Доводы нежных чувств

— Некоторым девочкам жалко солдатиков, — хмуро проговорила кухарка. — Принимают их у себя, хоть это и запрещено. Лето наступит, будут в лес ходить. Наша Фани, вы её ещё увидите, каждый год рожает ребёнка. Сейчас вот снова на сносях.

— Как же здесь можно растить детей? — поинтересовалась Пати.

— Она и не растит, милая, — женщина сочувственно прикрыла рот рукой. — Их, бывает, берут бездетные из деревни, а Фани дети не нужны. Она живёт тут недалеко с больной матерью, любезничает с офицерами — тем и зарабатывает себе на жизнь.

Девушки непонимающе переглянулись.

— Много людей остаётся в деревне? — поинтересовалась Адалин.

— Нет, совсем нет. Деревня почти вымерла, все уезжают. Наши гарнизоны заполняют пустующие дома. Частенько через границу прорываются повстанческие отряды или диверсанты. Мальчики, конечно, отбиваются, но с каждым разом становится всё сложнее. Вы же хворь нашу лечить приехали? — старушка вопросительно воззрилась на девушек.

— Не то, чтобы лечить, но, да, можно и так сказать, — ответила ей Пати.

— Перед хворобой этой все равны. И наши болеют, и не наши. Потому тянется эта канитель и неизвестно, сколько ещё продлится. Так, — она решила не продолжать тяжёлый разговор. — Вы ешьте, потом я покажу вам вашу комнату. После такой долгой дороги нужно отдохнуть.

На кухню то и дело заходили женщины и знакомились с новоприбывшими. Все они казались милыми и доброжелательными. От Камиллы — крайне общительной помощницы кухарки — они узнали, что раз в неделю к штабу подвозят несколько телег с продуктами, одеждой, предметами ремесленного производства из соседних деревень и устраивают базар, который непременно следует посетить в следующую пятницу. Когда Адалин с Патрицией наелись и окончательно пришли в себя, миссис Фултон отвергла все их попытки вымыть посуду. В этой цитадели порядка главная была она, а другие пусть занимаются своими делами.

Девушки освободились ближе к полуночи. Уставшие, но сытые и в глубине души гордые своей миссией, как бы ни ворчала Патриция, они упали на кровать, не в силах бороться со сном.

— Ты видела, лейтенант Виндлоу, — протянула Пати. — У нас будет военная форма с ремнями и сапожищами.

— Лейтенант Шарк, скажите, я одна ощущаю, будто, в университет вернулась? — пробубнила сонным голосом Адалин.

— Мы ещё долго будем так себя чувствовать в мире, которым правят мужчины.

— Как мы вообще осмелились сунуться? — саркастично проговорила Адалин.

— Слушай, я сама от нас в шоке. Возомнили о себе не весть что, — они рассмеялись.

— Скорее бы со всем этим закончить и домой.

— Да уж. Общества этого чудовищного Габриэля я точно долго не выдержу. Нет, ты слышала, как он нагло говорил о нас в нашем же присутствии? Такого себе даже недоумки с факультета не позволяли. Это верх бестактности! Хотелось его самого его же скальпелем прирезать. Редкостный гад, — Пати обернулась к подруге, ища поддержки. — Ада… Эй. А, ну спи. Спокойной ночи.

Глава 37

Выспаться не удалось. Рассчитывать на нормальный сон было глупо, учитывая условия, в которых оказались девушки. Сквозь остатки дремоты в полусвете раннего утра Адалин услышала крики и шум на улице. Сперва ей показалось, что случилось что-то страшное, но, поднявшись с постели и подойдя к окну, девушка испытала волнение другого рода. Оно перешло куда-то в доселе неведомую степень. Отодвинув штору своего окна на втором этаже, Адалин больше не могла отвести взгляда от открывшейся картины. Мимо их дома бежали мужчины. Они никуда не спешили, просто бежали. Вероятно, пробежка входила в план их ежедневных тренировок, а маршрут по случайности обстоятельств пролегал прямо под окнами самопального женского общежития. Хотя, может быть, всё это было не случайно. Адалин стояла и разглядывала группу около ста человек, состоявшую сплошь из сильных мускулистых парней, раздетых по пояс. Когда солдаты начали пропадать из поля её зрения, она опомнилась и закрыла шторку.

