Дракон выбирает судьбу

– Можем, - улыбнулся Гилберт. Он подошел к Джемме, присел на корточки рядом с креслом и взял ее за руки. Джемма еще поразилась тому, насколько у него горячие ладони. Над его головой медленно поплыли красные искры: Гилберт был взволнован. – Есть тут неподалеку церковь, нас обвенчают хоть сейчас.

– Ты не понимаешь, - прошептала Джемма, глядя ему в глаза. Гил, сын ее опекуна, студент престижного факультета, который видел в бесправной драконьей доле равное себе существо. Гил, который любил ее и не оставил своей любви в прошлом. – Остальные драконы. Твой круг. Они тебе этого не простят, Гил. Они тебя выкинут.

Гилберт осторожно дотронулся до ее лица – пробежался кончиками пальцев над бровью, по виску и вниз, по линии подбородка. На мгновение Джемме стало так жарко, словно их обоих обняло драконье пламя. Ноги сделались ватными, сердце заколотилось с утроенной скоростью. «Притяжение, - подумала она, - это просто притяжение. Драконьи чары, которым никто не в силах противостоять».

– У меня есть кое-что очень важное, - негромко сказал Гилберт, и на его губах появилась мягкая ободряющая улыбка. Джемма смотрела ему в лицо, не в силах отвести взгляд. Все исчезло – весь мир стекся в одну точку, соединив дракона и драконью долю.

Никакого притяжения не было. Между ними лишь проступило то, что соединяло их все время, то, что они наконец-то смогли себе позволить.

– Что же это? – спросила Джемма и не услышала своего голоса.

– Пресса, - рассмеялся Гилберт. – Вся пресса в стране – моя. А пресса и есть власть. Уж поверь, я знаю.

А потом он с той же осторожностью поцеловал Джемму в губы, и пламя поднялось до небес.

*** 

– Я хочу, чтоб мы были вместе, - повторил Гилберт. Дотронулся до запястья Джеммы – в этом месте на коже белел маленький шрам.

В сумраке спальни Джемма была похожа на мраморную статую – какую-нибудь античную богиню, которой пришла в голову блажь лежать на животе в кровати Гилберта и задумчиво рассматривать собственные пальцы. Полоса лунного света упала чуть выше поясницы, и Гилберт отчетливо видел тонкие нитки шрамов, рассекавшие кожу на спине Джеммы.

– Гил… - негромко сказала она. – Это невозможно. Ты и сам знаешь.

Гилберт прикоснулся губами к выпирающему позвонку на ее шее – кожа была прохладной и влажной. Джемма, конечно, была права. Дракон, который возьмет в жены человеческую женщину, вызовет колоссальный скандал во всем мире. Одно дело укладывать в постель певичек и актрисок, и совсем другое – жениться на бывшей драконьей доле.

Дерзкий вызов всему миру, вот что это будет. Акции упадут, это совершенно точно. Обязательно высунут морды конкуренты, которые спят и видят, как разрушить медийную империю молодого Сомерсета. Джемма была права, его не примут люди, и отвергнут драконы.

Она была очень легкой, почти пушинкой в его руках. Гилберт жадно целовал ее, удивляясь тому, насколько мягкими и податливыми были губы и насколько скованным, почти окаменевшим – тело. А потом Джемма вдруг открылась ему навстречу, вдруг поняла, что можно не бояться, и что Гилберт не врал, когда говорил о своей любви.

– Эти шрамы у тебя на спине, - произнес он, и Джемма вздрогнула и повела плечами так, словно ей стало холодно. – Твой муж, да?

Джемма кивнула, и по ее лицу скользнула тень.

– Ему нравилось причинять мне боль, - ответила она и с горечью добавила: – Он говорил, что та, которая вылезла из-под драконов, должна быть наказана. Ну и наказывал…

– Почему ты не написала? Мне или отцу… - Гилберт почувствовал, как его накрывает яростью. Ему захотелось немедленно полететь в Пинсбург, раскопать могилу старой сволочи Игоря Хольца и сжечь все, что от него осталось.

– Мне было стыдно, - прошелестел голос Джеммы. – Знаешь, родители всегда говорили, что если тебя бьют, значит, есть, за что. Сама виновата.

– Родители твои, знаешь ли, - в комнате стало светлее, и Гилберт понял, что это из-за искр, которые завели хоровод над его головой. – Ох, Джемма, - снова выдохнул он. – Поедем в церковь?

Джемма посмотрела на него так, словно он был упрямым ребенком, который снова и снова просит игрушку.

– А если я тебе надоем? – спросила она. – Если станет слишком тяжело, и ты пожалеешь о своем решении?

Она сомневалась, и Гилберт понимал ее сомнения. Возможно, со стороны он действительно был похож на капризного ребенка, который топает ногами, требуя луну с неба и слона в дом. Но Гилберт знал, что не отступит – он помнил свое обещание никого и никогда не любить, и теперь, когда Джемма была рядом, чувствовал, что никого другого любить уже и не надо.

– Драконы выбирают пару на всю жизнь, - ответил он. – Я выбрал тебя много лет назад, а сегодня убедился, что мой выбор правильный. Это не какой-то каприз, это твердое и взвешенное решение.

Джемма улыбнулась той самой улыбкой, которую Гилберт видел в своих снах. Ему вдруг стало легко и спокойно.

– Ты не обидишься, если я скажу, что мне надо к этому привыкнуть? – спросила она. – Гил, все это очень неожиданно. Правда. Я все это время считала тебя своим другом, своим самым близким человеком, но даже не думала, что ты меня до сих пор любишь. Кто ты и кто я?

Гилберту хотелось, чтобы Джемма осталась с ним, в этом доме – и в то же время он чувствовал, что ей хочется уйти. Он станет кем-то вроде ее покойного мужа, если станет ломать ее, делая так, чтоб она согласилась.

Он мог бы сделать так, чтоб Джемма ответила ему «да». Психика людей пластична, они легко поддаются внушению. Немного усилий – и Джемма уже никуда не уйдет.

Но это будет не его Джемма. Это будет не мраморный ангел, а глиняный голем.

И это не кончится ничем хорошим.

– Я хочу, чтоб ты стала моей женой, - повторил Гилберт. – Но я не хочу выбивать из тебя согласие. Если тебе так будет проще, то давай поживем отдельно, будем просто встречаться какое-то время. У меня есть квартира в Малой Стране, тебе там будет уютно.

Мала Страна была старинным и очень респектабельным столичным районом. Там селились драконы из не самых богатых семейств и люди уровня директоров банков. Гилберт давно не заезжал в ту квартиру.

– Спасибо, - негромко откликнулась Джемма. – Гил… я очень тебе признательна. Но мне в самом деле нужно привыкнуть. Эта правда похожа на сказку, и я… – она сделала паузу и добавила: – После всего, что со мной было, я должна ее окончательно принять. Ты не сердишься?

Гилберт улыбнулся и дунул в сторону открытого окна, выпустив золотой лепесток пламени.