Дракон из сумрака

— Иданн, что ты делаешь? — хрипло прошептал Эвер в темноте. Его спина, плечи, руки окаменели. Голос странно дрожал. — Мне… — Судя по влажному звуку, эльф облизал губы. — Мне начинать паниковать?

— Зачем? Разве здесь есть, кого бояться?

Он протяжно выдохнул и слегка отодвинулся — подальше от меня, поближе к стене — так, чтобы моя рука, почти коснувшаяся его паха, вернулась на бедро и прикосновение перестало быть откровенным.

Возможно, мне следовало подождать более подходящего момента, но в таком возбужденном состоянии я не могла отступить — понимала: не попробую — не усну, буду всю ночь лежать рядом с эльфом и мучиться от бездействия. Я хотела продвинуться в наших отношениях вперед. Добиться хотя бы какой-нибудь уступки с его стороны. Малейшей.

— Тебе неприятны мои прикосновения? — осторожно спросила я, но руку с бедра Эвера не убрала.

Ответил эльф не сразу. То ли сам с трудом понимал собственные чувства, то ли долго подбирал слова.

— Н-нет, — сказал он неуверенно. — Наверное, нет. Я просто не знаю, чего от тебя ждать.

— Считаешь, я могу сделать что-то против твоей воли? Неужели правда так думаешь?

— Ты — знаменитая злодейка из Сумеречных земель. Твоя армия напала на наше королевство.

Да-да, а еще не так давно я его душила, а мои люди превратили его первый раз с женщиной в настоящий кошмар.

— Нелегко довериться бывшему врагу, — закончил Эвер, и почему-то я решила, что сейчас он отстранится или демонстративно ляжет спать в другом месте пещеры, но нет. Поколебавшись, эльф повернулся ко мне лицом и раскрыл объятия.

— Так теплее, — объяснил он свой жест.

И пусть мы оба знали, что холодная ночь здесь ни при чем, я решила подыграть Эверу. Не хочет признаваться в своих чувствах и желаниях даже самому себе — пусть. Первый шаг навстречу друг другу сделан. Главное, меня не оттолкнули.

Но что, если попытаться еще немного раздвинуть границы дозволенного?

— Эвер?

В кольце эльфийских рук было тепло и уютно, но я выпуталась из желанных объятий, чтобы посмотреть Эверу в глаза. Красивый! Какой же красивый! Теперь он лежал на спине, а я нависала над ним, опершись на локоть.

— Что, Иданн?

— Хочу тебя поцеловать.

Он сел так резко, что не отпрянь я вовремя — получила бы головой в нос.

— Нет.

Эвер спрятал лицо в ладонях и с силой потер щеки, как будто пытался содрать с них кожу.

— Один невинный поцелуй, — я не сдавалась.

Дай мне хотя бы что-нибудь! Хотя бы что-нибудь!

— Нет.

И снова отказ.

— Только поцелуй, ничего больше.

— Иданн, нет.

— Значит, я все-таки тебе противна?

Эвер отнял руки от лица и посмотрел с болью, с невыразимой мукой. На дне его голубых глаз плескалось отвращение, однако направлено оно было не на меня. Это отвращение Эвер испытывал к самому себе, грязному, оскверненному, обесчещенному.

— Знаешь, что делали с этим ртом? — прошептал он, пряча взгляд. — Знала бы, не захотела бы меня целовать.

Сколько ярости и тоски было в его голосе! Сколько страдания!

— Я… догадываюсь. — Вспомнились ранки в уголках его губ. То, как Эвер не позволил обработать их заживляющей мазью. — И все равно хочу.

— Этот рот грязный!

— Самый желанный!

— Ты не понимаешь, о чем говоришь. Меня…

Я качнулась вперед, накрывая его губы своими, обрывая Эвера на середине фразы, не давая сказать то, что я не хотела слышать.

Неважно. Это все неважно. Прошлое должно оставаться в прошлом.

Эвер замер, изумленный, пораженный до глубины души. Он смотрел на меня в шоке и не отвечал на поцелуй, но и не отстранялся.

Если что-то нельзя доказать словами, можно попытаться это сделать поступками.

И я делала. Со всем пылом, со всей возможной страстью и в то же время аккуратно и нежно доказывала, что не испытываю ни капли брезгливости, прикасаясь к его губам. Доказывала, что Эвер достоин уважения и любви.

Учитывая строгие нравы эльфийского Троелевства, целовался Эвер, скорее всего, впервые. Получается… Да, так и получается: что такое секс, жестокий и извращенный, Эвер узнал раньше, чем успел кого-то поцеловать, его рот сначала познал грязное насилие и только потом — невинный поцелуй.

Это неправильно! Так не должно быть. Я обязана заменить плохой опыт хорошим, стереть все дурные воспоминания. Пока для Эвера секс — унижение и боль, но я покажу, что близость с женщиной способна приносить удовольствие. Я вознесу его на вершину блаженства. Пусть только даст мне шанс.

Эвер не шевелился. Боясь его спугнуть, я не напирала, не распускала руки, если и использовала язык, то лишь для того, чтобы легонько пощекотать нижнюю губу. Но боги, как же мне хотелось добиться отклика! Почувствовать движение навстречу. Стащить с Эвера тунику и огладить голое красивое тело.

Терпение, Иданн. Ты знаешь, через что он прошел. Не торопись.

Эвер мне так и не ответил, но я не расстроилась — или убедила себя в том, что не расстроилась. Как бы то ни было, меня не оттолкнули, и это уже говорило о многом.

— Надо трансформировать веревку, — сказала я, разорвав поцелуй.

Эвер моргнул и нахмурился: переход, видимо, получился слишком резким.

— Свяжи меня на ночь, — пояснила я. — На всякий случай.

— Думаешь, поможет?

— Не думаю, а знаю: не поможет.

— Тогда зачем?

Я пожала плечами. Как ловко мы притворились, будто ничего не случилось! Сменить тему — верный способ избежать неловкости.

Но Эвер был смущен. О как пылали в темноте его уши! А как блестели глаза! И взгляд нет-нет да и опускался к моим губам, и тогда румянец на щеках разгорался ярче.

Почему он не ответил на поцелуй? Растерялся? Не знал, что делать? Испугался, что, если ответит, я попытаюсь склонить его к большему?

— Ложись спать, Иданн. Я покараулю, а через несколько часов меня сменит Фай. Кто-то должен быть начеку, если вдруг…

— …Чудовище из Сумрака вернется. — Мне хотелось произнести это беззаботно, даже насмешливо, ведь когда ты смеешься над чем-то, это что-то становится в твоих глазах менее страшным. Не получилось. От собственных слов по спине пробежала дрожь.

В неловком молчании Эвер устроился у стены и любезно предоставил мне в качестве подушки свои колени. Его широкая ладонь опустилась мне на голову, мозолистые пальцы убрали с моего лица прядь волос. А потом я вдруг ощутила это — легкий поцелуй в висок: Эвер наклонился и на секунду прижался к моей коже теплыми губами — очень откровенное проявление чувств, особенно для эльфа.