— Доброе утро, лейтенант, — в голосе Пати угадывалась издёвка. — Что, не дали поспать? — девушка проснулась и потягивалась, лёжа в постели.

— Сколько времени? — Адалин взглянула на настенные часы. — Надо собираться, — она снова села на кровать и принялась расчёсывать свои длинные волосы.

— Ой, точно, — ехидно выдавила Пати. — Пошли скорее к доктору. Он нас там, поди, заждался. — Она раздражённо сдёрнула с себя одеяло.

— У нас, будто, есть выбор, Пати, — Адалин умоляюще взглянула на неё. — Ну что мне сделать, чтобы ты меня простила?

— Я подумаю, — язвительно проговорила Патриция, после чего вопросительно глянула на лоскут белой ткани в своей руке. — Знаешь, — протянула она, — я тебя прощу, если научишь наматывать портянку.

Через полчаса девушек было не отличить от солдат. Даже кухарка ахнула и прижала руки к груди, когда Патриция и Адалин спустились на завтрак. В отличии от них остальные женщины одевались в свои обычные наряды всегда и где бы ни находились.

— Наконец-то этот пояс не сваливается с меня, — пробурчала мисс Виндлоу, когда после завтрака они вышли во двор.

— Это временно, — проговорила Пати. — На обед побежишь, придерживая брюки, чтобы не свалились. Девочки сказали, что это самые маленькие размеры, которые удалось найти на складе.

— Лишняя дырка в ремне не помешает.

Они дошли до дома с крестом минут за пятнадцать. Ступив на крыльцо, они переглянулись, осознавая неизбежность новой встречи с неприятным типом, но работа есть работа, а значит, предстояло смело идти вперёд и с песней. Адалин постучалась.

— Открыто! — раздался уже знакомый им грубый низкий голос. Девушки молча вошли и встали у двери. От вчерашнего зрелища, напугавшего их, не осталось и следа. Теперь перед ними из одного угла комнаты в другой сновал вполне приличного вида мужчина в белом халате, наброшенном на мундир. Его чёрные как уголь волосы были аккуратно причёсаны, хотя кое-где непослушные пряди всё же сопротивлялись порядку и торчали. Он явно что-то искал и не поднимал глаза на гостей.

— Здравствуйте, мистер Хорес, — проговорила Адалин.

— И тебе не хворать, — процедил он сквозь зубы.

— Мы бы хотели осмотреться. Вы не покажете нам госпиталь и аптечное хранилище? — голос девушки чуть дрожал от волнения.

Габриель остановился посреди комнаты и развернул в её сторону лицо с закрытым чёрной повязкой глазом. Адалин была готова ко всему, ожидая от мужчины потока разномастных грубостей в свой адрес, но вместо этого врач несколько секунд молча смотрел на неё, затем быстро зашагал в её сторону и, оказавшись совсем рядом, протянул руку. Адалин зажмурилась. Когда она открыла глаза, то увидела перед собой довольное лицо их нового начальника, который сжимал в руке стетоскоп.

— Вот ты где, засранец, — проговорил он. — Пол утра хожу ищу. Чего вам? — снова спросил он, хмуро вглядываясь в беспокойные лица. — А, ну да, идём, — только и сказал Хорес.

Габриэль шёл, широко шагая. С непривычки в неудобных сапогах девушки очень старались, но всё же с трудом поспевали за ним. Обойдя последний в ряду улицы дом, Габриэль резко свернул в сторону, где взгляду открылся ангар, служивший, видимо, когда-то для хранения зерна. Подойдя к зданию, врач крепко ухватился за массивную дверь и потянул её на себя. Тяжелый запах гнойных ран, немытых тел и испражнений был первым, что ощутили девушки, когда дверь наконец отворилась. Адалин и Патриция невольно прикрыли носы ладонями, но взяв себя в руки, решили, что лучше так не делать. Они прошли следом за Габриэлем в помещение. Им стоило больших усилий не морщиться от брезгливости, жалости и ужаса, глядя на открывшуюся взору картину. Весь пол широкого ангара был застелен матрасами и тюками с крохотными промежутками между ними, чтобы только-только получалось пройти. На каждом из них лежали люди с разной степенью физических повреждений на телах. Кто-то постанывал, но большинство лежали молча. Не доходя до крайнего от двери пациента, Габриэль развернулся.