Довмонт: Неистовый князь. Князь-меч. Князь-щит
Шрифт:
– Само собой!
– Ой! – девушка подула на горячую картофелину и вскинула глаза. – Какую дорогу, Витенька?
– Ну, дачу дяди Коли помнишь? В прошлом году целую осень ездили…
– А, в Копорье! Да помню, конечно.
– Так съездишь на днях с Литовцем, покажешь все… Заодно посмотришь. Ключ я тебе дам.
– А-а… Витенька… – Вера вдруг напряглась и побледнела…
– И это самое дам… А там уж вон с ним и решай…
– Решим, не проблема, – глянув на девушку, спокойно заверил Литовец. – Но… – Йомантас многозначительно посмотрел на хозяина… – Думаю, лучше здесь взять, чтобы там не отсвечивать…
– Так возьму… коли деньги
– Будут, – снова заверил жрец.
Гостю постелили на веранде, на коечке – по его же просьбе.
– Душновато у вас – не люблю.
Йомантас уже засыпал, когда вдруг скрипнула дверь…
– Кто? – резко подскочил гость.
– Я вот еще плед принесла… вдруг холодно?
Вера…
– Витенька без задних ног дрыхнет. А я, посуду пока мыла, подумала – не надо ли чего?
– Надо!
Приподнявшись с койки, литовец схватил девушку за руку и привлек к себе… Рванул кофточку так, что поотлетали пуговицы, и впился губами в грудь…
– Ах… какой ты…
Верка не сопротивлялась… ничуть…
На следующий день Йомантас еще с утра скрутил номера со ржавевшего рядом «Москвича» и заменил ими свои, литовские. Что касается машины, то коричневой «ауди» ничего не сделалось, разве что дверцы чуток поржавели да требовал замены аккумулятор.
– Gerai! – по-литовски пробормотал жрец. – Labai gerai! Хорошо! Очень! Слава великим богам.
Сговорившись с Витьком насчет аккумулятора, литовец заглянул на кухню, подмигнул возившейся у плитки Вере и, со вкусом позавтракав яичницей, отправился по своим делам. Пока – на общественном транспорте.
Когда-то, в прошлой своей жизни, еще до суда, Йомантас Скирдас снял через подставное лицо комнатку в забытой богом коммуналке на Васильевском. Именно там он и спрятал доллары – несколько тысяч, заработанных «непосильным трудом, и волею богов. После провала операции против Врага и его семейства жрец не вернулся в Литву, а остался здесь, в Питере, и решил бы все раньше… кабы одна из жертв не оказалась слишком крикливой! Именно в те времена Йомантас связался с криминалом и познакомился с Витьком – нужны были деньги. Особо не зарываясь, занимался всем понемногу, особый навар давал «левый» антиквариат из Литвы, коим молодого жреца активно снабжал коллега из Каунаса, великий жрец Каринтас, глава языческой секты, пышно именуемой «Дом Пикуолиса». На самом деле никакой не Каринтас, а некий Йозеф Лацитис по кличке Спуогас (Прыщ) – тот еще выжига.
Ну, выжига – не выжига, а дела шли, деньги имелись. Теперь бы их еще забрать! Если до того кто-нибудь не прихватил…
Тайник-то был устроен на славу, под подоконником – кто-то из прежних жильцов постарался, может, еще во времена революции – Йомантас его обнаружил случайно…
Еще с улицы глянув в окно, литовец возблагодарил богов – окно не меняли, никакого ремонта не делали.
Ничтоже сумняшеся, молодой человек вошел в парадную, пешком поднялся на третий этаж и позвонил в знакомую дверь. По очереди, сразу в четыре звонка… Это радовало – значит, коммуналку не расселили…
– Вы к кому? – дверь открыла азиатского вида девушка, брюнетка лет двадцати, с плоским лицом и желтоватою кожей. Одета была по-домашнему – в клетчатую рубаху и шорты.
