Драгоценности Эптора. Сборник
Шрифт:
Она быстро покачала головой, но потом замерла. А я продолжал:
— Думаю, они отослали тело Тарка назад, в Манилу.
— У него не было семьи, — ответила она. — Его должны были похоронить здесь, в море.
— Я не знал...
Осколки грубого вулканического стекла лежали по всему пляжу. Они были различной формы и все матовые...
— Ты... ты сильно любила Тарка? Мне казалось, вы созданы друг для друга.
— Да. Он был ужасно милым... — Потом Ариэль поняла, что я имел в виду, и вздрогнула всем телом. — Нет, — поправилась она. — Нет. Мне больше нравился Джонни... помнишь, мальчик из Калифорнии? Он был среди охотников в прошлую ночь. Мы с ним оба из Лос-Анджелеса, но встретились только здесь. А теперь... его тело тоже отослали
Девушка закрыла глаза.
— Извини.
Вот так! Я оказался черствым калекой, надругавшимся над чувствами девушки. Если бы вы оказались на моем месте и, как я, взглянули бы на себя в зеркало, вам бы тоже не понравилось то, что вы увидели.
— Извини, Ариэль.
Она открыла глаза.
— Давай поднимемся ко мне. Ты поешь авокадо. У меня они есть, а в супермаркете нет. Только на базаре. Они лучше калифорнийских.
Ариэль огляделась с отрешенным видом.
— Никто из амфибий не ходит туда. Обидно, потому что скоро рынок закроют, и тогда авокадо подорожают... Растительное масло и виноград — все, что стоит там покупать, кроме авокадо. — Я снова повернулся к скалам. — А может, чашечку чая?
— Ладно. — Ариэль попыталась изобразить улыбку. Я знал, как плохо сейчас бедному ребенку. — Спасибо... Но я все равно ненадолго.
Мы стали подниматься на скалы, к моему дому. Когда мы добрались до заднего дворика, Ариэль остановилась и обернулась:
— Кэйл?
— Да?.. Что?
— Видишь вон то облако над водой? Единственное на небе. Оно как раз над тем местом, где было извержение?
Я искоса взглянул на облако.
— Думаю, да.... Заходи...
ХОМО АСТРУМ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ИЛИ РАСТЕШЬ, ИЛИ УМИРАЕШЬ
Глава первая
Представьте себе два огромных стекла, а между ними земля, пронизанная множеством ходов. А если добавить несколько длинных полос пластика, получится настоящий террариум...
Когда я был ребенком, я держал в таком террариуме колонию муравьев...
Но совсем недавно кто-то из малышей нашей полисемьи (самому старшему из них лет шесть, а самому младшему — четыре) построил террариум из шестифутовых пластиковых панелей, установив их в желобках каркаса из алюминиевых прутьев. Внутрь он насыпал песок.
В одном углу террариума творец крошечного мира устроил грязную лужу — сквозь прозрачный пластик было видно, что происходит под водой. Через пару дней дождевые черви прорыли в красноватой земле многочисленные туннели, которые просматривались вглубь на несколько дюймов. В горячем воздухе внутри пластиковой коробки по утрам поднимались туманы, а иногда шли дожди. Маленькие круглые листочки на лакмусовых лозах стеклянных растений меняли цвет от синего до пурпурного, точно облака, скользящие по небу. Изменения происходили в соответствии с легко меняющейся кислотностью почвы...
Дети выбегали еще до зари, плюхались голыми животиками на холодный песок и, подперев подбородки ручонками, в полутьме наблюдали, как красное мельничное колесо Сигмы встает над кроваво-красным морем. В это время суток песок казался темно-красным, а цветы растений-кристаллов искрились словно рубины в тусклом свете далекого солнца. Чуть поодаль от берега о чем-то своем шептали джунгли... Дети хихикали, толкались локтями, но старались держаться вместе.
