Драконам слова не давали!

— Вот так ты, да? Бросаешь? — хлопает она ресницами, но злость уже впечатывается в её губы, искажает правильные черты лица. А я понимаю: она неспроста появилась именно здесь, в разгар Крыскиной свадьбы. Никак не могла Марго попасть в ресторан «совершенно случайно», на праздник за закрытыми дверями, куда вход — только по приглашениям.

— Разрываю деловые отношения без права восстановления, — меньше всего мне хочется сейчас разговаривать и выслушивать. Я слежу за фигуркой, что стремительно несётся к выходу. — Ника! — кричу, не заботясь, что все на меня глазеют. — Ника! Постой!

Но моя девочка не оборачивается. Я накосячил. Обидел её.

Она ускользает в последний момент. Мечусь и понимаю, что выхода почти нет. Не хочу ждать такси. Решаюсь на риск. Если меня остановят, вряд ли кому будет интересно, что у пьяного водителя вырвали сердце из груди.

Ника не открыла дверь. Послала меня. И я решил отступить. Ушёл. Бродил, как потерянный. Стрельнул у кого-то сигарету и сделал несколько затяжек. Противно и не помогло. Долго сидел в машине. На что рассчитывал — без понятия. Знал только одно: ни за что не уеду. Не смогу без неё.

Около двух часов ночи я решился. Прокрался на заветный пятый этаж. Вставил ключ в замок и поворачивал его так медленно, как только мог. Дверь, естественно, не поддалась. Кто бы сомневался. Но не так уж и тяжело было двигать мебель, особенно в моём отчаянном положении.

Просил только об одном: чтобы Ника не проснулась и не подняла шум. Хотя без разницы: я готов был вытерпеть что угодно, лишь бы попасть в квартиру и увидеть её.

Она сидела на полу, как сломанная кукла наследника Тутти: разметанные по плечам кудряшки, тонкие руки, накрытые широкой юбкой колени. На мгновение стало страшно. Я боялся подойти. Прикоснуться. Ощутить холод. А потом она вздохнула и пошевелилась — и кинулся к ней. Рухнул рядом, обнимая хрупкие плечи и покрывая поцелуями Никино лицо — куда попало, исступлённо. У меня дрожали руки. И, кажется, я ещё никогда не испытывал такого облегчения: она уснула! Просто уснула!

— Что ты делаешь? — зашипела моя дорогая девочка и принялась отталкивать. Глупая. Куда ей со мной тягаться. — Отпусти!

— Не отпущу. И не уйду никуда. Зови полицию. Волшебника на голубом вертолёте. Папу Карло. Кого хочешь. Не двинусь с места. А кто попробует меня тронуть — буду драться до последнего патрона. Пока ты меня не выслушаешь, Ника.

Она продолжала брыкаться и сопротивляться. А я старался не сделать ей больно. Сдерживал, как мог. В какой-то момент удалось прижать её к стене собою. Мы тяжело дышали. Ника злилась. Сверкала глазами. Кусала губы.

— Я виноват, да. Прости меня…

— Ты ещё скажи, что это совершенно не то, что я подумала! — выплюнула она мне в лицо яростные слова. Меня будто ледяной водой окатило. Я догадался, кто говорил ей подобное.

— Я знаю, что ты подумала. И знаю, как это выглядело. И оправдываться не буду. Я человек. У меня есть прошлое. Вот Марго — часть этого прошлого. А ты — моё настоящее и будущее. Ника, услышь меня, пожалуйста, и прости. Большего я пока ничего не прошу.

Она замирает, напряжённая и далёкая. А затем обмякает. Становится безвольной. Молчит и не смотрит на меня. Осторожно приподнимаю её подбородок. Заставляю посмотреть в глаза.

— Она для меня ничего не значит. А ты… всё для меня. Больше мне никто не нужен. Я бы и не вспомнил о ней, не припрись она в ресторан. Ну, подумай, Ник, — прошу я почти отчаянно, сломленный её равнодушным молчанием, — Я же всё время с тобой. И днём, и ночью. Сто лет её не видел. И видеть не желаю.

— Зачем я тебе, Дим? — голос её звучит хрипло и надломлено, будто горло оцарапано тысячью горьких обид. — Может, мы заигрались? Ну, исполнили для родителей обязательную программу, потешили их. Погрели какие-то там надежды или денежные расчёты. Может, хватит?

— При чём тут родители? — пытаюсь понять ход её мыслей. Вот уж не думал, что она подобной чепухе верит.

— Ну, как причём? Тебя хотели женить на Тинке. А тут я. Наверное, это показалось забавным. Расстроить их планы и переиграть по-своему. Сочинить небылицу. Посмеяться. Пусть старики тешатся — это их проблемы, что они там напридумывали и во что поверили. Ты же понимаешь: нет нужды ни жениться, ни разыгрывать перед родителями спектакль.

Или тебе безразлично? Папа щёлкнул пальцами — и ты сделал, как он пожелал? Ведь первый раз ты точно так женился. Чтобы потом, наигравшись в семью, уйти в сторону.

Я отстраняюсь от Ники. Сажусь рядом, вытягивая ноги. Подпираю спиной стену. Убираю с глаз упавшие пряди. Тускло поблёскивают на руке часы. Я слышу эти секунды, что тикают и уходят, множатся в темноте, прижимаются друг к другу, превращаясь в минуты. Так растёт снежный ком, если катится с высоты вниз. Набирает обороты, наращивает массу, чтобы смести всё на своём пути.

— Это было похоже на игру, Ник? — спрашиваю и режусь о звуки собственного голоса. До кровавых ран внутри. Как хорошо, что их никто не видит. — Я настолько хороший актёр? Человек-робот, которому без разницы с кем и где?

— Не знаю, Дим. Я вообще тебя не знаю, — я слышу растерянность в её хриплости. Прислоняюсь к Нике плечом: неистребима потребность касаться её, даже если мне больно. 18b574

— Наверное, со стороны это и выглядит так мерзко, как ты сейчас рассказала. Пусть. Я скажу лишь одно: никто и никогда не может меня заставить делать то, чего я не хочу. Да, я женился на Лизе. Но не потому, что папа пальцами щёлкнул, как ты выразилась. Просто мне было всё равно. А ему спокойнее. Я… наверное, женился, чтобы он не переживал. Но если бы я не захотел сделать этот шаг, он мог бы хоть зашёлкаться. Мог орать, беситься, выгнать вон — я бы не послушал его. Точно так и в этот раз. Если бы ты не появилась в «Моцарте», я бы сказал «нет».

беру её руку в свою. Слышу, как она неровно дышит — со всхлипами, прерывисто, тяжело. Глажу Никины пальцы.

— Что ты хочешь сказать? — я слышу её надежду и закрываю глаза, потому что сейчас моё сердце скачет галопом. Точно так же, как и её.

— Это было осознанное, хорошо взвешенное решение. Не прихоть и не игра. Я повернул всё так, как хотелось мне.

— Почему, Дим? — еле слышный шёпот.

— Потому что люблю тебя, — подношу к губам и целую раскрытую ладонь. Прикладываю к лицу её дрожащие пальцы и уплываю.

Секунды утекают в тишину. Собираются в кучку, чтобы стать минутами, а позже превратиться в часы, месяцы, годы…

Мне сейчас жизненно необходима тишина. Потому что в ней — надежда. Крохотный шанс, что Ника не оттолкнёт меня. Поверит и примет таким, какой я есть: неидеальным, холодным, жёстким. Неуживчивым и в чём-то старомодным. Некреативным и расчётливым. Но только её Драконищем — полностью и без остатка.

65. Ника