Драфт

Она тяжело сглатывает, глядя на меня своими золотистыми глазами, лучезарно сияющими в солнечном свете. Вижу, как с ее губ срывается короткий вздох, и вдруг понимаю, что для меня это все действительно важно.

– Ладно. – На ее лице появляется улыбка. – Проходи.

Боже, как ей идет эта улыбка! Настоящая. Такая, от которой наполняются теплом даже ее глаза.

Переступаю порог и прохожу в комнату к дивану. На большом экране напротив него вижу видео на паузе. Вскидываю бровь и поворачиваюсь к Хлое.

– Я люблю танцевать, – внезапно произносит она, закрывая за мной дверь. – Любила… Это всегда вызывало во мне бурю эмоций. Я мечтала танцевать где-нибудь на Бродвее, проводила много времени в студии хореографии и не представляла своей жизни без танцев, – тараторит Хлоя со смущением и вдруг делает паузу, а затем с грустью продолжает: – Я очень давно не танцевала, но, когда Омир рассказывал нам о том, как проходят греческие праздники, мне вдруг захотелось. У нас есть немного времени? – Она прикусывает губу, смотря на меня с мольбой в глазах.

– Есть, – улыбаюсь я.

– Садись.

Я послушно устраиваюсь на диване, и она, схватив пульт, падает рядом. Включив видео, Хлоя начинает рассказывать мне о танцах, без которых не проходит ни один греческий праздник. Несколько раз мы прокручиваем видео с танцем сиртаки, самым популярным в Греции, а затем возвращаемся к истокам этого вида танца – хасапико.

Хлоя так быстро обо всем этом рассказывает во время просмотра, что я невольно улыбаюсь.

– Почему ты надо мной смеешься? – недовольно восклицает она, показав все видео.

– Смотрела «Троллей»?

– «Троллей»? – переспрашивает она.

– Ага. Мультфильм. Там, где Розочка. Ты – вылитая она.

Она широко открывает рот от негодования.

– Давай-ка проясним. Ты только что назвал меня троллем? – Она пихает меня кулаком в плечо, и я начинаю смеяться.

– Вообще-то, я имел в виду, что ты подозрительно болтливая и чересчур активная.

Она замолкает и трудно сглатывает, не сводя с меня взгляда. Я медленно убираю выбившуюся прядь волос ей за ухо.

– Никогда не видел тебя такой.

– Меня уже много лет никто такой не видел. И давай сделаем вид, что этого не было, – шепчет она.

– Почему, Хлоя?

– Нам пора. – Она резко подрывается на ноги.

Я вскакиваю с места вслед за ней и, сам не понимая, что делаю, зарываюсь рукой в ее волосы, заставляя остановиться и взглянуть на меня. Ее янтарные глаза суетливо бегают по моему лицу, а биение сердце ускоряется. Его громкий стук отдается у меня в висках. Медленно провожу подушечками пальцев по ее шее, пытаясь унять собственное сердцебиение.

– Не закрывайся от меня, – выдыхаю я.

С ее губ тоже срывается вздох, а глаза наполняются слезами.

– Эштон… Я не могу.

– Не можешь что?

– Все… Я…

Опираюсь лбом о ее, пока моя грудь вздымается вверх и вниз.

– Ты ничего мне не рассказываешь. И я уважаю твое решение. Не задаю вопросов. Не пытаюсь влезть к тебе в голову. Я просто благодарю тебя за то… – Замолкаю, пытаясь подобрать то, что чувствую к ней, но проблема в том, что я и сам до конца этого не понимаю. – За нашу дружбу. Не отказывайся от этого. Через полторы неделю я улечу, Хлоя. И ты больше никогда меня не увидишь. Позволь нам обоим провести это время… – Я нервно облизываю губы и перехожу на шепот: – Не думая о том, что ждет нас за пределами острова.

Когда я отстраняюсь, то замечаю, что по ее щеке струится слеза. Смахиваю ее большим пальцем, и в этот момент Хлоя прикрывает веки и прижимается щекой к моей ладони.

В голове сейчас так много мыслей, которые разрывают ее изнутри. То, в чем я не желаю признаваться самому себе, отдается болью в сердце и затмевает разум. Я внушаю себе, что нужен ей. Что я делаю это для того, чтобы как-то помочь.

Вот только все это гнусная ложь. Правда в том, что она нужна мне гораздо сильнее, чем я мог себе представить.

ГЛАВА 19 THE SCORE – HIGHER

Хлоя

Полчаса спустя мы подъезжаем к деревушке Анафонитрия, что находится над той самой бухтой Навайо. Я надеваю солнечные очки и осматриваюсь вокруг.

С такой высоты Ионическое море кажется бескрайним. Лазурная гладь переливается в лучах ярчайшего солнца, пятном выделяющегося на чистейшем небосводе. Теплый ветерок колышет ветви деревьев, растущих вдоль узенькой тропинки, ведущей к скалам. А запах растущих неподалеку сосен заставляет обонятельные рецепторы сходить с ума.

– Какой у нас план? – Я поворачиваюсь к Эштону, который задумчиво глядит вдаль.

Он поворачивается на мой голос, заставляя меня потеряться в его сияющих глазах цвета неба.

– Пусть будет сюрприз.

– То есть у тебя нет плана?

Уголки губ здоровяка медленно ползут вверх.

– Есть. Но тебе он не понравится.

Вскидываю бровь, на что Эштон лишь усмехается.

– Пойдем? – Он кивает в сторону скал.

– К скалам?

Снова кивает.

– И зачем? – взволнованно интересуюсь я.

Эштон облизывает губы и отводит взгляд.

– По дороге расскажу, – просто отвечает он и идет вперед.

Шумно выдохнув и пытаясь унять учащенное сердцебиение, следую за ним. Преодолев тропинку, мы оказываемся на ухабистых скалах, по которым нужно карабкаться вверх. Радуюсь, что для этой поездки выбрала джинсовые шорты и кеды, и поднимаюсь вслед за Эштоном.

Примерно через десять минут мы оказываемся на просторной каменистой местности, и я замечаю вдалеке скопление людей, стоящих прямо на обрыве.

– Что они делают? – спрашиваю я.

– Это бейсджампинг.

– Прыжки с парашютом? – широко распахиваю глаза.

– Прыжки с парашютом, – спокойно повторяет Эштон.

– Так это твой план? Получить свою дозу адреналина?

– Ага, – ухмыляется он. – «Новолуние» вдохновило.

С губ срывается смешок:

– Ты правда сделаешь это?

– Думаешь, я блефую?

– Не знаю. Ты вроде не похож на полоумного.

– Ни хрена себе!

– Что?

– Ты что, только что сделала мне комплимент?