Дождь в полынной пустоши. Книга 2

После посиделок с кружкой ниббиолы у камина, отправился возиться с бумагами. Занятие требовательное к усидчивости, внимательности и твердости руки. Чем унгриец и блеснул, удивив самого себя. Особенно удались ему письма. Не менее блестяще он справился с рисунками в записной книге, реалистично передав человеческое тело, понятно и лаконично прокомментировав изображение и нанесенные точки.

Когда за окном потемнело в Хирлоф, вернулся Декарт.

– Завтра в полдень встретишься с девушкой у моста Святок, ты её наверняка знаешь. Зовут Эйш. Передашь кошель…. С начала его, потом письмо. Она прочтет или прочитаешь ей сам, - отдал Колин деньги и бумагу.
– Вместе отправитесь к небезызвестной Моршан. Это для нее, - снова бумага и кошель, расшитый вензелем гранды. — Переселишь к Эйш. Временно, день-два, поживет у девчонки. Обеспечишь им безопасность, какую только способен. Позже перевезешь, куда укажу.

– А если откажутся?

– Не откажутся. С Эйш обговорено заранее. А Моршан не посмеет отказать самому инфанту.

– Письмо от Даана?

– У нас один инфант. Или я ошибаюсь?

Подозрение коротко мелькнуло в глазах Декарта и кануло в небытие.

– Узнал, о ком я просил?

– Да, он постоянно бывает в Бузотере, - доложил Заика.

– Народу много?

– Место не шумное. Но толкутся. С ним, как правило, три-четыре человека.

Уже перед уходом Декарт поблагодарил повторно.

– Саин, еще раз спасибо.

– Он был неплохим человеком. И уж точно не заслужил такой смерти. Вне зависимости от причин его к ней приговорить.

– Вы правы.

Ближе к полуночи Колин, пешком протопав полгорода, встретился с Фрашке. Обговорили многое.

– В Большой Лодке спросишь Саман, - подвел итог Колин разговора.
– Сошлешься на меня. Напомнишь - Маленький Мул. Яусса доставишь к ней. И мне нужно его оружие. Поприметней.

– Как я его доставлю? — не понял баротеро.

– Как в сказке. Игла в яйце, яйцо в утке, утка в зайце, заяц в сундуке.

Дошло. Опального виласа Фрашке давно отследил и знал о нем больше всех в столице. Особенно о жизни в последнюю неделю.

– На тебя взяли заказ, - выдали Колину не очень приятную новость. — Стрелок.

– Давно?

– Два дня. Знаю, в доказательство просят правую руку.

– Странное желание.

– Не странней твоих.

– Стрелок говоришь?

– Угу.

– Пусть будет стрелок.

Колин задумался, Фрашке терпеливо ждал.

– Как Габор? Букеты в комнате баронессы появляется регулярно.

– По-моему у него не в порядке с головой в последнее время.

– Или наоборот, очень в порядке.

– Я бы так не сказал.

– Тот случай, когда лекарство оказалось хуже яда?

– Именно.

Сообщение баротеро о заказе не удивило Колина. Рано или поздно, от большого ума или большой лени, кто-то догадается заплатить за один меткий выстрел или один верный удар. Вот и заплатили. А рука? Ну руку можно отнять уже и с мертвого. Зачем мертвецу рука?

Хироманту показать?
– язвит Колин прихоти неизвестного заказчика.

Фрашке ушел и унгриец остался сидеть за столом допить вино. Он ощущал себя пилигримом преодолевшим немалый и нелегкий путь. Вино только повод побыть на месте. Оно кончится и путь продолжиться. И пройденное покажется в разы меньше, чем предстояло преодолеть. И легче. Трудное всегда на, закуску.

Потребовались сосредоточиться увидеть то, что маячило перед глазами. Человек ел за дальним столом. Для чего еще ходит в шинок? Набить кишку. Плащ висел справа на стене. Плащ и плащ. Грязноватый и чиненный. Под плащом, топорщил складки самострел в коробчатом чехле. Пониже, на ремне, другой футляр. Видны два хвостовика с приметным красным оперением. По его душу?

