Дракон, эрл и тролль

— Гоб Первый! — Ответа не последовало. Он повторил попытку. — Гоб Первый! — прокричал он более резким тоном. — Я знаю, что ты там. Это я, твой хозяин Джеймс. Немедленно сойди сюда.

Личико Гоба высунулось в комнату из-под каминной доски:

— Ты один, милорд?

— А ты видишь кого-нибудь еще? — спросил Джим резче, чем хотел. — Гоб Первый, когда я тебя зову, ты должен прийти. Ты знаешь, что со мной ты в безопасности, неважно, есть кто-нибудь со мной или нет.

Гоб выскочил из камина и застыл, сидя на струйке дыма, которая выдвинулась за пределы топки.

— Я очень огорчен, милорд. Прошу извинить меня. Жизнь приучает к осторожности… Но теперь я буду приходить сразу, милорд. Поверь мне.

— Хорошо. А теперь я перенесу сюда Секоха, и мы отправимся с визитом к другим драконам, которые гораздо крупнее Секоха.

— Другие драконы! — вскричал Гоб Первый, прыгнул к Джиму на плечо, обвил ручками его шею и прижался к нему так крепко, что Джим едва смог продолжить:

— Тише-тише, Гоб. Вспомни, кто ты и где ты. Ты Гоб Первый де Маленконтри и находишься в Маленконтри.

Хватка Гоба Первого ослабла.

— Это верно, — сказал он; в его голосе звучали страх и печаль.

Джим мысленно представил себе Секоха. Как уже бывало прежде, сначала он осознал образ, а затем перед ним внезапно возник и сам болотный дракон. Выглядел он испуганным, но испуг сразу пропал, как только он узнал Джима.

— Милорд, — сказал он, усаживаясь и с трудом делая нечто вроде поклона. — Как я здесь очутился?

— Я перенес тебя волшебством.

— Волшебством? — переспросил Секох.

— Волшебством! — воскликнул Гоб Первый, вновь прижимаясь к шее Джима. Он крутился вокруг Джима, и вскоре его голова повернулась к Секоху. — Это Секох? — прошептал он Джиму на ухо.

— Ты же знаешь, что это он. А теперь переходи на другое плечо, и мы поговорим с ним.

— О, милорд, я не могу. — Гоб дрожал, шепча Джиму на ухо. — Я всегда держался подальше от него. А теперь он так близко. Я не осмелюсь…

— Осмелишься, — твердо сказал Джим. — Помни, я с тобой. Ты сидишь на моем плече. Чего же ты боишься?

Последовала пауза, и Джим почувствовал, что Гоб копошится где-то в районе его затылка, стараясь не показываться на глаза Секоху.

— Привет, Гоб, — сказал Секох.

— Г… Гоб Первый де Маленконтри. — Голос гоблина дрожал, когда он произносил это.

— Приветствую Гоба Первого де Маленконтри, — сказал Секох.

— П… приветствую Секоха, — все еще дрожа, произнес Гоб.

— Гоб Первый, — сказал Джим, — отправится с нами, Секох. Мы идем рассказать клиффсайдским драконам, как они должны вести себя у графа завтра днем. Очень важно, чтобы они четко выполнили все именно так, как от них ждут. После того как я поговорю с ними, ты останешься и проверишь, насколько они готовы к выходу. Ты полетишь вместе с ними и убедишься, что они точно выполняют мои указания. Ты справишься?

— Конечно, милорд, — мрачно ответил Секох. — Они выполнят все, а не то…

— И кое-что еще. Гоб Первый де Маленконтри храбрее большинства гоблинов, но и он слегка обеспокоен тем, что все клиффсайдскне драконы соберутся в одном месте. Он не знает их так, как тебя…

— Верно! — воскликнул Гоб.

— Я подумал, может, ты убедишь его, что пугаться нечего, ведь ты, например, ничего не боишься.

— Это правда, — подтвердил Секох, — я ничего не боюсь… и, Гоб, я привык, что меня боятся. Но я понял, что не следует быть таким.

— Тебе, возможно, не следует, — возразил Гоб. — Ведь ты дракон.

— Я маленький дракон. Болотный. Одна из ветвей нашей породы подверглась вредному влиянию Презренной Башни, причем испытала его на болотах, там, где мы строим свои жилища.

— Презренная Башня, — повторил Гоб Первый. — Презренная Башня? Это что, совсем рядом?

— Недалеко, — спокойно бросил Секох.

— О Боже!

— Чего ты хнычешь? — осведомился Секох. — Близко ли, далеко ли, какая разница? Большой дракон, маленький — это тоже безразлично. Я сражался вместе с милордом Джеймсом и его соратниками, среди которых был и Смргол, старый мудрый дракон, который научил меня не обращать внимания на страх. Вместе с ним я вступил в борьбу с драконом, который был гораздо крупнее меня, и победил.

— О! А что, есть драконы гораздо крупнее тебя?

— Их много. И они еще больше. Они меня не беспокоят. Если один из них обидит меня, я вцеплюсь ему в глотку!

— Вцепишься? — Гоб Первый уставился на Секоха. — Но если они крупнее тебя? Разве ты не понимаешь, что кто-нибудь из них может вцепиться в твою глотку?

— Нет. Никогда не думай так. В борьбе есть одно правило. Не жди. Вцепляйся в глотку первый!

— Тебе-то хорошо. Вон у тебя какие большие зубы.

— Зубы есть и у тебя, — заметил Секох.

— Есть, но очень маленькие.

— А какое значение имеет размер? Важно только бесстрашно идти на врага!

Гоб Первый опять прильнул к шее Джима.

— О, милорд, — прошептал он ему на ухо, — я никогда не осмелюсь на это! Я ведь гоблин, а не дракон.

— Так же говорил когда-то и я, — заметил Секох. — О, я только болотный дракон, повторял я всем и каждому. Ха! Когда мы придем к клиффсайдским драконам, понаблюдай за мной — как я говорю с ними, как веду дело! Ты все поймешь!

— Милорд, — проговорил на ухо Джиму Гоб, — разве мне надо идти?

— Боюсь, что да, — ответил Джим. Он пытался вызвать образ главной пещеры, где все клиффсайдские драконы собирались в экстренных случаях. И теперь эта картина твердо отпечаталась у него в голове. — Мы отправляемся втроем.

Глава 32

Джим вызвал в памяти образ пещеры клиффсайдских драконов, и вся троица тотчас оказалась в темноте. Потом глаза их привыкли.

Это была огромная пещера с высоким сводом и покатым полом. Она походила на естественный амфитеатр, расположенный глубоко в скале; здесь и был дом клиффсайдских драконов.

Стены и потолок были из темного гранита. Гранит был словно испещрен кружевами, которые образовывали потоки льющегося сверху света. Лучи света были не толще карандаша, но они густо разрисовали стены. Каждый тонкий лучик отливал серебром.

Как только глаза Джима полностью приспособились, стало ясно, что вся пещера, включая темный свод, пронизана светом. Освещение было, как днем, при плотно закрывающих небо низких, грозовых тучах. В пещере находилось несколько драконов. Двое были заняты беседой, остальные входили или выходили через многочисленные отверстия, расположенные одно над другим.