Драконовы сны

— Надежная посудина, — норвег с нежностью, понятной только старым мореходам, погладил потемневшее дерево надстройки. — Особого уюта я не обещаю, но дойти — дойдем.

На взгляд Жуги, «надежной посудине» не помешало бы сменить поизносившиеся части такелажа, подколотить торчащие из обшивки деревянные гвозди-нагели и заново пересмолить борта. Но спорить с Яльмаром он не стал — все равно особо выбирать не приходилось.

Золтана, как видно, одолевали похожие мысли.

— Смотри не сглазь, — скривился он. — Перегрузишь, так в первый же шторм ко дну пойдете.

— Не перегружу. Потом, до Англии недалеко, там досками загрузимся, а с досками так просто не потонешь. А ты, Золтан, разве не с нами? — удивился он. — Я думал, вместе поплывем.

— Да я-то бы поплыл, да дела не пускают, — тот вздохнул. — Рука опять же…

Он пошевелил перебинтованными пальцами. Жуга покраснел и отвел глаза. Ему до сих пор становилось стыдно при воспоминании о той драке. Вдобавок Герта на просьбу травника помочь лишь буркнула угрюмо: «сам ломал, сам и чини», после чего ушла к себе. Ослабевший от потери крови, Жуга как мог срастил поломанные кости, но для окончательного заживления требовался месяц или два. Отправляться в плаванье с такой рукой было делом немыслимым. Похоже, что и Хагг это понимал и не настаивал на своем участии.

— А у ганзейцев руль-то сзади, — чтобы скрыть досаду, как бы невзначай сказал Жуга, критически осматривая кнорр. — Должно быть, этак лучше?

Яльмар пожал плечами.

— Оно конечно сзади, может быть, и лучше, — нехотя признал он. — Но если в шторм сломает, так ведь хрен заменишь. Опять же, если спать на суше, то на берег корабль не вытащишь — сломается. Нет, я уж лучше по старинке, как отцы и деды плавали… Ларс! Ну куда, куда ты бочку катишь?! Упадет сейчас! А, Хег вас задери…

Яльмар сбросил плащ и кинулся на помощь грузчику — спасать опасно зависшую над краем пирса бочку, и на время оставил Жугу и Золтана наедине друг с другом.

— Гертруда хочет плыть с тобой.

— Что? — травник вскинулся. — Зачем?

— Понятия не имею, — Хагг пожал плечами. — Но согласись, вам нужен кто-то знающий, а я плыть не могу.

— Но Яльмар никогда не согласится! — запротестовал Жуга. — Женщина на корабле… — он осекся и потряс головой. — Ох, черт… Все время забываю.

— Вот именно. Гертруда — странное создание, но ее помощь вам может пригодиться. Впрочем, не поручусь, что она поплывет только ради вас.

Жуга ничего не ответил, облокотился о борт корабля. Было холодно, зыбь колыхала льдинки. Над городскими крышами вились дымки. За ночь снег усыпал берега, но к полудню снова потеплело. В небе над городом проглядывало солнышко. Жуга вспотел в своем плаще и вязаной фуфайке, которую ему дал Яльмар. Экипирован для похода травник был из рук вон плохо, викинг покопался в своих запасах, подобрал для травника штаны и сапоги, а свитер снял со своего плеча. «Держи, — сказал он, — у меня еще есть». Свитер был огромен и висел на Жуге, как на вешалке; на груди его был вывязан узор норвежских рыбаков. «Это рисунок моего рода, — заметив его взгляд, кивнул варяг. — Когда утонешь, люди сразу опознают, кто такой, откуда плыл, и скажут, кому надо». От неожиданности травник не придумал, что на это ответить, и лишь мрачно поблагодарил варяга за заботу.

— Попутчика себе найдешь… — пробормотал он. Отбросил волосы со лба и полуобернулся к Золтану. — Гертруда ведь была тогда с тобой на сыроварне?

— Была. А при чем тут… А, ты думаешь, Олле говорил про нее?

Жуга кивнул и нахмурился. Воспоминания о сыроварне невольно повлекли за собой мысли о Линоре. Золтан, похоже, заметил это, помедлил и положил здоровую руку ему на плечо.

— Все еще думаешь о них?

Воспоминания накатывали, словно волны на опустевший берег. Жуга молчал. Наутро после ночи, когда Линора и Арнольд зашли к ним попрощаться, Жуга направился на сыроварню, и теперь перед глазами у него все еще стояло видение разгромленного дома, испятнанные кровью пол и стены (кровь была даже на потолке), раскиданная и поломанная мебель и висящая на одной петле дверь.

— До сих пор не пойму, как это могло произойти, — сказал он. — Почему ты не сказал мне?

Хагг пожал плечами.

