Драконам слова не давали!

Ника фыркает. Бросает лукавый взгляд на меня.

— И можешь звать меня Драконищем. Но только наедине и в сердцах. А так я предпочитаю классику — Дмитрий Иванович или Дима.

— Сноб и ретроград, — голос её наполнен смехом и теплотой. Если б не вёл машину, прикрыл бы глаза, как кот, которого чешут за ухом. Купался бы в её эмоциях. Она не сердится. Может, и хорошо, что я сказал правду сейчас.

— И далеко ты собрался везти несчастную жертву ограбления? Связывать не будешь?

— Мн-н-н… — мычу неопределённо, пока мозг услужливо рисует связанную Нику. Голую. На кровати. Стоп. — Есть одно отличное место. Туда принято возить заложников.

— Как прошёл твой день? — переводит она разговор на другое, понимая, что я не собираюсь раскрывать тайну сегодняшнего вечера.

— Как обычно. Не хватало личной помощницы, но я умудрялся справляться. Тем более, офисе так много услужливых девушек, — кидаю украдкой взгляд на Нику и сдерживаю разочарованный вздох: приступ ревности вызвать не удалось. Да и откуда ему взяться, если хорошо подумать.

— О, да. У нас все отзывчивые. И готовы помочь, — охотно соглашается она. — Не расскажешь, почему ты Ксению уволил? — рано или поздно этот вопрос выплыл бы. И так по офису бродят самые невероятные версии.

— Может, поведаешь, почему она тебя так не любит? — ухожу от объяснений. Ника пожимает плечами.

— Я думала, это моя предвзятость. Никогда не сближалась с ней и не ссорилась, но постоянно ловила себя на мысли, что я ей где-то дорогу перешла. Она… всегда такая ровная и спокойная, как гладко выкрашенная дверь, но временами прорывалось у неё раздражение, что ли. Словно я ей противна неимоверно, но приходится терпеть. С другой стороны, она почти ко всем девочкам так относилась. (Читай на Книгоед.нет) Генриховна, кстати, её очень ценила за профессионализм и вот эту железобетонную безмятежность. Нередко говаривала, что крепкие нервы и ясная голова куда лучше, чем крыльями махать да истерить, списывая всё на творческие тонкие натуры. Но она всё равно любила нас. Ценила. Восхищалась. И посиделки — её рук дело. Ей казалось, что мы семья. Наверное, так оно и есть в некотором роде.

Камень в мой огород. Или я мнителен и предвзят сейчас. Я с самого начала не собирался нянчиться с «Розовым Слоном».

— Так о чём вы беседовали с Кристиной Генриховной? — возвращаюсь к началу нашей беседы.

— Попросила со свадьбой помочь. А ещё приглашения принесла. И почему-то в курсе нашей фиктивной помолвки.

Фиктивной. Вот, значит, как. Нет, я не позволю, чтобы моё хорошее настроение позорно поджало хвост. На хрен.

— И ты ей, конечно, не отказала.

— Конечно, нет, — улыбается она лучезарно, и остатки раздражения рассеиваются, прячась по углам моей души. — Она и тебя пригласила.

— Какая честь, — сарказм невольно прорывается. Видимо, не все злобные щупальца успели засохнуть.

Я завожу машину на стоянку. Вижу, как с любопытством оглядывается Ника. Вряд ли она бывала здесь. По крайней мере, я надеюсь её удивить.

Мы заходим в огромное здание — современное порождение из стекла и бетона. Лифт мчит нас на последний этаж.

60. Драконов

— Дай я угадаю, — азартно блестит глазами Ника. — Ты купил ещё одну квартиру? Нет, выкупил крышу? И мы сейчас будем, как Карлсоны? Жить там и есть варенье из банки?

Смеюсь, прижимаясь к ней лбом. Мечтал об этом — хотя бы прикоснуться. Сейчас уже можно. Тем более, в лифте. Небольшое пространство, где нет никого, кроме нас. И этот волнительный запах её духов — с ума сводит.

