"Дракон и Принцесса" - 2 книга

– Уже?

– Да, Гаэто. Уже...
– вдруг она сама прижалась к нему спиной, взяла его руки в свои и обняла себя ими.
– И я, первый раз в жизни не могу сказать ничего конкретного о себе, даже такой банальности - жива буду к вечеру или нет. Я хочу, чтобы ты помнил о нашем, том разговоре - о моём сыне, обо мне, о рабстве, о смерти. Так, на всякий случай. А ещё я хочу...
– она поднесла его ладони к своим губам и поцеловала каждую, - чтобы ты знал - я люблю тебя...

Гаэтано на несколько секунд замер, а потом одним движением развернул её к себе лицом.

– Что ты сказала? Я не ослышался?
– мгновенно осипшим голосом.

– Нет... Я люблю тебя. Она такая странная, моя любовь к тебе. Иногда мне кажется, что ближе тебя и дороже тебя, у меня нет никого в этой жизни. Иногда мне хочется уйти с тобой в лес и жить там вместе - найти какую-нибудь избушку, собирать хворост, жечь костры, петь песни, воспитывать моего сына и вдвоём встречать рассвет. Иногда мне кажется, что я - это ты, а ты - это я, настолько мне легко и понятно с тобой. И в эти моменты меня переполняет любовь к тебе, Гаэто. А иногда я тебя вообще не понимаю, и мне хочется придушить тебя своими собственными руками. Иногда мне видеть тебя не хочется...Иногда хочется плакать от тебя... Но, даже в эти моменты я чувствую, что люблю тебя. Я не представляю, как я буду без тебя, но при любом раскладе...я просто хочу, чтобы ты это знал. Вот и всё. Это так страшно - жить и не знать, что тебя любят... А теперь - уходи! Не упрямься, прошу тебя! Просто - уходи! Это моя просьба. Пожалуйста! Я хочу побыть одна. Так надо...

Несколько долгих секунд он смотрел на неё абсолютно собачьими преданными глазами, впервые осознав, что возможно видит её в последний раз. И не говоря ни слова, развернулся и отдаваясь каждым шагом в её сердце, ушел. Двери закрылись бесшумно.

Закрыв рот ладошкой, Валерия стояла и плакала навзрыд. Слёзы ручьями текли по щекам.

– Вы не можете ехать в таком виде на приём к лорду Наместнику, миледи!
– сокрушённо всплеснула руками Бланка.

– И ты мне тот час же объяснишь почему, да?

– Но, ведь это же приём... Хоть и закрытый, миледи.

– Вот именно. И я представления не имею, где окажусь после него. Пусть уж мне будет комфортно и удобно. Лорд Наместник видел меня и в гораздо худшем виде, а кочевникам, им вообще на меня наплевать - одета я или раздета. Для них я даже не человек и не женщина, а какой-то символ, понятный им одним. Я еду так и точка. Не спорь со мной. Это мой самый любимый костюм для верховой езды. В нём и поеду...

– Но вы же хотели быть особенной сегодня, миледи...

– Ещё скажи мне, что я не выгляжу особенной? Много ты видела леди на приёме у Наместника в брюках и в ботфортах?! Особенная - это внутреннее состояние, Бланка. Его я ощущая всеми внутренностями.

– Вы расстраиваете меня, миледи, и пугаете... Вы не берёте своих Теней, не берёте Зака, говорите о войне, о смерти, оделись, как для дальней дороги... Увижу ли я вас ещё, миледи?
– и слёзы полились из глаз.
– Я знаю, что на днях вы в секрете общались со стряпчим... Я боюсь отпускать вас, миледи...

– Бланка, прошу тебя, перестань по мне, как по покойнику. Слышишь?
– порывисто обняла и прижала к себе.
– Не плачь! Всё будет прекрасно, слышишь?

