Дождь в полынной пустоши. Книга 2

– Совместить несовместимое?

– Мы из этого по большей части и состоим. Из несовместимого и противоречивого. Видеть, вычленять что-то ошибочно. Это как с монетой. У нее две стороны, но монета-то одна!

Арлем мелко кивала, соглашаясь с ним, окончательно приходя к какому-то важному для себя выводу. Не удивительно, ей столько наговорили! Она столько услышала!

– Ты странный Колин аф Поллак.

– Да-да! Иголками забавляюсь. Инквизитор! — подбросил он ей идейку. Ухватит? Нет? Он не отчаялся. Не один посев не дает всходы сразу.

Время душевных и доверительных бесед еще не пришло. Фрей обнадежилась, когда-нибудь оно непременно наступит, и Поллак откроет ей старательно скрываемое. Колин рассчитывал до душещипательных откровений не доводить. А если такое, счастье грянет, это будет первый шаг к краху их отношениях и соответственно Крайда ему не видать.

В ближайшем будущем можно плутать столь же отчаянно, как и в недавнем прошлом. А пока достаточно посидеть в тепле, послушать писклявую виолу, почти дремать, под баюканье незамысловатой мелодии.

Перепоручив фрей заждавшейся служанке, Колин быстро, а затем убавив шаг, направился к каналу. Свернул в одну из улочек, в другую. После долгих и умных бесед всегда хотелось действовать. Без оглядки.

С этим надо что-то делать, - ощущал Колин небывалое вдохновение, оторвать кому-нибудь голову.

Трое утюжили одного. Душевно утюжили. Унгриец влетел в потасовку не раздумывая. Хрястнул в зубы первого подвернувшегося. Тот дернул головой, шарахнулся спиной о забор и сполз, зацепившись воротником за острый верх штакетника. Моргал глазами и пытался сообразить, отчего вертится мир. Сглотнул кровь с куском языка. И только потом ощутил обжигающую боль во рту.

Колин уклонился от плюхи в ухо. Хорошей такая плюхи, тяжелой и резкой. Ответил тем же, свалив нападавшего в грязный снег.

– Ах, ты ж! — переключился с жертвы на её спасителя последний боец.

Унгриец засветил мужику между глаз. Тот шмякнулся на задницу, попробовал подняться. Не стоило и дергаться. Добили. Приложив по ребрам. Дух выбили, что из подушки пыль.

– Спасибо, саин, - благодарно пыхтел избиваемый.

– Пожалуйста, - ответил Колин и врезал бедолаге в челюсть.

Зрители еще не успели собраться, а унгриец нашагивал в двух кварталах от места потасовки, пребывая на взводе. Куда девать неизрасходованную до конца энергию? На кого выплеснуть? Объект имелся. И он отправился к камер-юнгфер.

С Лисэль сладилось не так скоро, но намного приятней, чем в драке. На много. Схватка потребовала небывалой самоотдачи. С женщиной нельзя быть жадным. Она сразу все поймет. Колин не жадничал.

– Ты меня бросишь, - притихла Лисэль на груди унгрийца.

Тысячелетия жизни бок-о-бок с мужчинами научили женскую породу распознавать подобные вещи.

А нас, почему не научили? Бездари? — высказана обоснованная претензия.

– Не ждать же, когда ты меня бросишь, -лукаво смотрел Колин глаза в глаза.

– Я не смогу, - призналась Лисэль и сильней прижалась к любовнику, ощущая каждой своей клеточкой его сильное тело. Желая стать ближе и, отчаиваясь раствориться в нем без остатка.

– Это любовь, - расшифровал Колин стук женского неспокойного сердца.

– А если да?

– Тогда ей надо придумать испытание.

– Придумай, - готова Лисэль принять и плаху и вознесение.

– Поцелуй меня.

Любовница немедля выполнила просьбу. Передать не страсть, но нежность. Не стяжать, но истраться до последней искры.

– И я так могу, - опять рассмеялся Колин. От ответного поцелую у Лисэль мурашки по коже.

– Испытание пройдено?

– Еще нет. Мне нужен Королевский Картулярий, - серьезно произнес унгриец.

Камер-юнгфер не двигалась, словно выжидала ехидного смешка. Не последовало. Она отстранилась, с тревогой взглянула Колину в лицо.

Ну и как там поживает наша любовь?

Одно из дурацких заблуждений, что-то увидеть в чужом взгляде. Прочитать лучше, чем с листа. Многих (женщинам удается особенно, но не откажешь и некоторым индивидуумам мужчинам) выручает знание человеческой натуры. Угадывают, вводя в обман себя и других.

– Невозможно.

– Я же говорил, испытание. Не спину почесать.

– ЭТО НЕВОЗМОЖНО, - повторила Лисэль.

– Мне обратиться к кому-то еще? — спросил Колин, щипля любовницу за щеку.

– Зачем тебе картулярий?

– Да или нет?

Последнее время она ждала его. Ждала каждую минуту. Ждала, ясно осознавая, он может не прийти, пропустить встречу. А однажды не придет совсем. Тому будет сколько угодно причин. Десять, двадцать, сотня. Но что ей в них? Он не придет. И вопрос лишь отсрочить его исчезновение из её жизни. На сколько, неважно. На день, на два, на три. До следующего раза, когда закончатся уловки удерживать рядом.

– Это невозможно.

– Ты убеждаешь себя или отговариваешь меня?

– Колин то, что просишь…

– Я ничего не прошу. Это испытание. Сама согласилась. Но если отказываешься. Нет, значит, нет.

– Он храниться….

Колин прервал её поцелуем.

– Я не принуждаю.

Подло и сладко. Подло — ей потом мучиться, терзаться упреками, все сложилось бы иначе, согласись она достать фолиант. Сладко — выиграть еще время оставаться с ним. Она приняла и то и другое.

– И ты меня бросишь.

– Подумаю. Я же еще не приглашен к Бюккюс официально. И у Юдо не побывал. Не подобрал никого. Пока довольствуюсь хитрой и рыжей.

– Рыжей! — возмутилась Лисэль, прогоняя страх и тревогу. Не до них, не сейчас. Потом.

– Я не жалуюсь на зрение. Рыжая! Показать где?

Его поцелуи толкают к пропасти. В омут неутолимых желаний. И она не противится ему. Она готова подчиниться.

– Так что? — дышит Колин в самое ушко, покусывая мочку.

Выбор прямо сейчас. Лисэль гонит сторонние мысли. Она сдалась. Не смогла отказать. Не теперь, позже, когда чувства пресытятся, исчезнет новизна, придет понимания. Не в этот день и эту минуту.