Драко Малфой и Невозможное счастье

усмешкой, скорее гримасой презрения – ко всему на свете.

И третья, качеством значительно лучше, чем две предыдущие, представляла девушку, застывшую в красивом танцевальном движении: чуть запрокинута голова с

волосами цвета платины, вскинуты тонкие руки, белое платье стелется складками, и яркое пятно алой розы – меж пальцев. Зеленые глаза смотрят прямо и смело,

губы не улыбаются; и хотя контраст между нею и рыжей, нею и черноволосой почти также велик, как между ними двумя, тем не менее она ухитряется сочетать в

своем облике черты и первой, и второй.

Иногда Северус, посмеиваясь над самим собой, называл их «Хогвартские ведьмы».

* * *

Осторожно, из-под волос, Сольвейг изучала профиль Северуса Снейпа. То есть, не изучала, конечно. Профиль этот она в подробностях запомнила уже к третьему

курсу, так что теперь это скорее было любование… несмотря на все комментарии Блэйз.

Профессор Снейп, как водится, читал лекцию.

– Посмотрите сюда, Сольвейг. Это четырехлистник или трилистник четырехлистный. Магглы считают, что он приносит удачу, потому разыскивают его, а найдя,

загадывают желание и съедают. Некое разумное зерно в этом есть: трилистник четырехлистный - основной компонент Настойки Фортуны, зелья, которое приносит

везение. Правда, одна порция зелья рассчитана лишь на одну удачу, кроме того, на следующий день вам наверняка будет феноменально не везти.

– Ромашка-гадалка, - профессор указал на небольшой цветок, действительно очень похожий на ромашку, но с разноцветными лепестками, количество которых было

почему-то совершенно невозможно сосчитать. – Очень редкое растение. Гадание на нем абсолютно безошибочно, поэтому когда-то люди почти извели эти цветы.

Сейчас они в списке Самых Редких Растений, и их уничтожение карается законом.

– А это, - он сорвал с куста и протянул Сольвейг красивый цветок, похожий на розу, но серебристо-серого цвета со слегка светящимися краями лепестков, -

очень ценное растение, которое называется Пепел Розы. Оно цветет круглый год, а по окончании цветения лепестки его рассыпаются в пепел. Пепел этот очень

полезен – из него готовят настойки, прочищающие разум, возвращающие память и волю к жизни. Своего рода антидот к Колдовскому Каннабису, - и профессор

улыбнулся.

Наверное, Сольвейг не должна была усваивать ничего из того, что говорил Снейп – и тем не менее, лучше всего она знала именно зельеварение. Каждое слово

профессора было на вес золота, и Сольвейг не пропускала ничего из того, что он говорил. Она не имела привычки задавать ему вопросы – она вообще почти не

разговаривала в его присутствии. Поэтому, когда лекция закончилась, и повисло молчание, Снейп спросил:

– Скучно, не так ли?

– Нет, - возразила Сольвейг. – Очень интересно.

Она взяла протянутый профессором цветок, повертела его в руках и наконец сунула за ухо.

– Что вас тревожит, Сольвейг?

– Ничего.

– Вы в последнее время часто бываете меланхоличны и рассеяны. Хотите, я назову вам причину? По имени?

Сольвейг поморщилась. Снейп улыбнулся.

– Ваша реакция понятна и предсказуема, юная леди.

– Предсказуема?!

– Разумеется. Вы оскорблены тем, что у Драко появился новый… гхм… друг. Только не спорьте. Так бывает всегда.

– Что бывает? – ворчливо осведомилась Сольвейг.

– Что вдовец – особенно такой молодой и привлекательный, как ваш отец, - находит новую любовь. И хорошо, что так бывает. Считаете, ваш отец должен

страдать всю жизнь в одиночестве?

– Он вовсе не одинок, - пробормотала Сольвейг. Снейп приподнял бровь. – Ну, у него же есть я!

– Пока да, - кивнул Снейп. – А когда вы выйдете замуж, у вас будет своя семья – ему что делать?

Сольвейг покраснела.

– Ну… я же его не брошу.

– Охотно верю, Сольвейг, но, тем не менее, у вас будут другие заботы. У вас появятся люди, которые станут вам важнее Драко. Так всегда бывает, и не надо

сверкать на меня возмущенными глазами, я вам не Джеми Кид.

– Пфы, - сказала Сольвейг. Или что-то в этом роде. Снейп кинул на нее острый взгляд.

– Неужели вы думаете, что я не знаю, о чем говорю, юная леди?

– Он живет у нас дома! – возмутилась Сольвейг.

– Это естественно, - кивнул Снейп.

– Но как он мог!..

– Кто? Ваш отец? Я же вам сказал…

– Он же так любил Гарри!

– Полагаю, он и сейчас его любит.

– Да, но…

– И всегда будет любить.

После небольшой паузы Сольвейг пробурчала:

– Это нечестно.

– Вы просто ревнуете, - мягко усмехнулся Снейп.

– Почему вы все время все раскладываете по полочкам? – сварливо осведомилась девушка.

– Профессия такая, - пожал плечами Снейп.

– Любовь нельзя разложить на ингредиенты!

– Можно.

– Что?!

– Запросто. Хотите?

– Ага.

– Извольте: на треть гормоны, пятнадцать процентов романтичности – прибавьте к этому чтение любовных романов, - изрядная доля самовнушения – это он либо

она, мой единственный – единственная, внешность на четверть, характер объекта на кончике ножа, а все остальное – домыслы об объекте. Записали рецепт?

– Запомнила, - буркнула Сольвейг. – И вы неправы.

– Конечно, - усмехнулся Снейп. – Я же шутил. Пожалуй, если бы все было так замечательно, никто бы не влюблялся, и все жили бы долго и счастливо.

– Долго, но несчастливо, - возразила Сольвейг.

– Это говорит ваша юность, - пожал плечами Снейп.

Снова стало тихо. Сольвейг заговорила первой – не поднимая головы, но сквозь рассыпавшиеся волосы было видно, что кончики ее ушей слегка заалели.

– Можно подумать, вы никогда не влюблялись…

– Почему ж, влюблялся.

– И… что? Раскладывали на ингредиенты?

– Это хороший способ избавиться от ненужной влюбленности.

– Помогало?

– Не всегда.

– Значит, плохой способ…