Драконовы сны

На первой? Ты о чем? А, Мара… Странно, — Жуга задумался. — Я вспоминаю о ней, как о чем-то далеком-далеком. Вроде, было, а на деле будто не было. А ведь я думал, что любил ее. А выходит, что нет? Иначе, как же все другие — Зерги, Аннабель?..

— Вечной любви не бывает. Просто иногда жизнь кончается раньше, чем любовь. Есть прошлое и прошлое. Не надо их путать.

— Не понимаю… В чем разница?

— Одно можно вспоминать, но нельзя вернуть. Другое — можно вернуть, но нельзя вспоминать.

— Однако… — травник казался ошарашенным. — Может, и так, — задумался он. — Но толку мало. Все равно скребется в душе что-то. Будто ноет. Не могу забыть. И больно.

— Зудит — значит, заживает, — кивнул Хансен. — Выкарабкаешься.

— Ты думаешь?

Хансен кивнул:

— Vis mediatrix naturae.

До утра Жуга не спал и грыз ногти, и когда с рассветом вышли в путь, по своему обыкновению не сказал ни слова никому о том, что было ночью. Лишь едва заметные круги темнели под глазами, словно от удара — от бессонницы и давящей усталости последних дней. И все.

И больше — ничего.

Дождь и оттепель ударили внезапно, обнажив облизанные ветром камни и пожухлую траву. Зеленые подушки мха оттаяли и брызгали водой, когда по ним ступали. То была земля неплодородная, скупая и ранимая, но все, что здесь росло, имело жуткую, невероятную способность жить. Приземистая цепкая растительность мгновенно «слизывала» с обуви любую смазку; ноги тотчас же промокли.

Вскоре стали попадаться горы; небольшие, они вырастали из тумана внезапно, и каждый раз сердца путешественников невольно замирали при мысли: а вдруг это и есть их цель? Орге сразу начинал всех радостно подбадривать и пер вперед, как будто бы и не ему на днях чуть не пробили голову. Но всякий раз их ожидало разочарование. Дорога поглотила целый день и половину следующего, пока перед троими путниками в белесых облаках не замаячила большая черная гора с обрезанной вершиной — Снайфедльс.

— Чтоб я сгорел, — Орге остановился, сдвинул капюшон и прищурился из-под ладони. — Вот он, Черный Клык! Выходит, правильно мы шли.

— А ты, значит, сомневался, — съехидничал Жуга. — И что? Куда теперь?

— Куда-куда… На Кудыкину гору. Наверх, куда ж еще-то!

Все трое задрали головы. Гора и сама по себе была высока, в тумане же казалось, что вершина Снайфедльса и вовсе уползает в бесконечность. Серый камень покрывали капельки воды, там и тут вдоль склонов по расщелинам сползали белые дорожки ледников.

— Здоровая, зараза, — Орге сплюнул. — Тут саженей с тысячу будет, а то и все полторы. Как считаешь, а, Лис?

— Это смотря чьих саженей… Ну что, пошли, что ли?

Хансен только поправил на плечах мешок и промолчал.

Восхождение было несложным, но утомительным. После ночи, проведенной у скупого костерка, у всех троих сводило ноги от холода и сырости. Усталость сковывала мышцы. Плащи набухли водой, по волосам стекали капли. Жуга взбирался с осторожностью, ступая по камням с многолетней сноровкой горца, коротконогий Орге морщился, пыхтел и часто застревал у трещин: сил, чтоб перепрыгнуть их, маленькому гному пока не хватало. Туман был непрогляден. Изредка отыскивались тропки, впадины, ложбины, каменные осыпи. Застывшая в незапамятное время лава под дождем блестела, словно смазанная жиром. Заночевать на склоне горы было бы безумием.

На одном из таких крутых откосов Жуга потерял колчан. Нога в тяжелом сапоге скользнула, привязанный к мешку топор качнул назад, колчан зацепился за выступ скалы и опрокинулся. Держась одной рукой, Жуга растопырил пальцы, взмахнул свободной рукой, пытаясь что-нибудь поймать, не ухватил и лишь успел увидеть как все стрелы, кувыркаясь, канули в туман. Он помедлил, затем снял с шеи ремень и без всяких сожалений швырнул вниз пустой кожаный цилиндр. Лишний груз был здесь опасен.