– Вы говорите... и сами в это не верите, миледи... У нас полный дом военных разных мастей, все ходят с оружием наизготовку...все чего-то ждут... Лорд Наместник согнал в Кайсери столько войск, что все боятся выходить на улицу, кругом патрули, кругом солдаты, горожане все сидят по домам... Чего нам ждать, миледи? Скажите мне?

– Не знаю, чего ждать, Бланка. Правда не знаю. Хотела было тебе соврать, но не могу... Все ждут войны и готовы к ней, и все знают, но упорно молчат, почему она может быть. Вот она причина. Причина во мне. Из-за меня погиб ...Блас. И я дала себе слово вчера, когда увидела то, что осталось от моего мужа - ни один человек не погибнет больше из-за меня...Ни один! Я не хочу этого! Я не допущу этого! Я не смогу с этим жить... Я посмотрю и послушаю, какой выход предложит лорд Наместник, и если я пойму, что принятое им решение грозит войной и смертями совершенно не причастных ко всех этой идиотской истории людям, я поступлю так, как должна поступить... Вот и всё, Бланка. Только лишь. Поэтому не оплакивай меня раньше времени... Я ещё поживу и попорчу вам всем нервы. Улыбнись, ну? Живо!
– нежно проговорила она, утирая мокрые щёки своей любимой служанки.
– Вот так гораздо лучше. А теперь пойдём. Ты должна видеть это шоу! И запомнить... Не каждый день по Кайсери разъезжают маркизы верхом в мужском седле, с непокрытой головой и распущенными волосами, в сопровождении десяти лучших паладинов Имперского Легиона Объединённых Королевств и с конвоем под командованием капитана Теодоре Гомес Гонсалес де Сан-Хосе. Об этом событии будут болтать ближайшие пятьдесят лет, и ты многое потеряешь не увидев его. Идём! Живо!

Глава 20.

Человек становится мужественным и бесстрашным, когда ему больше нечего терять. Люди малодушны только тогда, когда есть ещё что-то, за что они могут отчаянно цепляться. Смерть уравнивает всё...Особенно смерть любимых и самых близких людей. Самое главное - принять её, смириться с тем, что она есть и что вот так - внезапно, дохнула смрадом вам в лицо. Смерть находится везде... Она может принять вид дикого разъярённого вепря, который несётся на холм позади вас. Или палача в красном колпаке на многолюдной площади. Она может оставаться видимой некоторое время, а потом исчезнуть в темноте, с улыбкой играя с вами, как если бы она покинула вас на время, но вот она опять появляется на следующем холме или следующей площади, чтобы потом исчезнуть вновь... Игра! Даже смерть обожает игры. Она - наш извечный попутчик и самый просветлённый гуру, она всегда находится слева от нас на расстоянии вытянутой руки. Это единственный мудрый советчик, который всегда есть у воина. И не важно, мужчина это или женщина, здесь важным становится совсем другое - не то что снаружи, а то, что внутри...Это - воин, раз он близко знаком со смертью и уже понял её правила игры. Кому-то хватает одного раза, чтобы оценить её масштабность, значимость, красоту или восхитительное уродство, и проникнуться трепетом и преклонением перед нею. Ну, а кто-то так и продолжает жить, будучи не знакомым с ней, и испытывает животный страх, каждый раз спиной ощущая её могильное дыхание и слыша дикий глумливый хохот... А она - затейница, так любит пугать трусов и нагнетать чудовищный кошмар в их жизни...

Когда воин чувствует, что всё складывается из рук вон плохо и он на грани полного краха, необходим всего лишь единственный оборот налево и всего лишь единственный вопрос - "Пора?". И его терпеливая смерть, снисходительно улыбаясь, отвечает в который раз, что он ошибается и что кроме её прикосновения нет ничего, что действительно имело бы значение в этой жизни. Она смеётся ему в глаза и говорит еле слышным шёпотом: "Нет! Живи! Ещё не время... Я рада, что ты готов к встрече со мной, но я же ещё не коснулась тебя! Мне нравится наблюдать за тобой, за твоими ежесекундными скольжениями по Граням...Это же так интересно - скользить между Мирами... Это же так забавно - пытаться играть со мной, пытаться обойти мои ловушки и балансировать на краю, вырытой мною ямы ... Это же так весело - видеть твоё детское отчаяние и слышать смешные проклятия в адрес Богов... Это же так окрыляет - чувствовать твою обострившуюся жажду жизни и любви, но и бесстрашия и спокойствия... Пока живи... Ты ещё интересен мне, поэтому - не сегодня! И я ценю твоё уважение ко мне... Поэтому и отвечаю так же - с уважением..."