— Из трёхлитровой. Ложками, — прикасаюсь губами к виску, прижимая Нику бёдрами к стенке. Она, дёрнувшись, замирает. Я слышу её дыхание. Прокладываю цепь поцелуев к шее, к жилке, где сумасшедше бьётся её пульс. Жаль, что путь наверх так стремителен. Нехотя отстраняюсь. Мы приехали: звякнув, разъезжаются двери лифта. Ничего, можно не спешить. Успеется. Самое томительно-сладкое — ещё впереди.

Тягуче плачет саксофон. Ему вторит гитара. Я вижу, как двигается Ника в такт музыке. Как покачиваются её бёдра. Как шуршит пышная юбка-колокол. Как подрагивают тонкие лопатки, выступающие сквозь перекрещенные на спине бретели. Локон змейкой вьётся по длинной шее, шевелится, как живой.

Она оборачивается, почувствовав, что я отстал. У неё невероятные глаза — мягкие и тёплые. Искренние и живые. Все эмоции наружу.

— Это ресторан «Выше неба». Расположен на крыше самого высокого здания в городе. Я знал, что тебе понравится.

Расторопный метрдотель провожает нас к вип-столику, который я заказал заранее. Здесь тихая уютная гавань, скрытая от любопытных глаз. Можно свободно разговаривать и наслаждаться прекрасным видом.

— Город на ладони, — шепчет Ника, разглядывая вечерние огни. — Можно я тебя поцелую?

Она могла и не спрашивать. Её губы пахнут малиной и цитрусовыми — кисло-сладко, остро, волнующе. Не хочу её отпускать. Мечтаю перехватить инициативу, завладеть, отобрать у всего света. Но я сижу и принимаю её благодарность.

— Выпьешь вина? — спрашиваю, как только она отстраняется и осторожно стирает салфеткой помаду с моих губ.

— Не хочу без тебя, — мотает головой.

— Мы вместе. Не переживай. Я вызову такси, — делаю знак, и официант разливает по бокалам густое красное вино.

Ника почти не ест, лишь пьёт маленькими глоточками из бокала. По блеску её глаз и розовым щекам я вижу, как она пьянеет.

— Давай знакомиться, Дима Драконов, — предлагает, накручивая локон на палец. Хочется остановить её. Сделать это самому. Но я сижу, боясь спугнуть пронзительную откровенность момента. Неожиданно для себя начинаю говорить.

Рассказываю о матери. О непростых отношениях между родителями. О том, что мы с Ильёй росли раздельно. О маленькой сестрёнке, которую почти не знаю.

— Ей сейчас тринадцать. Я даже не имею представления, как она выглядит. Да и мать давно не видел. Ни разу не встретились с тех пор, как я вернулся из-за границы. Мне кажется, мы не нужны ей.

— Как знать? — уклончиво возражает Ника, и я не хочу спорить. Может, она и права. Никто и не пытался сделать шаги к сближению, чтобы увидеть и понять. Домыслы строить легче всего. Я намеренно умалчиваю о Сашке и отцовской женитьбе. Не хочу сейчас вытаскивать на свет эту старую затасканную историю. Тем более, для меня давно уже всё в прошлом.

— А ты не жалеешь, что ушла из дома? — пытаюсь узнать и о ней немного больше.

— Нет. Я жалею, что мало общалась с семьёй. С мамой и Тинкой. Они не виноваты, что мы с отцом не смогли примириться. Да и с ним… не так всё однозначно. Я скучаю, — признаётся нехотя, делая ещё один глоток вина. — И рада была видеть его там, в ресторане. Почти не изменился. Всё так же пытается командовать и решать все вопросы самостоятельно. Ему кажется, что он имеет право. Стукнуть кулаком и настоять на своём. Провернуть рискованную сделку, вложив в неё все капиталы. Выдать дочь замуж, не спрашивая. Но он всегда страдал подобными перегибами.