Драконовы сны

Бликсы не было, зато Рудольф был не один, сидел за столиком, беседуя с каким-то толстяком. Толстяк был красен и сердит, вся шея у него была в лиловых вздувшихся рубцах, и лишь когда они оба обернулись к нему, Тил сообразил, что перед ним ни кто иной, как Томас, только здорово спавший с лица и заросший недельной щетиной.

— … Даже не проси, — Рудольф придвинул к Томасу увесистый, приятно звякнувший мешочек. — Не возьму. Ну что я, нищий, что ли? Тил, не стой в дверях — холоду напустишь!

— Да я же не за так, пойми ты! — продолжал увещевать старьевщика хозяин «Башмаков». — Я же в благодарность! Вот ведь черт упрямый… Лис мне жизнь спас, и вообче, так неужели ж я все это так оставлю?

— Вот ему и отдашь, когда он вернется. И не пыхти так — лопнет что-нибудь.

— Да где ж его сыскать-то теперь? Где? Я ж знаю, что у вас творится, хоть по слухам, а знаю, ко мне ведь тоже стража приходила. Вот и Марта говорит, иди, мол, потому как пришла беда один раз, придет и два, сегодня к нам, а завтра — к им. Я перед парнем тем теперь по гроб жизни в долгу, а что он там в «Петухе» накуролесил — знать не знаю и знать не хочу. Возьми, Рудольф, не обессудь. Вон этому, — он кивнул на Рика, — хотя бы, рыбы купишь. А коль Жуга вернется, так скажи, чтоб заходил, когда захочет, я ему бесплатно наливать буду. Так и скажи, слышь? — Он встал и нахлобучил шляпу. — Ну все, пошел я. Завтра рано открываю, надо все проверить, посмотреть, да и вообче. Бывай, Рудольф, и ты, Тил, тоже.

Дверь за ним закрылась. Старьевщик подбросил кошель на ладони, посмотрел на мальчишку.

— Томас, — пояснил он неловко. — Деньги принес.

— Я уже понял, — Телли кивнул и выложил на стол свои четыре талера. — Я тоже — вот…

Старьевщик удивленно поднял бровь:

— Откуда столько?

— Потом расскажу, — Телли посмотрел на Рика. С головой укрытый старым одеялом, тот лежал на коврике у камина и не шевелился. — Как он?

— Да так же. Ничего не ел и не вставал.

Дракончик был совсем плох. Телли присел рядом и приподнял Рику голову. Чешуйчатые веки чуть заметно дрогнули, хвост выбил по полу короткую тройную дробь. Тил помедлил, смочил в воде тряпку, пристроил драконью голову себе на колени и выжал ему воду в пасть меж сомкнутых зубов. Еще раз и еще. Рик приоткрыл глаза, короткое мгновение смотрел на мальчика и снова смежил веки. Шершавый язык благодарно скользнул между пальцев. Тил почувствовал, как слезы бегут по щекам, и отвернулся, не в силах их сдержать.

Рудольф подошел поближе, поворошил дрова в камине и опустился в кресло.

— С ним не было такого раньше? — он кивнул на Рика.

— Не знаю, — Телли всхлипнул и помотал головой. — Вернее — не помню.

— Может, еще выкарабкается. Если бы хоть знать, что с ним…

— Жуга бы узнал, что.

— Жуга тут не помог бы. Он его и сам впервые у тебя увидал, — старьевщик нахмурился, покачал головой и вытащил кисет. — Что-то тут не так с этой его болезнью. Что-то не так…

Оба после этого примолкли. Тил вытер слезы, снова обмакнул тряпку в миску и стал протирать драконью чешую, Рудольф задумчиво набил свою трубку, прикурил от уголька и теперь попыхивал ею, откинувшись на спинку кресла. Тил поморщился.

— Не дыми так сильно.

— А? Прости, задумался. Я и забыл, что ты не переносишь табака.

В дверь вдруг стукнули одним коротким и отчетливым ударом.

— Наверное Бликса, — Рудольф поднялся и двинулся к двери. — Что-то рано он сегодня. Хотя, постой, я же не закрывал засов… Эй, кто там?

Ответа не было. Телли и Рудольф переглянулись.

— Не открывай!

— Телли, не дури, — старьевщик отворил дверь и выглянул на улицу. — Хм, никого… Я же говорю, что дверь не заперта, и если бы кто-то захотел напасть… Хм… Хм… А это что?

В двери, приколотый ножом, торчал кусок пергамента — старый, пожелтевший, с обгорелыми краями и какой-то надписью на нем. Рудольф сорвал его, пробежал глазами текст и нахмурился.

— Что это? — вскинулся Телли.

