Дракон в огороде

Выгибаю бровь и стараюсь не выказывать своей обеспокоенности его вниманием.

— Тридцать восемь минут. — наконец-то отвечает он. — Позже гаснет, но любой контакт снова воспламеняет дерево. Можно, как я, постучать поленьями друг о друга, можно просто ткнуть другой палкой или ещё чем-то. Этого действия будет достаточно, чтоб огонь вновь вспыхнул. Только… — он мнётся, подозрительно косясь в сторону своего так называемого костра, — Ты лучше не лезь. Совсем не лезь.

??????????????????????????

Ну, что тут скажешь, вполне заслуженное наставление. Хоть и обидное.

— Мама!

Оборачиваюсь на требовательный возглас дочери и недовольно выдыхаю.

Опять Лизка на плечи к Дэю влезла! Ну что за такое стремление, чуть что, так висеть на нём? И почему на нём? Вот, есть же Клинвар. Он куда более открытый и положительный человек. Есть я, в конце концов, пусть и не так часто рядом, как хотелось бы.

Хмуро наблюдаю за приближением этих двоих, обдумывая предстоящий разговор с дочкой. Можно поговорить с ней во время купания, а можно и перед сном. Пусть и дальше тянется к людям, я не против, пока это в рамках разумного, но такое же рвение мне абсолютно непонятно.

— Вода готова. Мыло я выделил. Можете идти купаться. — сухо и, кажется, не слишком довольно отчитывается источник привязанности моей дочери.

— Мам, ну мы всё. Ждём, ждём, а тебя всё равно нет и нет! Идём скорее… Дядя Драк, поворачивай… — вцепившись в многострадальные уши Дэйвара, Лизка упрямо сводит на переносице брови.

— Елизавета! — цежу устрашающе и предупреждающе.

— Ой! Прости, пожалуйста… — к моему величайшему стыду и удивлению, Лизка говорит эти слова не мне. — Я знаю, что ты не мой дядя Драк, но ты так на него похож. Я не специально так сказала. Ты же не обиделся?

— Лиза! — рявкаю я.

— Да что?!

И правда, что?

Чего это я так взбесилась? Подумаешь, дочь наглеет не по дням, а по часам. Привязанность эта к взрослому… дяде, чтоб его! Эта идеализация того, из-за кого мы во всё это угодили! Кто, пусть хоть трижды не специально, но обрёк нас на смерть!

— Купаться и спать! — вместо тысячи слов и объяснений, я выбираю самое щадящее уши посторонних. Сомневаюсь, что у меня получится достучаться до своего ребёнка, но я хотя бы попробую это сделать. Конечно же, лучше всего наедине. Без лишних глаз, ушей и возможных заступничков. — И купаться ты идёшь своими ногами. Без дяди Дэя.

— Мне не сложно… — ряженый ещё пытается что-то там бормотать.

— Ну вот всегда ты так! Стоит только начать веселиться, как ты говоришь, что так нельзя и требуешь прекратить! А я не хочу! И дядя-дракон — не хочет! Одной только тебе не нравится веселье!

Ну всё, держите меня семеро.

Какая-то зона отчуждения без выхода, помидоры, картошка и личинки с корой, отсутствие одежды и обуви, одно корыто воды на двоих, в которое стоит только опустить мои ноги, как дальнейшее купание можно даже не начинать, ни страховки, ни образования, ни собственной крыши над головой, ни гроша в кармане, отсутствие медицинского и продовольственного обеспечения, надежды в кратчайшие сроки выбраться отсюда, шансы на долгую и счастливую жизнь тоже того… тю-тю… Зашибись веселье!

К кому бы мне на шею присесть, чтоб я себя хоть не часок почувствовала маленькой девочкой?!

Глава 26

Вода и правда горячая. Уж не знаю, как Дэйвару это удалось, но, купая дочь, я чуть не всплакнула.

И чего я к нему пристала? Вон у него сколько всяких артефактов, а я… Может, зря я так к нему отношусь? Да, другой. Так здесь все другие. Подозрительный? А мы с Лизкой не подозрительные? Появились здесь и давай права качать. Наверное, и мои садово-огородные рвения не всем пришлись по душе. Надо оно им, огороды копать?