Всем её подай!
– допил Колин вино и поднялся.

– Заказ это же прекрасно!

Проходя мимо стрелка, хлопнул ладонью по столу, выкладывая монету.

– Выпей друже за вечную память тринитария Эйгера. Святой был человек… И парней угости.

Сходу пропить нобль не у всякого здоровья хватит. Постараться надо. Да и не отпустят стрелка. Желающих на дармовщинку и звать не старайся, сами сбегутся.

Посиделки в, Бузотере - он пятью кварталами дальше, закончились большим скандалом и беготней. Тофферу приспичило отойти отлить. Но едва канальщик открыл дверь, его сбил с ног влетевший в зал человек.

– Закрывай! — проорал тот с пола. — Закрывай, мать вашу, курвы!

Дверь закрыли, кинулись поднимать и только тогда выяснилось - Тоффер мертв, а опрокинувший подручного Китца, никто иной сам юный барон, которого некоторые из сидящих признали.

– Сволочь! — возмущался Колин, прикладывая руку к порезу на шее и мочке уха. — Подкараулил меня все-таки. Аааа, - и морщился и кривился словно изнеженная девица.

Кто шел? Зачем шел? Это окружающих мало интересовало. Уважаемый Тоффер вытянулся на полу с застывшей непонимающей ухмылкой на губах. Кому ухмылялся? Богу что ли? Из глаза канальщика торчала стрела. С коротким красным оперением. Та самая, без ведома выменянная унгрийцем у стрелка. За нобль.

14. День Святого Кирияка. (14 октября)

,….Легче накормить голодного, чем недовольного…

Первая половина дня сложилась причудливым калейдоскопом встреч. Колин мотался по Карлайру, что волк между красных флажков. Доложи бейлифу о такой небывалой активности молодого барона, он бы обязательно послал последить за ретивым юношей. Но Акли не до Поллака. Все его заботы - бойня на Рыбном рынке. Требовалось срочно наказать и принять меры, пока покойников не стало в разы больше. Тревожило не то что посмели, укусить Оуфа Китса, а то, что не убоялись последствий своего кусания. А последствия вот они. На столе гора бумаг и жалоб на возмутительный инцидент и ущерб честной торговле. С ними придется разбираться. Также предстояло решить, кого и скольких скормить гильдии и закону, остудить разгулявшиеся страсти и насытить жаждущих крови. В каком свете преподнести случившееся королю, он придумает позже.

Акли еще раз глянул на стол с бумагами. Да только за них наставит виселиц по периметру крепостных стен.

Сволочь Сеньи! — вспомнил бейлиф отсутствующего упрямца. Ничего, он заставит своенравную скотину работать!

Унгриец, впику бейлифу, сыскаря работать не заставлял. Тот сам из кожи лез, набивался быть полезным.

– Саин…. Ция…. Ей лучше, - запинался Сеньи. Он не боялся говорить, он боялся отказа, или Поллак потребует нереального. И речь не о запретах. Назначит физически не выполнимое. — Только скажите… Деньги или еще что-то. Желаете, улажу с Исси… Тихо. Никто не прознает.

– Не навязывай мне своих условий, - Колин возился с ребенком. Рядом стояла Арлем в крайней нерешительности. Собственные руки ей очень мешали. Она не знала, куда их девать. Помочь Поллаку не могла — не умела. Сказать что, так опять же и говорить нечего. Не знает.

– Не удивляйтесь, - успокаивал Колин фрей. — У меня две чудных младшие сестренки, я умею управляться с малютками.

– Вам позволяли подменять нянек?

– Я сам себе позволял, - Колин озорно подмигнул фрей и признался.
– По чести у меня был некоторый свой интерес. Но про него рассказывать не буду. Все-таки не исповедь и не хочется окончательно испортить мнение о себе.