Дракон из сумрака

Как-то так получилось, что в этот момент Иданн, стоящая по пояс в воде, повернулась к нему лицом, а Эвер не успел отвести взгляд и невольно уставился на ее грудь, маленькую и острую, способную целиком поместиться в мужские ладони.

О Светлоликая, о чем он думает! Какие ладони?

Стало жарко, невыносимо душно. Даже захотелось ослабить ворот туники.

— Смотри, я не против, — с улыбкой разрешила драконица, и Эвер ощутил себя дураком.

Эта женщина вообще не знает, что такое стыд?

Он вспомнил эльфиек, холодных, чопорных, трепетно следящих за своей репутацией. Они настолько боялись, что их обвинят в неприличном поведении, что в итоге превратились в ледяных кукол. Красивые, идеальные, но неживые.

А Иданн была живой. Яркой. Шокирующей. Грубоватой. Эвер вдруг понял, что так и продолжает пялиться на ее грудь, и торопливо отвернулся под звонкие переливы женского смеха.

— Ты прямо как трепетная девственница, — хохотнула Иданн. — Никогда не видел голую бабу?

Он видел. И не одну. Той ночью. До этого — нет.

Разве эйхарри забыла, насколько их раса целомудренная, какие жестокие традиции и законы у эльфийского народа?

Иданн мылась. Эвер слушал тихий плеск воды и представлял, что сейчас делает драконица. Как она водит руками по обнаженному телу. Как влажные дорожки стекают по упругой груди и на сосках повисают крупные капли. Он поймал себя на желании прикоснуться к этим острым соскам, как к чему-то нереально красивому, поразившему его воображение. Прикоснуться без малейшего сексуального подтекста, ибо после всего случившегося вряд ли готов был разделить с женщиной постель. Любой откровенный жест мог закончиться приступом паники, похожим на тот, что настиг Эвера на дороге рядом с колючим растением ильди.

Нет, он определенно не испытывал возбуждения — только интерес, любопытство и удовольствие от созерцания прекрасного.

— Ты долго? — проворчал Эвер, потому что ему надоело чувствовать себя идиотом с пылающими ушами. А потом он скосил взгляд и увидел, что Фай наблюдает за эйхарри открыто, без неловкости и стеснения. Стоит на берегу и разглядывает ее обнаженную.

— Отвернись, — прошипел ему Эвер. — Перестань на нее смотреть.

— Почему? — удивился Фай. — Она же сама разделась перед нами.

В его взгляде, к слову, похоти тоже не было — любопытство, как и у Эвера, но в груди все равно поднялась волна ярости.

— Отвернись, — снова процедил он сквозь зубы, а когда Фай не послушался, грубо схватил его за плечо и заставил отвернуться насильно. — Если у Иданн нет стыда, то у нас с тобой он быть должен.

— Да что с тобой? — удивился Фай. — Весь красный и злой.

Эвер не знал, что с ним, просто ужасно разозлился на бесстыдницу Иданн, выставляющую себя напоказ, а еще больше — на Фая, посмевшего любоваться ее прелестями.

Всю оставшуюся дорогу, после того как Иданн вышла из озера-лужи и оделась, он угрюмо молчал, обиженный непонятно на что и смущенный. Они двигались под стремительно темнеющим небом, и в вечерней тишине Эвер без конца прокручивал в мыслях увиденное на берегу высохшего речного русла. Обнаженное женское тело. Иданн, не знавшую неловкости, прекрасную в своем бесстыдстве.

В Троелевстве такую женщину заклеймили бы позором и отправили в Кипящие болота. «Бесчестье хуже смерти».

Вот только почему-то Эвер не спешил осуждать чужую распущенность, а был нелогично восхищен. Возмутило его лишь одно: свидетелем наготы Иданн стал другой мужчина.

— Смотрите, впереди скалы, — воскликнула драконица и показала в сторону горизонта, где на фоне темных туч выделялось несколько еще более темных пятен. — Думаю, там найдется пещера, где мы сможем переночевать.

Пещера действительно нашлась, а по пути к скалам они, к огромному своему облегчению, наткнулись на парочку ильди, благодаря чему смогли утолить голод и жажду. В этот раз, помня о недавнем приступе паники, эйхарри не пыталась кормить Эвера с руки, и он ощутил досаду, но тут же отругал себя за глупые мысли.

— Как скоро ты сможешь обернуться драконом? — спросил Эвер, когда небо над головой сменилось каменным сводом с наростами известняка.

Путники сидели у входа в пещеру, слишком голодные и уставшие, чтобы уснуть, и дрожали от холода: температура воздуха к ночи резко упала на несколько градусов.

— Хотела бы я сама знать, как скоро. — Задрав тунику, Иданн изучала рану, нанесенную ей предателями. Одна ее грудь была голой, и Эвер опять не знал, куда спрятать взгляд.

— Как вообще человек способен превращаться в зверя? У меня не укладывается в голове. — Не то, чтобы ему было интересно, но лучше завязать разговор, чем сидеть в полном молчании.

— Это магия. — Хвала Светлоликой, Иданн оправила на себе одежду, прикрыв все неприличное и заставляющее краснеть. — Что-то наподобие чар трансформации.

— И все равно как?

— Ты хочешь знать, как это работает? — Она покосилась на Фая, который прислонился к стене пещеры и опустил веки. — Магия материальна. У нее есть объем и вес. У сильных ведьм магии так много, что она не помещается внутри тела, а тянется вокруг невидимым шлейфом. Этот шлейф осязаем и очень тяжел, но как бы существует в ином измерении, поэтому окружающие его не видят и не чувствуют. Когда я обращаюсь в дракона, именно из магического шлейфа формируется его тело, а мое собственное как бы сливается с ним.

Снаружи пошел дождь. Хлынул безудержным потоком и забарабанил по земле в полуметре от их укрытия.

— Магия — это строительный материал. Но при этом нельзя создать что-то из нечего, всегда нужно исходное тело.

Эвер нахмурился, переваривая услышанное.

— А как же пламя, которое извергают драконы? И ваши огненные шары?

Грянул гром. Вспышка молнии осветила водяную завесу, спрятавшую за собой внешний мир.

— О, это всего лишь поток энергии, который мы высвобождаем. Все, я устала, давай последуем примеру твоего товарища. — Иданн кивнула на Фая. Он уснул, сидя рядом с выходом из пещеры. Капли дождя, залетавшие внутрь, оседали на его вытянутых ногах.

Сначала Эвер тоже попытался задремать, опершись спиной на шероховатую гранитную стену, потом кое-как устроился на холодном полу, положив руку под голову вместо подушки.

— Поделишься своим теплом? — спросила Иданн, прижавшись сзади. Ее ладонь опустилась Эверу на живот, а подбородок болезненно ткнулся в лопатку. — Давай согреем друг друга, обещаю вести себя хорошо и не приставать.

В первую секунду Эвер напрягся. Неожиданное прикосновение швырнуло его назад, в прошлое, окунуло в зловонную муть воспоминаний, но усилием воли он подавил панику и накрыл пальцы Иданн своими.