— Кто мог знать? И потом, я сам узнал об этом лишь под вечер.

— Там уцелел хоть кто-нибудь?

— Погиб только один, остальные шестеро живы. Думается мне, они напали на Арнольда первыми, а может быть, тот сам затеял драку. Он умер, а потом… Что мы знаем о голоде вампира? Впрочем, мне почему-то кажется, что вряд ли они в ближайшее время выйдут на охоту.

— Она все время говорила мне про ихний сон, — нахмурился Жуга, — сказала, будто у нее опять все начинается как в первый раз. Вспоминала какого-то Тобиаса… А я все не мог понять, зачем она все это говорит.

— Она уходит. В прошлое. Ей легче без тебя.

— Мне жаль ее.

— Мне тоже. Хотя, сказать по-честному, Арнольду не повезло больше — жил себе, ездил из города в город, а тут вдруг эта чертова игра. Его-то ведь никто не спрашивал, он сам, наверное, не понимал, что с ним творится. И то сказать, зачем ему был нужен Телли и дракон?

— Золтан, — Жуга вдруг обернулся. — Ты умеешь играть в эти ваши… — он прищелкнул пальцами, — ну, как их…

— В шахматы? Умею. Только вот выигрывать не очень получается. А что?

— Это всегда так нужно, чтобы был размен? Нельзя иначе?

Золтан помолчал.

— Не знаю, — сказал он наконец. — Знаешь, что. Не надо бы их сравнивать с АэнАрдой. В шахматах есть королева или ферзь, это самая сильная фигура. Если его потерял, считай — игра проиграна. Обычно игроки разменивают их, когда проходит середина игры.

— Середина игры… — задумчиво повторил Жуга. — А кто затевает размен?

Хагг посмотрел на травника как-то странно, словно и ему эта мысль пришла в голову только теперь.

— Тот, кому это выгодно… — Хагг будто спохватился и заговорил быстрей. — Только не думай, что вы проигрываете — размен еще ничего не значит. Ты убрал с доски Линору, а потом… потом кто-то срубил белого воина. Должно быть, пешка — кто-то с сыроварни или кто-нибудь еще. Не знаю. Я не знаю.

Травник угрюмо кивнул. Взъерошил волосы рукой.

— Как сложно… Яд и пламя, до чего же сложно. И ничего нельзя вернуть?

— Таков закон игры, Жуга, — напомнил Золтан. — Тронул — ходи. Ты не должен расслабляться, пусть даже тебе достался Лис. Воин действует как основная сила, ладья работает на оборону, а лис всегда там, где скоро станет жарко. Орге прав, это ужасно хитрая фигура. В два-три хода он способен полностью изменить ситуацию на доске. Его почти невозможно поймать, он не выходит на прямой удар, он скачет, бьет из-за угла и через голову… Но чуть ли не каждый третий ход его в итоге оборачивается «вилкой» — тебе всегда придется выбирать. Помни об этом, и вы победите.

— Но как выбирать из двух зол?

Ответ был короток:

— Не знаю.

Калитка скрипнула, закрылась за спиной. Жуга остановился, бросил взгляд окрест, но никого не обнаружил; сад был холоден и пуст. Кусты жасмина и шиповника росли плотно, но укрытием служить не могли — сквозь тонкое сплетение нагих ветвей просвечивал кирпич стены. В беседке, заметенной снегом, тоже негде было спрятаться. На глаза ему попалась тумба солнечных часов, Жуга помедлил и отвел взгляд. По протоптанной в снегу дорожке двинулся к дому гадалки. Прихваченный морозцем снег громко скрипел под ногами.

На стук никто не открыл. Жуга нетерпеливо постучался снова, забарабанил кулаком, затем толкнул дверную ручку. Дверь скрипнула и отворилась.

— Герта! — позвал он.

Ответа не последовало.

Жуга не знал, как часто Герта оставляет дверь открытой, уходя. Причин для тревоги не было. И все же он шагнул назад и машинально взглядом поискал оружие. Напоминанье Золтана осталось в силе — он никогда не приходил сюда с мечом. Однако в доме было тихо и травник рискнул переступить порог, резонно рассудив, что ждать в тепле гораздо лучше, чем на холоде. Дождаться же Гертруду он решил во что бы то ни стало. Досадливо смахнув с лица прилипшую на входе паутину, Жуга поднялся по лестнице и заглянул в щель между занавесками. Из комнаты тянуло теплом. По-видимому, Герта вышла ненадолго — в камине еще тлели угольки, на столе в беспорядке лежали книги и бумаги. Взгляд травника вернулся в коридор, скользнул по гравированным тарелкам на стене и устремился дальше — к спальням и оранжерее. Неясная тревога заставила его осмотреть и их тоже, после чего он прихватил на всякий случай со стола свечу и двинулся на кухню.