ты. Ты живой, это главное для меня. Я знаю, ты умеешь хранить верность, но я уже тебе говорила, что не умею любить мертвеца и не буду.

Он быстро взглянул на нее. От брызг ее волосы висели мокрыми прядями. Она выглядела старше, чем прежде — старше и проще. Как будто хотела убедить его, что ее красота и блеск молодости отнюдь для них не самое главное. Она сказала:

— Когда ты умрешь, она снова получит тебя. Тогда уж я не смогу с ней соперничать. А когда-нибудь придет время, и мы все умрем.

Последний огонек потерялся за кормой. Впереди был лишь плеск волн, долгий путь и темнота. Она сказала:

— Ты умрешь очень скоро, и нечего говорить мне об этом — я и сама знаю, но пока…

Комментарии

Над романом «Доверенное лицо» Грин работал в преддверии второй мировой войны, в тревожной атмосфере Мюнхенского соглашения, развязавшего руки Гитлеру. По признанию писателя, само обращение к роману было в известной степени вызвано беспокойством за семью, поскольку Грин, вступивший в «Офицерский боевой резерв», — «загадочную организацию», которая «вербовала представителей свободных профессий, журналистов, банковских служащих и Бог знает кого еще», — при объявлении военных действий должен был отправиться в армию.