Дракон поневоле

– И что?
– всхлипнула Бранка.

Слезы-то, гляжу, все-таки потекли.

– И все, - ехидно заметила моя драгоценная мамочка.
– Серебро гоните.

– Нееее, так не пойдет, - сказал я.
– Любая сказка кончается хорошо, это всем известно!

– Не любая, – покачала головой Ингрид, - да и давно пора привыкнуть,что не в сказке живешь, Бартоломей.

Бранка выбежала из трактира, вытирая слёзы. Я с упреком посмотрел на ведьму.

– Так серебро мое где?
– спросила она, приподняв левую бровь.

– Подавись ты, - буркнул я, швыряя на стол кошель.

В нём было порядочно денег – те серебрушки, которые я у замшелых разбойничков утащил. Пастырь уплатил-таки побольше, чем я там насобирал. Но Ингрид на этот раз мелочевку считать не стала, а попросила вполне мирно:

– Позови мне Бранку, пошептаться на прощание.

– Думаешь, она после вот этого вот пойдет?

– Сделай так, чтобы пошла. Важное этo.

Я бы и не пошел, но мать как-то так посмотрела, что у меня задница сама со скамейки соскочила и заставила меня перебирать ногами в сторону выхода. Странно, а руcалка сказала, что драконы магии сопротивляются. Или то – не магия была, а что-то другое?

Я все еще злился на Ингрид, а когда увидал, что Бранка стоит у забора, обрывает крупные ягоды со смородины и швыряет ими в свиней на дороге, разозлился еще больше. Этo ж кем надо быть,так расстроить приличную девушку, чтобы она начала безобразничать?! Ведь каждой барышне небось прямо с пеленок внушают, чтобы у заборов заплаканная не стояла, продуктами питания не кидалась… по другим продуктам питания, кстати.

Впрочем, бродячее сало вовсе не сопротивлялось. Одна мелкая хрюшка и вовсе торопливо подбирала из грязи и пыли смородинки.

– Тебя там зачем-то мамаша моя зовет, - неловко сказал я.
– Сказать,что ты ее послала в Большие Казлюки казлючьи яйца оббивать или так уйдем?

– Погоди, - сердито сказала Бранка, - погоди. Сама скажу.

И развернулась, размашисто, по-солдатски зашагала к трактиру. Боевoй у меня цыпленок, вот что. Поистине гордость будущего правителя.

ГЛАВА 16. Бранка. Девичьи секретики

На самом деле я просто лопату свою оставила, а свыклась у?е с нею, не хотелось бросать верный железный аргумент здеш?им пьянчугам в подарок. Ну и посмотреть заодно в бесстыжие глаза ведьмы, которая собственного ребенка прокляла и бросила, будто так и надо.

Но Ингрид поманила меня к себе и взяла за руку.

– Не вырывайся, - попросила уже совсем другим, чем давеча,тоном.
– Добавить хотела ещё кое-что, пока вы с Бартоломеем не удрали.

– Ну давайте, врите, - сказала я.
– Чего там еще не наврали?

– ? того не наврала, что умереть в последний раз Тимону необходимо. Только так он окончательно избавится от своего тела-тюрьмы.

– Но он же тогда УМР?Т! – завопила я на весь трактир, забыв о волшебной силе своего визга.

– Не пугай людей, они выпить пришли, а не в oбмороки от твоих криков падать, – успокоила меня ведьма. – Сядь, выслушай и ничего, слышишь, ничего своему драгоценному дракону не говори. Поняла?

Я не сказала ни да ни нет: пусть сначала скажет, а уж потом я решу. Но мое молчание было истолковано как знак согласия. Ингрид выпустила, наконец, мою руку,и сказала:

– Если так случится. Или не если, а когда. Когда он осознает, что дорожит тобой и пожертвует своей жизнью, она будет его последней в теле человека. А так как дракон в человеческом теле заперт надежно – умрет и дракон. Но у тебя будет последний шанс все повернуть туда, куда тебе надо. При условии, что ты действительно будешь его любить. Только тогда подействует, поняла?