— Ничего, — помедлив, сказал Рудольф, подошел к камину и бросил пергамент в огонь. — Безобразит кто-то, вот и все. Не бери в голову.

Тил молча смотрел, как огонь пожирает корявые неровные строчки, и в который раз пожалел, что не умеет читать. Вспомнился нож в двери, толпа на улице и распаленный парень с факелом. Рудольф что-то скрывал от него — с такими вещами не шутят.

Телли ничего не сказал, но про себя решил сегодня быть настороже.

Лудильщик так и не пришел.

Проснулся Телли, услыхав, как тихо хлопнула закрывшаяся дверь. Приподнял голову, прислушался и осторожно стал выпутываться из одеяла. Проклятый тюфяк оглушительно зашуршал. Ругаясь про себя, Тил подхватил стоящие в ногах башмаки, прокрался между полок к выходу из комнаты и, приоткрыв дверь, выглянул наружу. Комната внизу была пуста. В неверном свете тлеющих каминных угольков виднелась мебель, развороченная стойка и укрытый одеялом Рик. По углам метались тени. Внезапно послышались шаги, затем заскрипела лестница. «Рудольф!» — мелькнула мысль.

Он не ошибся — это в самом деле был Рудольф. Затаив дыханье, Телли пронаблюдал, как старьевщик спустился вниз и остановился у камина. Потрогал зачем-то фигурки на доске, поскреб небритый подбородок. Посмотрел на спящего дракончика, помедлил и подбросил дров в огонь (камин теперь топили круглосуточно). На левом виске старика темнела ссадина от камня. Был он сейчас одет для улицы — теплый стеганый кафтан и суконная шапка с ушами. В руках его был нож, тот самый, что торчал в дверях. На краткий миг Телли испугался, подумав что Рудольф решил прирезать спящего дракончика, но вместо этого старьевщик спрятал нож в рукав, минуту-другую повозился с дверным засовом и вышел, осторожно притворив за собою дверь. Установленный каким-то хитрым способом, засов с коротким лязгом лег на место, и воцарилась тишина.

Телли сунул ноги в башмаки и торопливо сбежал вниз по лестнице. Приподнял одеяло — дракончик спал, упрятав голову под левое крыло, бока его судорожно вздымались и опадали. Удостоверившись, что с Риком все в порядке, Тил сорвал с гвоздя кожух, набросил его на плечи, помедлил, затем схватил посох и выбежал вслед за Рудольфом в темноту холодной октябрьской ночи.

Была луна. На мелких лужах намерзал ледок. Среди развалин завывал осенний ветер, пустой фонарь под аркой жалобно скрипел. На улице Синей Сойки было тихо и безлюдно. Ежась от холода, Телли поразмыслил и решил, что вряд ли старик пошел к замурованной башне, и потому без промедления направился в другую сторону — к центру города.

Для своих лет Рудольф шагал удивительно резво — Телли уж было подумал, что ошибся в своих рассуждениях, но через два квартала впереди замаячила сутулая спина старика. Рудольф шел быстро, не оглядываясь, и Телли приходилось прилагать немалые усилия, чтоб вновь не перейти на бег — тогда старьевщик бы наверняка его услышал. Временами Телли и самому мерещились позади какие-то шаги, в переулках ворочались тени, он замирал, оглядывался, втягивая в плечи голову и нервно стискивая посох, но всякий раз все было тихо. Фонари теперь все больше попадались целые и горящие. Временами с соседних улиц доносилось позвякивание амуниции и мерный топот башмаков городской стражи. Рудольф, как правило, пережидал их где-то в подворотнях, Телли следовал его примеру. Так они миновали рынок, площадь у собора, коптильню и постоялый двор «У камня». Часы на башне пробили три, а они все шли и шли, пока не добрались наконец до темного трехэтажного дома, ничем не выделяющегося из череды других таких же. Здесь Рудольф постучался и, когда дверь отворилась, скрылся внутри.

Телли огляделся и обнаружил, что находится почти у самой башни Толстухи Берты, в квартале, известном всему городу как Блошиная канава.

— Так-так, — пробормотал он, стуча от холода зубами и пряча в рукавах замерзшие ладони. — Интересно получается… Какого лешего ему здесь понадобилось?

Телли уже давно привык говорить со своим драконом, не ожидая от него ответа, и теперь не замечал, что разговаривает сам с собой. Стучаться в двери следом за Рудольфом не хотелось. Он заглянул в подворотню, посмотрел наверх. На третьем этаже, сквозь неплотно закрытые ставни пробивалась робкая полоска света от свечи. Вдоль угла, до самой крыши сизыми коленчатыми изгибами тянулась водосточная труба. При известной сноровке и смелости по ней вполне можно было взобраться, и Телли не раздумывал ни секунды.