Это были странные ощущения... Совсем недавно ключевым для неё было слово - "Внезапно". Теперь им стало - "Едва...". Потому что всё происходило именно так - едва...

Ибо, едва сев в седло во главе пышной кавалькады - основательно и по-мужски, и одним гордым движением головы, рассыпав по плечам свои золотые волосы, Валерия почувствовала себя какой-то Жанной д"Арк - Орлеанской Девой, из фильма Люка Бессона, где главную роль сыграла Мила Йовович. И всё бы ничего, и всё бы замечательно, но вспомнив весь трагизм, море крови, загубленные жизни и жестокий финал, едва ли захочется сравнивать себя с ней... "Я не этого хотела!" - надрывным рефреном зазвенел, разрывающий душу крик. "Не этого! Господь дал мне меч и сказал: "Иди и пусть будет справедливость!", но разве ЭТО - справедливость? Разве кровью за кровь, жестокостью за жестокость, смертью за смерть - это по Божьи? Разве груды мёртвых и искалеченных тел, угодны нашему Господу Богу? Разве он этого хотел? Разве на это посылал меня? Разве ЭТО я сотворила? Похоже, что я... Но, я не этого хотела...Видит Бог, не этого!" С огромным трудом Лера отогнала от себя липкие ассоциации, но настроение стало мрачным. С таким мрачным, но спокойным лицом она и ехала по городу, пугая высыпавших на улицы горожан, совершенно не женской решительностью и силой. В воздухе витал запах непокорности и чего-то ещё непонятного, но осязаемого... Вдохнув его глубоко в лёгкие, люди тут же начинали осознавать всю серьёзность ситуации, и как-то едва почувствовав этот вкус на языке, моментально мрачнели, но становились при этом сосредоточенными и спокойными... Из-за левого плеча Валерии зорко смотрела Смерть, обжигая встречных жаром преисподней и холодом чистилища, едва сдерживая себя, чтобы не разразится страшным хохотом, в едва отрезвевшие от своих внутренних ощущений, лица людей.

Лера едва спешилась и вошла, решительно и уверенно, в знакомые коридоры резиденции лорда Наместника, как тут же вспомнила его прощальный поцелуй у окна и колени её подогнулись...Сердце бешено затрепетало, перепуганной птицей... Обжигающей волной на неё нахлынул целый букет эмоций, ощущений и воспоминаний, накопившихся за такой короткий срок знакомства с лордом Наместником. Он открыл ей своё имя... Высочайшей степени доверия от полуорка ожидать было просто невозможно... Восхищение, бесконечная благодарность, уважение и ещё что-то непонятное, и необъяснимое переполняло Валерию, едва она подумала о Гхааре, Рычащем Ударе.

Никто больше не погибнет из-за неё! Никто! Она не Жанна д"Арк - Орлеанская впечатлительная дева, которой со страху и потрясений примерещилось то, что собственно и должно было примерещиться - перст Судьбы, Божье Знамение или назовите как хотите - что там могла увидеть деревенская религиозная девочка, которой едва минуло девятнадцать лет, и на глазах которой убили родителей и зверски изнасиловали сестру? Здесь тоже не обошлось без Смерти. Она дивно порезвилась. Арену для этой игры выстроила почти идеально... Что ж поделать, если человек - смертен, тем более - если он внезапно смертен? А ничего! Он - просто единица для статистики их величеств Истории и Времени, и ничего более, как бы он не пыжился доказать обратное...