Дождь в полынной пустоши

Вокруг Сеона кружок. Вокруг Гиозо свой. Хорош союз, не сплотившись развалился.

– Время истекло, Гусмар, - объявил канцлер окончание схватки.
– Вы признаны проигравшим. Ваш меч остается Поллаку. Так же вы обязаны выплатить тысячу штиверов...

– Золотом!
– потребовал Колин. И вовсе не из каприза добавить унижений проигравшему противнику.
– В трехдневный срок.

– Тысячу штиверов золотом, в трехдневный срок, - повторил Латгард за унгрийцем.
– Вам, Габор аф Гусмар, запрещается находится ближе, чем на тридцать шагов к саину Поллаку. Запрещено и находится с ним в одной компании или помещении, без его на то письменного дозволения. Мечи не скрещены!

– привел главный аргумент канцлер.

Гусмар выронил клинок, развернулся и ушел. Его не сопровождали. Потерпевших поражение жалеют, но не любят. И бояться больше чумы. Чума приносит смерть, а невезучесть приводит к краху жизни.

– Саин Маммар!
– неожиданно окликнул Колин посланца инфанта.

Зашевелившаяся расходиться толпа передумала. Будет продолжение? Ах-ах-ах! Убийственный тальгарец и задиристый унгриец!

– Вы спрашивали, где я заработал свой шрам. Теперь отвечу. Вы поймете. Чиччиа. Кто-то сказал, бог любит троицу.... Не в моем случае.

Стоявшие в отдалении не заметили ничего. Ближние подглядели, Маммар дернулся за оружием. Те, кто находились совсем рядом, наблюдали внезапную бледность прославленного поединщика. До ответа Маммар не снизошел, ограничился благодарственным полупоклоном и покинул место не состоявшейся схватки. Ему не за что пенять на Колина. Виконт цел и не вредим, ушел без единой царапины. Договоренность соблюдена.

– Колин, я принесу тебе пурпуэн! Холодно, - Янамари отважно ступила на доску.

– Весьма признателен, эсм, - не остановил её Колин.
– Должен отметить, вы храбры.

Ему не любопытно что движило девочкой. Ответ известен. И он унгрийца совсем не радовал.

Эпилог

 - Нашел?
– вопрос прозвучал глухо. Человек за столом допивал и произнес слова в кружку перед последним глотком. Получилось потешно и тот кого спрашивали с удовольствием бы посмеялся, но выпивоха Оуф Китц. Мужчина широк в кости, крепкая голова тонула в широченных могучих плечах. Шеи как таковой почти нет. Лицо грубое, корявое. Абсолютно не мечта женщин.

– Раз плюнуть, - ответили Китцу. Ответчик - значительно моложе и хлипче. Сказали бы тонок да звонок. Внешность обманчива. При желании заглотит столько, сколько не предложат. Потому и звали - Удав.

– Не набивай себе цену. Когда ты так говоришь, значит, начнешь тянуть свои загребущие ручонки за подачкой. А запросы у тебя за семерых.

– В мыслях не держал ничего похожего, - наивно таращится Удав. Обмануть Китца - напрасно утруждаться. И опасно.

– Если бы они у тебя были, мысли.

– Обижаете.

– Кончай чесать. Выкладывай, чего нарыл. А то сродственник на том свете извелся свидеться с обидчиком.

– И не только он.

– Мне плевать на остальных. Но кумова поскребыша* не спущу!

Удав уселся за стол, зыркнул в поисках второй кружки.

– Обойдешься, - Китц убрал кувшин с вином. Не просто убрал, спрятал под стол.

– Вот так всегда...

– Короче можешь? Без преамбулы поесть-пожрать.

– Коновала кличут Колин аф Поллак. Из Унгрии. Новик при Серебряном Дворе. За ним в столице никого.

– Это не тот, кому землица и титул дарены?

Все манипуляции с недвижимостью Китц отслеживал строго. Где недвижимость там и денежки. И не малые. Найдеться чем поживиться.

– Он самый.

– Не плохое место отжал. А говоришь никого. За красивые глазки отдарились?

– Гусмара-младшего умыл.

Китц только бровью повел, а Удав уже поторапливался сообщать.

– Мэтр Жюдо. Его работа.

– Чего первей?

– Ааа... Эээ.... Жюдо, - сообразил Удав.

Одна минута пляски пальцев по столешнице, одна минута на осмотр углов помещения, одна минута ругани в полголоса. Процесс мышления проистекает по разному. У главы канальщиков так.

– Смекаешь?
– хитрюще подмигнул Китц.

Не дал бог Удаву смекать. Прикажи - сделает. А сам....

– Не прост малец, а?
– рассуждал Китц и собственные рассуждения ему очень нравились.
– Первым тронул Крюка с хлопцами. Двоих убрал, а Крюка пожалел. Зачем? Донести до босяцких масс о своем благородстве? Чушь! Затем убрал троих наших и опять одного оставил в живых. Свидетеля? Фигу! Следующими четырех псарей, а на пятом смилостивился. Совесть заела? Еще раз фигу! Потом прибрал пятерых, но оставил покалеченного Беса. А прежде, на той же улице с ним не споткнулись ни двое, ни трое, ни четверо. Ему определенно требовалось шестеро. И он их нашел. Спроста ли?

– Ищет встречи?
– допер Удав.

Китц задумался. Думать помогал хороший кусок копченого сала.

– Сколько он в городе?

– Ден десять.

– Неплохо продвинулся? За декаду-то? Коронный барон. С землицей на Каменном Холме.

– Прыткий, курвенок, - согласен Удав.

Второй кусок сала означал второю волну размышлений.

– Пригласи-ка ты его в Веретенницу, - попросил с усмешкой Китц.
– Мальца разумеется.

– А как же Хармс? Я уже с Шилом договорился.

– А чего мне с покойника? Завещание разве?
– необычайно повеселел канальщик.
– А Шило еще притгодиться.

***

Иагу Глинн битых два часа сидел за конторкой и всесторонне осмысливал, разложенную перед ним бумагу. Выкладки ему предоставил помощник. Продажи зерна последней недели в сухих цифрах. Количество проданного, выручка, с той суммы отчисления в казну и взносы в гильдию, оплата работникам. Цифры получались не меленькие. Хорошие цифры. Но вот последняя. Последняя вызывала прямо таки душевное томление и готовность преступить законы божьи и человеческие. Девятнадцать тысяч восемьсот девяносто четыре штивера, пять грошей и два полугроша. Такую сумму он должен отдать своему малознакомому компаньону.

– Господи... Господи..., - стенал Глинн. И, наверное, разрыдался бы от жалости и жадности. Не поступить непотребно помогала мысль об открывшейся в связи с кончиной Трийа Брисса вакансии главного снабженца армии короля. И она же, мысль то есть, удерживала от бесчестности. Глинн понимал, пытаться обмануть или еще как обмишулить знакомца, не глупость, но дурость, которая может закончиться весьма и весьма печально. Но стоило взглянуть на цифры... цифру и душа заходилась в спазмах скаредности. Так что не маячь перед ним приятность попасть в королевские поставщики фуража и продовольствие, поддался бы соблазну. Не сейчас, но завтра. Или послезавтра.