– А мне бы Серегу, – визитер натянул на лицо самую обаятельную улыбку. – Ну, Еремеева… комната у самой кухни…
– У кухни теперь мы живем… А Еремеев? Не знаю такого… А, тут кто-то из жильцов года
два назад умер…– А вообще, из старых кто-то остался?
– М-м-м… – девчонка задумалась. – Разве что Марья Петровна… Позвать?
– Хм… Ну, пожалуй…
Марья Петровна была та еще змея! Вредная такая старуха, жадная, хитрая… Однако на халяву весьма даже падкая. И рюмочку пропустить любила. Особенно – за чужой счет. Водку Йомантас прихватил, купил еще и шавермы, и чебуреки… Тут же, рядом, в ларьке.
– Ну? – азиатку в дверях сменила заспанная старуха в атласном халате и с закрученными на папильотки волосами, крашенными хною.
– Здрасьте, Марья Петровна! А я хотел к Сереге… Ну, к Еремею…
– Помер твой Еремей. От водки…
– Так, может, помянем? У меня все с собой.
– Помянем? Постой-ка! – старуха прищурилась и вдруг подобрела. – Так это ты, что ль, Литовец?
– Ну, я…
– То-то я и смотрю – рожа будто знакомая. Ну, заходи, посидим… Это… закуска-то у тебя с собой?
– Обижаете!
– Ну и славненько! Серега-то, он парнем добрым был. Жаль, что умер. По зиме как-то напился, да в сугробе во дворе и замерз.
– Судьба-а!
– Не судьба – водка! Ну, чего встал?
Ничего не изменилось! Все тот же длинный обшарпанный коридор, кухня – четыре плиты, столики на чахлых ножках…
– Вон, за угловой стол садись… Сюда все и выкладывай…
– Ага… А комнатка-то моя бывшая…
– Что, ностальгируешь? – с одобрением глядя на выставленные гостем яства, хмыкнула старуха. – Понимаю. Только сейчас там нет никого. А вообще хозяева ее продают – уже почти всю мебель вывезли…
– Ясно… Ну, я это… в туалет. А вы тут пока…
– Не беспокойся – сладим!
Запасной ключ у Литовца был – с прошлой жизни остался, так и лежал себе в бардачке, вернее сказать – валялся среди всякого прочего барахла. Лишь бы замок за это время не сменили…
Не сменили, слава богам!
И тайник не нашли, не вскрыли – опять же, богам слава! Что и говорить, заслужили славную жертву!
Заслужили – получат…
Рассовав доллары по карманам черной джинсовой крутки, Йомантас явился на кухню. Выпил пару стопочек, а потом спешно ретировался, сославшись на дела. Марья Петровна не прекословила – почти вся бутылка ей осталась. И еще шаверма с чебуреками – красота! Как говорится, гуляй, рванина!
Довольный, Йомантас Скирдас вышел на Девятую линию, купил по пути дешевый смартфон и, ускоряя шаг, зашагал к метро. Теперь осталось главное дело – разведка. На месте ли Враг? Не сменил ли место жительства? Ну, даже если сменил – разузнать можно. Главное, чтобы за границу не уехал. Однако и там – достанем! Как там местечко-то называлось? Изумрудный город, вот… Метро там есть ли? А, впрочем…
– Такси! Эй, такси…
– Игорь, по пути хлеба купи! Не забудешь?
Прокричав с кухни, миловидная женщина лет двадцати пяти или чуть больше, уткнулась в экран смартфона. Выбирала Дениске, сыну, школу… Тут, рядом, целых три было! Может, в ближайшую записать?
Тонкая аристократически хрупкая фигура, столь же аристократически светлая кожа, лишь слегка подрумяненная холодным питерским солнышком. Чистое, слегка вытянутое, личико с тонкими нежными чертами, светло-русые локоны, с неописуемым волшебством гармонирующие с ослепительно синим взором и легким румянцем на щеках. Длинные волосы тепловато-мягкого оттенка добавляли к образу некую изысканную женственность и нежность.