Драко Малфой и Невозможное счастье

– Нет, просто для того, чтобы избавиться от влюбленности, нужно желание. А, как правило, люди этого не хотят. К тому времени, когда захотят, влюбленность

проходит сама собой.

– Вы говорите о каком-то несерьезном чувстве, - покачала головой Сольвейг. – А вот Гарри и Драко…

– Вы не застали ярчайшую часть их любви, Сольвейг, вы не можете судить, - тихо произнес Снейп.

– Я… - Сольвейг вскинула было голову, но вдруг осеклась.

– Что?

– Ничего, - пробормотала Сольвейг.

* * *

Девочки обыскали всю теплицу, но Сольвейг нигде не было.

– Может, ее плотоядные слизни съели? – озабоченно предположила Мара.

– Еще вопрос, кто бы кого съел, - пробурчала Нора. – Ох, попадется она мне…

Внезапно Блэйз, чуть забежавшая вперед, резко остановилась, вытянув руку и открыв рот.

– А… - произнесла она, - а…

– Что там у тебя? – Нора подбежала к Блэйз… и едва не расхохоталась. Дрожащий палец Блэйз указывал на стеклянную перегородку между двумя теплицами, за

которой стояли Снейп и Сольвейг. То есть, они просто стояли, довольно близко, но не вплотную, Сольвейг – чуть запрокинув голову, Снейп – наоборот,

склонив.

– Ну и?.. – спросила Мара. – Они даже не целуются.

– Надо отойти, - сказала Нора. – Вдруг увидят…

Они спрятались за ближайшими кустами, и Блэйз наконец обрела дар речи:

– Она… с ним…

– Блэйз, они даже не целовались! – воскликнула Нора.

– Еще бы они целовались! – задохнулась возмущенная Блэйз. – Но ты видела… видела, как он на нее смотрел?! Старый…

– Помолчи, - перебила ее Мара.

– Но это извращение! Нора, скажи…

– Может быть, - сказала Нора. – Но это не наше дело.

– А если она пострадает?!

Внезапно Мара поднялась на ноги и, засунув руки в карманы мантии, зашагала прочь.

– И что это было? – после паузы спросила Блэйз. Нора пожала плечами.

– Вот вы где…

Девушки обернулись. В двух шагах от них стояла Сольвейг – обычная, нормальная Сольвейг, только глаза у нее как будто… светились.

– Все нормально? – осторожно спросила Нора.

– Все прекрасно, - улыбнулась Сольвейг.

– Вид у тебя как у обкурившейся, - заметила Блэйз.

– На себя посмотри, - лениво парировала Сольвейг. – Где Мара?

– Мммм… - сказали одновременно Нора и Блэйз.

* * *

И целый вечер все было прекрасно. Они нашли Мару в Большом зале за ужином без каких-либо признаков расстройства; впрочем, с Марой периодически случалось

то, что Сольвейг называла «припадками одиночества», а Нора – с умным видом – латентным оборотничеством.

А Блэйз просто крутила пальцем у виска. Она вообще отличалась чрезмерным здравым смыслом.

Никто Сольвейг не расспрашивал – по шестилетнему опыту общения с ней подруги знали, что занятие это бесполезное, что сначала она будет долго уходить от

прямого ответа, а когда ее допекут – просто замкнется в гордом партизанском молчании. По причине малости лет Сольвейг еще не владела в совершенстве

малфоевским искусством уводить разговор с неприятной темы. Тем более что и особой нужды расспрашивать не было…

Весь вечер Сольвейг светилась, словно и в самом деле была солнцем.

Утром следующего дня она исчезла.

А после завтрака появилась, мрачная, как туча, объявила, что идет в трофейный зал тренироваться, на робкий вопрос Норы «А как же занятия?» наградила

подругу убийственным взглядом и ушла, не заботясь о том, последовал ли кто-нибудь за ней.

Они пошли, конечно…

* * *

Любовь к черноволосой стерве мисс Паркер была ошибкой – и мимолетной, потому что Снейп вовремя понял это; но она подарила тогда еще не профессору дочь.

Любовь к рыжей умнице Лили Эванс – подарком, прекрасным и светлым, но совершенно бессмысленной; ее результатом стала потеря брата.

Любовь к белокурой красавице Сольвейг Поттер-Малфой слишком долго грела его душу. Приятно лелеять себя мечтами, но не тогда, когда их неосуществимость

начинает разрывать тебе сердце. Да, он знал, что может нравиться, и уже нравится девушке. Но что будет через десять лет, через двадцать, когда он станет

стар даже по колдовским меркам? Снейп знал – это чувство последнее, и предательства со стороны Сольвейг он не вынесет. А оно случится, и некого будет

винить.

Лучше пусть будет больно сейчас, когда он готов к боли.

* * *

Сольвейг открыла глаза и минуты две лежала не шевелясь, привыкая к темноте, слушая сонное дыхание соседок по комнате. Особой нужды таиться не было – никто

из старшекурсниц Слизерина не страдал бессонницей, - и тем не менее Сольвейг очень тихо перегнулась через край кровати и извлекла из-под нее небольшого

формата тетрадь в черной обложке. Надежно закрывшись пологом и закопавшись для верности под одеяло, она раскрыла тетрадь. Вспыхнул неяркий синеватый свет.

Из корешка тетради девочка извлекла карандаш, помусолила его и сурово уставилась на страницу.

Гипноз девственно чистой бумаги продолжался минуты три. Наконец карандаш мягко опустился на лист, и неровные графитные строчки побежали по белому полю…

Ярко и тепло горит камин, и в его свете два полуголых мальчишеских тела блестят, словно смазанные маслом. Пахнет горящими яблоневыми дровами, розами, и

еще чем-то сладким, похожим на парфюм с тропическими мотивами.

Лицо темноволосого юноши серьезно, а в глазах – предвестие жестокой обиды, но то ли второй юноша, яркий блондин, этого не видит, то ли начисто игнорирует

– его губы кривятся в насмешке.

– Мечты у тебя, Поттер…

– Но ты же тоже хочешь детей!

– Чтобы у меня под ногами вечно путалось крикливое капризное создание, которое к тому же будет отнимать половину твоего внимания? Спасибо, это мечта всей

моей жизни. Просто не представляю, как я жил до сих пор.

– Драко!..

– Внимательно слушаю.

– Ты не любишь детей?

– Я похож на педофила?

– Я серьезно!

– Мне и взрослые-то не очень нравятся, должен сказать…