– Что подействует? – пролепетала я.

– Праматерь и все ее праматерята! – возроптала к богине ведьма.

– Да конечно, драконий огонь, который ты с собой носишь! Признайся хоть, кто дал-то?

– Кто дал, у того больше нету, - буркнула я.

– Ну-ну, - сказала Ингрид.
– Но у тебя есть. Так вот, милая. Своими маленькими милыми ручками вытряхиваешь из фиала огонек на ладошку и кладешь прямо Тимону под сердце. Учти: удержать его почти невозможно, он шустрый и больно жжётся. Но если любишь,то справишься. Хоть что случись, хоть проливень над тобой – не дай огню погаснуть, пускай руки до костей обожжешь, пусть хоть что. Знай держи огонь прямо под сердцем, как бы глубоко он не про?ег Тимону тело. Не бойся – ему уже больно не будет, лишь тебе.

– И что?
– спросила я, как и в тот раз.

– И все, - ответила ведьма.
– Удержишь – оживет.

– И почему ему нельзя говорить?

– Так что ж это за самопожертвование , если он будет знать,что оживет?
– удивленно развела руками Ингрид.

– Не выйдет у меня, - протянула я.

– Это почему же? – приподняла брови драконья мамаша.

– Да хоть бы потому, что мы с ним чужие люди. Ни я его не люблю, ни он меня.

– Ну тогда и плакать нечего, – сказала Тимоновская мамаша.
– Подумаешь, помрет. Хотя нет,и не помрет, раз не любит. Тогда зря я вам все это рассказала,только и всего. Но и драконом ему не бывать. А только дурачком малахольным. Впрочем, покажи-ка колечко!

Я достала печатку Бонифаса, но в руки ведьме ее не дала.

– Да,то самое. ?вось, народу будет того достаточно: увидать кольцо да то, как драконья кровь на нем сияет. Иди уже… деточка.

И я пошла, впечатленная перспективами. Сначала найди наследника, затем уговори его, приведи и вот контрольный выстрел – сделай из него дракона. Положим, я в него влюблюсь, я сильная, я смогу. Просидела же я всю ночь в погребе, где в шутку запер меня сынок папенькиного дружка. Хоть и страшно было, я не плакала, когда ме?я нашли. Так, носом красным хлюпала только. А,тем более что такое любовь, я знаю не понаслышке. В возрасте семи лет ме?я впервые посадил к себе в седло один из папенькиных воинов. На взрослую лошадь. Да еще и галопом ее пустил. А конь еще вороной был с шелковистой гривой. Эх и любила я его. Воина, в смысле. Неделю, нет пару недель точнo. Жалко, чтo сейчас ни имя его не вспомню, ни лица.

Ладно , если с «полюбить» я справлюсь,то, что делать с взаимностью? Мой жених, как бы помягче выразиться, много каких баб повидал. Чем бы его таким удивить,чтобы сердце екнуло?

Взгляд против воли пополз вниз, в скромный вырез платья. Конечно, у меня там не тыквы, но яблочки наливные. Особенно хороши для тех, кто любит покислее. Наградила Праматерь… хотя точнее сказать – обделила.

Вот так в думах тяжелых да скорбных, я побрела до Тимона.

– Бранка?
– встрепенулся рыжий, до этого беззаботно перемигивавшийся с местными девицами. – Что эта ведьма тебе сказала?

Я многозначительно поправила железный аргумент на плече. Хихикающая стайка, быстро сообразив, что к чему, переключились на другие объекты флирта. Праматерь, неужели мне нужно так же глупо хлопать ресницами?

– Ничего такого, - я спешно спрятала глаза. Нет, к таким подвигам я пока не готова.
– Меня сейчас больше волнует, что мы движемся как змея под хмелем: очень странными дорогами и медленно.

– А вот об этом можешь не переживать, - самодовольно задрал нос жених, в теории возможно даже возлюбленный.
– Купим коня!