Вздыхаю и тянусь за приготовленным куском ткани. Полотенцами здесь, конечно же, и не пахнет, но зато пахнет очень вкусным мылом. Непонятно, как именно, но очень вкусно, что-то такое молочно-ванильное, не приторное и не резкое, но… В общем, вкусно пахнет теперь и кухня Клинвара, и моя Лиза. Подозреваю, я тоже так буду пахнуть, когда отправлю дочь в кровать.

— Не злись, мам… — укутанная в, подогреваю, чью-то бывшую штору, Лизка строит мне жалобные глазки

На столе, неподалёку устроенной нами ванной, в огромной, пузатой банке из толстенного стекла горит очередная головешка. Света от импровизированной лампы хватает ненамного, но рассмотреть виноватое выражение лица своей дочери у меня получается.

— Я уже не злюсь, Лизок. — выдыхаю, плотнее скрутив концы огромного отрезка ткани на плече дочки. — Обидно немного. Но ты же моя дочь, Лиз. Я всегда тебя прощу.

— Даже если сильно-сильно разозлишься?

— Даже если сильно-сильно-сильно разозлюсь. — отпускаю лёгкий щелбан по курносому носу и тяжело вздыхаю. — Я твоя мама, Лиз. Я всегда буду о тебе беспокоиться.

— Но дядя-дракон хороший, мам, неужели ты не видишь? — плаксиво и растерянно звучит её голос.

— Конечно, хороший. Все люди хорошие. Условно хорошие. Но это не значит, что они не могут совершить плохой поступок или сделать тебе больно… Нам больно. — в груди неприятно щемит.

Перед глазами встаёт образ мужа. Сколько у нас было ссор и скандалов... У-у-у-у, не счесть. Конечно же, всегда виноватой оставалась я. То не так спросила, то не так ответила, то не так себя повела, а всё, что касалось дочери…

Пресвятая клубника, я ведь и правда боялась, что он у меня отнимет Лизку! Отсудит. Будет грызть землю зубами, лишь бы оставить меня без неё. Не спала ночами, прокручивала в голове нашу дальнейшую жизнь: как уйти, куда уйти, где спрятаться… Столько раз переубеждала саму себя и давала вторые шансы снова и снова, — никому не нужные шансы, — боясь ранить дочь нашими разборками.

И что? Вот он — отец года, не позвонил и не приехал ни разу. Он ведь прекрасно знает, что мне некуда идти. Пусть ему на меня наплевать , но ведь Лизок… Хотя, может, он там коллегию адвокатов нанимал, чтоб всё-таки воплотить в жизнь свои планы по лишению меня родительских прав?

Ха! Но теперь-то Рома нас не найдёт. Ни в жизнь не найдёт.

Тряхнув головой, я прогоняю ненужную обиду и сглатываю вставший в горле ком:

— Помнишь, солнышко моё, Карину? — у меня находится другой пример, чтоб объяснить дочери хотя бы толику своих переживаний. — Вы ходили в одну группу в детском саду и были не разлей вода. А потом к вам пришла новая девочка, которая стала тебя задирать… Катя Марченкова. И Кариша стала дружить с ней. Тебе ведь было больно, золотая моя… А когда тебе больно, то и мне больно. Необязательно совершать плохие поступки, чтоб кого-то ранить. Мы так устроены, Лизок.

Конечно же, Лизка теряется в моих сумбурных объяснениях:

— Мам, но Дэй же взрослый дядя, а взрослые дяди могут дружить с кем угодно. Я не стану обижаться, если он станет дружить с кем-то ещё.

Ага, такие они… эти взрослые дяди. Дружат с кем попало.

— Всё, достаточно разговоров. Шагом марш в кровать. — опасливо покосившись на горящую головешку в банке, я подталкиваю дочь к выходу из кухни. — У нас ровно тридцать восемь минут было. Мама не хочет мыться в темноте. Поговорим перед сном, но учти, Лиза, пусть на твоё поведение я могу закрыть глаза, но никак не на манеру общения. Кто так с мамой разговаривает? Вот пока я буду купаться, полежи и подумай о своих словах.