Дракон Нерождённый

– Смотри. – Над ладонью великого мага парил шарик величиной с черешню. – Это ртуть, – один из необходимых компонентов для создания Охотника Зазеркалья. Бедное дитя, она была отравлена все эти годы. Нужен был сильный элементалист, да только кто бы догадался?

Майрон приложил к губам фляжку и сделал глоток ракии.

– Теперь она…?

– Теперь ей будет лучше. Пусть отдохнёт.

Одно из парящих зеркал опустилось, по ту сторону серебряной рамы виднелась большая красивая комната с ложем, куда тело Райлы и перелетело плавно.

– О ней позаботятся. Нам же с тобой предстоит ещё кое-что.

Другое зеркало спустилось на пол и Гед Геднгейд пригласил Майрона следовать. Вместе они перешли в пространство неизвестной природы, некую пустую темноту, рассечённую лишь тонким мостом без опор. Материал моста, если он вообще состоял из материи, служил также единственным источником света, – ярким, но сосредоточенным. В темноте висели тысячи зеркал, отражавшие малую часть этого света; самые далёкие поблёскивали, наверное, в сотнях шагов.

– Что за место?

– Нетерпеливость, – приговор для волшебника, Майрон Синда.

– Ваш ученик Шивариус Многогранник наоборот, высоко ценил стремительных.

– И умер от твоей руки, поторопившись, – заключил Геднгейд. – Это моя сокровищница и тюрьма. Сокровищница не для злата, тюрьма не для людей, разумеется. Здесь я храню артефакты и удерживаю некоторые сущности, слишком опасные, чтобы давать им волю.

– В зеркалах.

– В осколках Зеркального измерения. Очень надёжные хранилища.

Гед Геднгейд продолжал парить, заложив руки за спину, Майрон шёл за ним. Ширина моста составляла не больше двух шагов и два взрослых мужчины с трудом могли бы разминуться на нём. Вместе они дошли до конца моста, где была лишь белая цилиндрическая тумба с небольшой пятипалой конструкцией. Сфера покинула темя волшебника и опустилась в этот каркас ровно на подставку; его ладонь легла сверху, – зеркала пришли в движение. Они вращались на разных высотах быстро и беспорядочно, проносились над и под мостом, приближались, отдалялись, пока одно, совсем небольшое, не подлетело к тумбе. Безумный хоровод прекратился.

По мановению руки Геднгейда зеркало легло горизонтально и заняло место между ним и Майроном. Из мутной поверхности как из воды «всплыла» книга, очень большой том, забранный в необычный оклад. Зеленовато-голубой камень, изрезанный бессмысленными иероглифами; центр оклада занимала уродливая чешуйчатая пасть, обнажившая множество острых зубов.

– Это я достал на дне океана, из пасти самого Великого Нага [11] . Тот, что хранишь ты, Шивариус Многогранник забрал у племён зуланов. Покажешь его?

11

Многозначный термин: хтонический змей, спящий на дне океана Наг; одно из божеств, которому поклоняются на архипелаге Аримеада.

Это было опасно. Просто потому, что Майрон не смог бы защитить свою книгу от Геднгейда. Отрицать же, что он принёс реликвию с собой, было глупо.

– Лаухальганда.

Спутник проснулся во внутреннем кармане плаща, полез наружу, обретая объём и ударился о световой мост с задорным «бом-м-м».

– Книгу, пожалуйста.

– Мря!

Широкий рот открылся, прозвучал звук, схожий с отрыжкой, и на зеркало легла другая книга, желтовато-белая, как из слоновой кости. Размерами тома были одинаковы, но оклад второго покрывала искуснейшая резьба: сложные узоры, похожие на муравьиный лабиринт, множество магических знаков, знакомых и не очень, а в центр уместился символ, который сложно было не узнать – два ромба, маленький внутри большого, Око Неба. Именно так одноглазые варвары зуланы изображали символ своего бога. Обе книги пронизывали потоки магии.

– Можно? – Майрон получил благосклонный кивок.

Зелёная книга открылась ему, показав ровно то, что седовласый тысячи раз видел на страницах белого тома. Тонкие до прозрачности пергаментные листы покрывали строки из тысяч синих знаков. Совершенно бессмысленные, непонятные, все они были написаны рукой Мага Магов, первого правителя объединённого мира, Джассара Ансафаруса. Прикосновение к делу рук его до сих пор вызывало благоговение.

– Впервые за долгие тысячи лет два черновика оказались в одном помещении, – сказал Гед Геднгейд.

– Теперь, наверное, я должен показать Шкатулку Откровений?

– Не стоит. Я точно знаю, что она может дать: стишок с намёком на смысл. О да, Майрон Синда, моя книга давно побывала внутри дешифратора, твоя, полагаю, тоже.

Великий маг прочёл нараспев:

В тот заветный день и час пробудится колосс,

Когда избранный решать ответит на вопрос.

В глубине сердечных мук обрящет он ответ,

Либо правду породит рассудка чистый свет.

Можно разумом объять саму вопроса суть,

По стопам Непостижимых лишь осилив путь.

В вековечной тьме глубин к корням припала тварь,

Предвкушая чревом кровь, что льется на алтарь.

Дабы стражей подчинить и отворить проход,

За ключами отправляйся в мудрости оплот.

Без ключей заветных в путь идти причины нет.

Заплутавший в сих слогах забудет солнца свет.

Мироздание накроет тьмы всевечной длань,

Кровью дщерей и сынов ты ей заплатишь дань,

Боле к сахарным устам устами не прильнуть,

Коль указывать для мира ты берешься путь…

– Этот фрагмент Шкатулка извлекла из моей книги. А из твоей, Майрон Синда?

– Тот же самый, – ответил седовласый, не скрывая разочарования.

– Как жалко. Было бы хорошо, окажись в каждом черновике неповторимый фрагмент, который дополнял бы иные. Я тоже надеялся на это до момента сего. Увы нам.

– Сколько их ещё есть? – У Майрону во рту пересохло, он говорил с трудом.

– Всего черновиков семь, и я даже знаю где находится ещё один, красный, однако, он недоступен.

– Почему?

– Потому что сначала следует отыскать шесть предыдущих. Синий и белый перед нами, но есть ещё зелёный, чёрный, серый и жёлтый. Получивший их, получит и красный, но эти четыре так и остались для меня загадкой.

– Шивариус говорил, что у него есть мысли, где искать их, но со мной не поделился, – вспомнил Майрон вдруг. – Всё это похоже на какую-то игру.

– Ты заметил, Майрон Синда? Действительно. Джассар написал семь книг, спрятал их и позволил нам искать. Это не то, что сделал бы мудрейший мудрец всех времён. Это проделки ребёнка, озорного и непосредственного. Душу бы отдал, чтобы узнать, что творилось в его голове.