Потом Сигма-прим — вторая половина двойной звезды — вспыхивала над водой пылающим термитом, и алые облака белели до цвета коралла, потом персика и, наконец, превращались в морскую пену. Дети начинали играть, устраивали кучу-малу, и солнечные
лучи искрились в их волосах.... даже у маленького Энтони, моего старшего сына, чьи волосы черны и вьются, словно бурлящая нефть (точно так, как у его матери)...Дети садились на корточки, опускались на колени, сгибались, замерев в каком-нибудь дюйме от стен, едва не уткнувшись в них носами, и, словно юные волшебники, смотрели, как распускаются растения и растут различные существа, нашедшие приют за пластиковыми стенами. Очарованные собственным сооружением, малыши изучали чудо жизни, наслаждаясь собственным зоологическим музеем...
Маленькое красное семечко лежало спрятавшись в трещине на дне лужи-озера. Однажды вечером, когда белая Сигма-прим покинула фиолетовые небеса, семечко раскрылось, выпустив личинку, такую же длинную, как первый сустав большого пальца Энтони. Личинка щелкала жвалами и ползала по грязи несколько дней, потом направилась к ближайшей ветви кристаллического растения, повисла на ней головой вниз, зацепившись за растение кончиками задних лапок. Постепенно ее коричневая плоть затвердела, кожа стала толще. Существо оделось в блестящий, черный кокон...
Однажды утром дети увидели, как ониксовый кристалл кокона треснул и через секунду крылатая ящерка с изумрудными глазами, жужжа, закружила по воздуху, тыкаясь в пластиковые стены.
— Посмотри, пап! — позвали меня ребятишки. — Она пытается пробить пластик.
Неугомонное существо билось о пластиковые стены несколько дней. Потом, смирившись со своей участью, стало ползать в тени вокруг широких листьев «пальм».
Похолодало. Начались обычные споры с детьми из-за того, что им нужно надеть рубахи. (Они никогда не носили их дольше двадцати минут...)
От холода драгоценности кристаллического растения подернулись туманной поволокой. Грани кристаллов превратились в шершавые необработанные поверхности, а потом одно из растений рассыпалось на маленькие камешки.
Еще в террариуме жили четыре маленьких ленивца, размером с кулачок шестилетнего малыша. На лапках у них были огромные присоски. Большую часть времени они проводили прижавшись бархатистыми телами к стенам, глядя куда-то вдаль искрящимися, выпуклыми глазками. Недели через три двое из них начали пухнуть. Сначала все подумали, что ленивцы заболели. Но однажды вечером таинственные существа неожиданно «похудели», и в террариуме появилась пара крошечных белых бархатистых шариков. Они прятались под нижними листьями «пальм». Их родители висели рядом и не отлучались от своих детишек.
Кроме лужи в террариуме был обломок камня, изображавший скалу. Он лежал, наполовину погрузившись в лужу, и, насколько я помню, порос тем, что я называл горчичным мхом. Его много на побережье. Однажды на прогулке я заметил какой-то белый клок, вырвал его и принес малышам. А на следующий день дети прибежали ко мне. Они собрали у террариума всех взрослых, кто в это время был в поселке.
— Посмотрите! Папы, мамы, посмотрите!..
Клок мха, оторванный мной, окончательно отделился от основной массы и теперь волосатиком бродил вдоль края лужицы, вдоль полоски липкой грязи.
Я оставил работу и отправился на Тау Кита, заказал запчасти для двигателей. Вернулся я дней через пять.
К тому времени волосатик пустил корни, нити стали гуще и уже выпустили маленькие круглые листики на лакмусовых стебельках. Среди этих новых ростков, пробившихся на его спине, было нечто напоминавшее клешни и глаза, затянутые мутной пеленой. А еще через день волосатик выпустил полупрозрачные крылышки. Он тоже оказался летающей ящерицей, но совсем другого вида. Ее жемчужное горлышко все время пульсировало, но стоило мне остановиться и внимательнее посмотреть на ящерицу, она замирала. Перед тем как умереть (им отведен очень краткий срок жизни), ящерица облазила весь террариум, а потом исчезла в луже, разбросав вдоль всего берега красные семена.