Драфт

Цокаю и закатываю глаза, при этом не в силах подавить рвущуюся наружу улыбку.

– Какая здесь высота? – спрашиваю я, продолжая изучать происходящее вдалеке.

– Около семидесяти метров. Свободное падение длится от двух до пяти секунд.

– А ты изучил вопрос.

– Типа того, – слышу в его голосе самодовольную усмешку.

– Я не буду прыгать с парашютом, – твердо произношу я.

– Я тоже, – вдруг выдает он.

– В каком смысле? – Я резко поворачиваюсь к Эштону и замечаю в его взгляде огоньки. Он пытается скрыть улыбку, но она все же расползается по его лицу. А я… не могу отвести от этого взгляд.

Любуюсь его мужественным загорелым лицом, вьющимися волосами цвета ореха, которые развевает легкий ветерок, пухлыми губами, которым так идет улыбка. Но больше всего меня завораживают его глаза, в которых мне действительно хочется утонуть.

Я никогда прежде не испытывала тех чувств, которые накрывают меня с головой, когда он рядом.

Казалось бы, я едва его знаю. Вот только за этот короткий промежуток времени он смог узнать меня. Настолько, насколько не удавалось узнать ни одному человеку.

Я всегда была достаточно отстраненной от окружающего мира. Сначала эта элитная школа, где учились привилегированные детки миллионеров. Они постоянно стремились унизить каждого. И хоть я была намного богаче их всех, вместе взятых, за мной закрепился статус изгоя, ведь мне было неинтересно сплетничать и строить козни против кого-то вместе с ними.

Затем была академия танца. Я уехала из дома, ради мечты смогла преодолеть страх… Но внезапно умерла мама, и у меня окончательно пропал интерес к жизни.

Около полугода я просидела дома, не желая ни с кем разговаривать. Помню, как переживал из-за ее смерти отец, и я ощущала свою вину за то, что ему приходится переживать и из-за меня тоже. Поэтому я выбралась из заточения, начала ходить к психологам и даже смогла стать тем самым человеком, который может спокойно существовать в обществе.

Или хотя бы создавать видимость.

Но после того, что произошло в ТУ ночь, я поняла, что, как бы сильно я ни пыталась подстроиться под общественное мнение, я другая. Жестокий мир вокруг никогда не придется мне по вкусу. Я словно принцесса, которую заперли в башне. Именно так я себя ощущаю.

– Ты странно на меня смотришь, Детектив, – отвлекает меня от мыслей Эштон. – Строишь теории?

– Теории?

– Что я собираюсь делать дальше.

– Вероятно, какую-то глупость.

– С чего ты взяла? – Он приподнимает бровь.

– Ты же сам признался, что вдохновился Беллой.

– То есть Белла глупая?

– Не умная, – улыбаюсь я, и Эштон усмехается в ответ.

Мы молча смотрим друг на друга, но эта тишина совсем не давит и не напрягает. Просто так сейчас хорошо здесь, вдали от всего мира и проблем.

– О чем ты думаешь? – хрипло спрашивает он.

– О том, что хочу уметь останавливать время, – шепчу я.

– А я бы хотел уметь летать, – вдруг выдает Эштон, и с моих губ срывается смешок.

– И куда бы ты улетел?

– Да куда угодно. Суть не в этом.

– А в чем же?

– В ощущении свободы. Физическом. Эмоциональном.

Тяжело сглатываю, прекрасно понимая, что он подразумевает. Падающая птица у меня на лопатке как раз говорит о том, что мне этой свободы никогда не видать.

– Ты доверяешь мне? – тихо спрашивает Эштон, пристально изучая меня взглядом ярчайших голубых глаз.

– Я знаю тебя несколько недель, Эштон.

– Это не ответ на мой вопрос, Хлоя.

– Почему ты спрашиваешь? – выдыхаю я.

Он облизывает свои пухлые губы, не сводя с меня взгляда, а затем протягивает мне ладонь.

– Пойдем со мной?

– А у меня есть выбор? – задаю вопрос, который как-то уже задавала ему.

– Выбор есть всегда.

Я задерживаю дыхание. Удары сердца будто бьют по вискам. Мои ладони потеют от странного волнения. Вкладываю свою руку в его, и в этот момент с губ срывается вздох облегчения. С его губ.

Крепко держа меня за руку, Эштон ведет нас в сторону, противоположную от бейсджампинга. С каждым шагом ощущается, как в жилах бежит не кровь, а сумасшедший адреналин. Когда мы подходим к краю скал, то я задерживаю дыхание. Морская вода спокойно мерцает в лучах солнца. Грань между лазурным морем и небесным полотном стерта. Вдалеке вижу одинокий белый парусник, медленно разрезающий гладь. Возможно, там, впереди, его ждет что-то такое же светлое, как тот след, что он оставляет после себя. И я даже немного ему завидую, ведь у меня впереди лишь одно большое черное пятно.

– И что мы собираемся делать? – шепчу, осознавая, как приятно звучит это «мы».

– Мы прыгнем, – спокойно произносит Эштон.

Резко поворачиваюсь к нему, при этом широко распахнув глаза.

– Повтори.

– Мы прыгнем, – пожимает плечами он.

В его глазах ни капли веселья, это означает, что он сейчас не шутит. И это до чертиков меня пугает.

– Прыгнем?

– Знаешь, Хлоя, еще немного, и вместо Детектива я буду называть тебя попугаем. Зачем ты все за мной повторяешь?

– Ты болен?

– Болен?

– Да. Скажи мне. Только честно. У тебя рак мозга? Или психическое расстройство?

– То есть со скал прыгают только больные?

– Думаю, что так и есть.

– Хорошо, – просто отвечает он. – Хочешь прыгнуть вместе со мной и стать при этом больной?

Приоткрываю рот. Но тут же закрываю. Снова приоткрываю.

– Я спрошу еще раз, Хлоя. Ты мне доверяешь?

Его глаза внимательно изучают мои. И на его лице нет ни капли сомнений.

– Ты псих, – шепчу я.

– А если я и вправду болен, Детектив, а ты здесь обзываешься и тем самым наносишь мне душевные раны? – На его губах появляется мимолетная улыбка.

– Эштон, мы не будем прыгать.

– Мы прыгнем.

– Нет.

– Хлоя, ответь на мой вопрос.

Набираю полные легкие воздуха, а затем шумно выдыхаю. Сердце колотится с таким грохотом, что его отсюда наверняка слышно даже где-нибудь в Калифорнии. Я перевожу взгляд на море, посмотрев вниз, и в этот момент начинаю часто и коротко дышать. Глаза наполняются слезами, и я поворачиваюсь к Эштону, который стоит рядом, спрятав руки в карманы, и при этом все еще не отводит от меня взгляда.