Драгоценности Эптора. Сборник

— Это тот, самый главный? Почему ты не привела его ко мне? Зачем он хочет увидеть меня?

Девушка коснулась моей руки.

— Пойдем. Они все внизу на берегу.

— Кто это «все»?

— Тарк и остальные.

Ариэль потащила меня через внутренний дворик к дорожке, ведущей на пляж. Залитое лунным светом море стонало. Внизу на берегу у ревущего на ветру костра столпились люди. Девушка направилась к ним.

Два рыбака сидели на перевернутом корыте и жались друг к дружке. Они играли на гитарах. Их пение — грубое, ритмическое, режущее слух — разносилось над белеющим в ночи пляжем. Ожерелье из акульих зубов сверкало на шее танцовщицы. Остальные сидели на перевернутом ялике и ели.

На костре с краю стояла кастрюля с большой ручкой. Там между розовыми островами креветок пенилось масло. Одна женщина опускала сырые креветки в кастрюлю, другая вылавливала сварившиеся.

— Дядюшка Кэйл!

— Смотрите, дядюшка Кэйл!

— Эй, а вы что тут делаете? — удивился я, поворачиваясь к крестникам. — Разве вы не должны сейчас лежать дома в кроватках?

— Папочка сказал, что мы можем прийти сюда. Он тоже скоро будет здесь.

Я повернулся к Ариэль:

— В честь чего такой праздник?

— Завтра на заре мы отправимся в Разлом.

Кто-то промчался по песку, размахивая бутылками.

— Они не хотели тебе рассказывать, не хотели задеть твою гордость.

— Мою что?

— Ну, ведь они хотят сделать то, чего ты...

— Но...

— ...к тому же тебя тогда искалечило. Они не хотели тебя расстраивать. Но Тарк все-таки решил повидаться с тобой. Я подумала, что ты не расстроишься. Поэтому и привела тебя на берег.

— Спасибо.

— Дядюшка Кэйл?

Этот голос был грубее и глубже, чем детские голоса моих крестников.

Позвавший меня человек сидел на бревне спиной к костру и ел сладкую картошку. Отблески пламени играли на темных скулах и влажных волосах. Он встал, подошел ко мне, поднял руку. Я тоже поднял руку. И мы хлопнули друг друга по ладони.

— Здорово, — улыбнулся юноша. — Ариэль сказала, что ты придешь. Завтра мы собираемся проложить силовой кабель через Разлом.

Чешуйки на рукавах формы Тарка поблескивали. Он казался очень сильным. А держался спокойно.

— Я... — Тут он замолчал. Мне показалось, что он похож на счастливого танцора, удачно исполнившего свой номер. — Я хотел поговорить с вами о Разломе.

А я думал, он заговорит об острых кораллах и об акулах.

— И о... той аварии... Если вы согласитесь.

— Конечно, — ответил я. — Если это хоть чем-то поможет тебе.

— Видишь, Тарк! Я же говорила, что он согласится, — выпалила Ариэль.

Я слышал, как изменилось дыхание юноши.

— Вы и в самом деле не обидитесь, если я попрошу рассказать о том несчастном случае?

Я покачал головой и только тут понял, что с голосом Тарка. Подводный герой был мальчишкой, голос его ломался... Ему еще не исполнилось и девятнадцати.

— Скоро мы отправимся ловить рыбу, — продолжал Тарк. — Пойдете с нами?

— Если дойду.

* * *

Бутылка пошла по кругу. От женщины у кастрюли с креветками она попала к одному из гитаристов, потом к Ариэль и, наконец, ко мне. Я передал ее Тарку.

Мы пили ром. Этот напиток делали в семи милях от берега, в пещере. Из-за затвердевшей кожи в левом уголке рта мне трудно пить из горлышка. Ром струйкой побежал по подбородку.

Тарк выпил, вытер рот и положил руку мне на плечо.

— Отойдем к воде.

Мы отошли от костра. Несколько рыбаков последовало за нами. А амфибии посмотрели в нашу сторону и отвели взгляды.

— Все дети в деревне называют вас дядюшкой Кэйлом?

— Нет. Только мои крестники. Я познакомился с их отцом, когда был в твоем возрасте.

— А я думал, все вас так зовут. Извините.

Мы добрались до влажного песка. Оранжевые блики играли на нашей коже. Из песка торчал залитый лунным светом остов разбитой лодки. Тарк присел на его край. Я сел рядом. Вода доходила нам до колен.

— Неужели силовой кабель нельзя проложить в другом месте? — спросил я. — Обязательно лезть в Разлом?

— Я хотел спросить, что вы думаете обо этом предприятии. Но теперь вижу, не стоит. — Юноша поежился. — Появляется все больше проектов относительно этой части океана. Нам нужны новые мощности. Старые линии страшно перегружены. В конце июня в Кайне из-за перегрузки случилась авария, отключилось освещение. Весь поселок два дня оставался без света, и двенадцать амфибий умерло от переохлаждения, задержавшись в холодных течениях. А если мы проложим кабели через Разлом, то и рыбакам не навредим.

Я кивнул.

— Так что же случилось с вами в Разломе?

Я молчал.

Нетерпеливый, испуганный Тарк. Вначале мне вспомнилась не сама трагедия, а ночь накануне, прогулка по берегу, парни, при виде амфии сжимающие кулаки от страха и неприязни... Несколько индейцев вернулись из пещеры, где по сей день гнали крепкий напиток. Мы общались с ними на языке жестов... А в тот далекий вечер один из них задел какую-то живую струну в моей душе (как Тарк этим вечером), и мы долго обсуждали свои гороскопы.

Мать Джуао знала язык знаков, но ни он, ни его сестры не изучили его, потому что хотели быть современными. Они, как все дети, смущались своего невежества.

— Когда я был мальчиком, мы отваживались бродить по бревнам лесосплава. Помню стояла жара. Бревна крепкие, как скалы. Если вода раздвинет их, а ты соскользнешь в щель, то бревна могут сомкнуться и раздавить тебя. — Тарк покачал головой. — Порой дети делают совершенно безумные вещи... В ту пору мне было лет восемь-девять. Это еще до того, как я стал подводным мальчиком.

— Откуда ты?

Тарк поднял голову.

— С Манилы. Я — филиппинец.

Море лизало наши колени, планшир покачивался под нашим весом.

— Что случилось тогда в Разломе?

— Внизу, в Разломе, много вулканов...

— Я знаю.

— И море там чувствительное, как женщина, сделавшая новую прическу. Мы вызвали обвал. Кабель лопнул.

Закоротило. Разряд ударил в землю и началось извержение. Лава была такой горячей, что вода в море вскипела, вспенилась футов на пятьдесят. Так говорят очевидцы.