Уже темнело, когда они взобрались наконец на самую вершину. Это была ровная, почти что круглая площадка, вся пересыпанная щебнем, камнями, серыми кусками старой пемзы и туфа. Кое-где белели пятна снега, чудом не размытые дождем, в изломах рухнувшей скалы прослойками поблескивали шпат или слюда. Жерло потухшего вулкана образовало три отдельных кратера, размером каждый с хороший двухэтажный дом.

— Который?

— Этот, — Орге указал на тот, что был ближе к западу.

Жуга сбросил с плеч мешок и принялся разматывать веревку. Хансен с интересом осматривался вокруг.

— А ничего вид отсюда, — наконец заметил он. — Жаль только, что туман. Стены от ветра закрывают, кратеры не дают проходы завалить… Ты уверен, что нам нужно лезть туда?

— Уверен, — Орге ухватился за другой конец веревки и принялся помогать. — Если присмотреться, там видны следы. Да Ашедук мне сам рассказывал, через какую дырку надо лезть.

— Послушай, Орге, — слегка запинаясь, сказал Жуга. — Почему же все-таки ты с ним не пошел?

— Не в моих привычках предавать друзей, — сердито зыркнул тот на травника с вершины маленького кратера. С мотком веревки на руках гном напоминал какого-то диковинного трубочиста, собравшегося прочистить вулкан.

— Ну-ка, помоги.

— Ну, что, — многозначительно взглянул на травника Хансен, — ты все еще думаешь, что им нельзя доверять?

Жуга не смог ответить, лишь покраснел и молча стал карабкаться наверх, чувствуя, что ему только что преподали очередной урок.

Они закрепили веревку за большой валун и перебросили другой ее конец через край отверстия. Двараг подергал за нее, проверяя на прочность, и первый полез вниз. Из черной глубины тянуло влагой и теплом. Некоторое время гном шуршал и чертыхался в темноте, потом откуда-то издалека до травника и Хансена вдруг донеслось негромкое: «Спускайтесь, здесь ступеньки». Травник сбросил в отверстие оба мешка и полез следом. К тому времени, когда спускавшийся последним Хансен ощутил под ногами ровный камень площадки, Орге и Жуга уже успели осмотреться. Узкое отверстие кратера давало достаточно света, но снаружи быстро темнело. Однако и этого хватало, чтобы разглядеть бугристые неровные стены, россыпь камешков и стертые уступы старой лестницы, уже давно утратившие всяческое сходство с таковой. Вулкан потух, должно быть, сотни тысяч лет тому назад. Камень под ногами казался непоколебимо прочным. Не чувствовалось ни запаха серы, ни особого тепла. Лава под ногами была старая и потрескавшаяся.

Веревку оставили.

Подобрав свою поклажу, все трое направились в глубину горы. Вскоре снаружи стемнело совсем. Еще в хижине Жуга перетопил на свечки все свиное сало, использовав на фитильки остатки дратвы. На всякий случай прихватил и жирник, отыскавшийся в хижине. Огонек свечи чадил и трепетал. Край лестницы обрывался в бездну меньше чем в двух шагах от стены. Смотреть в темноту не хотелось.

Казавшийся почти что бесконечным спуск закончился в огромном зале, очертания которого скрывала темнота. Все трое так устали, что буквально валились с ног. Жуга прошелся вдоль стены, угрюмо созерцая череду входных отверстий — старая гора была источена, как трухлявое дерево. Хансен нерешительно покосился на мешки.

— Заночуем прямо здесь или поищем, где получше?

— Здесь везде одинаково, — гном сплюнул. — Разве только в глубине чуть-чуть теплей. Тащите одеяла.

Жуга насчитал восемь проходов, после чего остановился и повернул назад.

— Если Ашедук ушел туда, — сказал он, — то нам его не отыскать.

— Не впадай в панику, — гном стащил с ног башмаки и теперь сидел, разминая пальцами уставшие ступни. — На верхних горизонтах разветвлений особенно много. Это чтобы не бродили чужаки. Опять же, стражу выставлять не надо.