Драконы - кто они?
Шрифт:
Не разумнее. На производство ужасов придётся тратить свою энергию, а достанется ли энергия ужасов тебе, а не более сильным, наглым и пронырливым конкурентам - ещё вопрос. Гепард сделает около десятка изнурительных забегов, прежде чем изловит антилопу; а большая часть его добычи, если не вся она, обычно поедается львами или гиенами. Для духов разумнее не гоняться за своими жертвами, а убедить их в разумности принесения добровольных жертвоприношений. Главная цель любого беса - устроиться на должность бога; после чего ему можно начинать жить 'по-человечески', а людям, под его 'опекой и защитой', придётся жить по-бесовски. А для успеха своего предприятия бесу, в том числе и дракону, нужно достичь 'взаимопонимания' с намеченными им жертвами. Лучше, для большей популярности и большего послушания, со всеми. Но можно и только с теми, которые имеют власть распоряжаться судьбами послушных им людей; в данном
С чего начнут драконы, достигшие 'взаимопонимания' с вождями и соответствующего признания у племени? Первым делом они постараются 'убрать' либо нейтрализовать, лишить энергетической подкормки конкурентов - тех духов, что уже прижились при кочевниках. Особенно активно они возьмутся за конкурирующих драконов; ведь те питаются энергией того же спектра амплитуд и частот.
Но убить бессмертного духа, если даже этого очень хочется, быстро не получится; если он и умрёт, то - только от голода. Для этого нужно упаковать его в непроницаемую для духов посудину, сделанную из потусторонней 'тонкой' материи, спрятать эту посудину в потаённом месте... И через несколько тысяч беспокойных лет можно перекрашивать свою шкуру в особо яркие тона ради демонстрации поучительного траура по скончавшемуся недругу. Но это - только в том случае, если за прошедшее время какой-нибудь водолаз или строитель не найдёт и не откроет странный сосуд с 'отсутствующим на Земле' говорящим газом.
Всё это - сложно, чересчур долго и не очень надёжно. Для дракона проще - разорвать конкурирующего духа концентрированными выбросами своей энергии ('молниями'), а затем разогнать в разные стороны обессиленные, энергетически высосанные обрывки. Как то сделал дракон Перун с относительно мелким драконом Змиуланом и дракон Сусаноо (дракон, дракон!) с восьмиголовым змеем.
Что будет делать дух, давно прижившийся при данном народе или племени, и ещё пользующийся влиянием, но уже почуявший нависшую над ним опасность духовного расчленения? Он постарается убедить вождя (а ещё лучше - срочно запассионарить его, внедриться в его волю и сознание), чтобы тот немедленно уводил своё племя прочь, подальше от опасных соседей и ещё более опасных новых знакомств. Но при этом встревоженный дух ничем не покажет, что новый претендент на роль племенного бога опасен лично ему; признание в собственной слабости, а значит, в недостаточной компетентности может ускорить момент отстранения от должности. Дух будет убеждать запассионаренного им вождя и приватизированное им племя уйти из плохой местности в хорошую: более удобную, сытную и безопасную. Тем паче что, благодаря этому, можно избавиться от соседства с другим, плохим, этнически чуждым племенем. И пригрозит: 'Иначе - болеть будете... И дети будут рождаться мёртвыми или ущербными...' А уж о том, как претворить данный прогноз в реальный результат, злой дух, охотно и с благоговением допускаемый людьми внутрь себя, вполне способен 'позаботиться'.
А совершивший агрессию дракон, если ему удалось победить прежнего 'бога', он что будет делать? Он также постарается запассионарить вождя, после чего также поведёт племя подальше от Китая. Он ведь знает, что может и сам пострадать от агрессии кого-то из множества разъевшихся и усилившихся в Китае драконов. И куда такой дракон поведёт подпавшее под его контроль племя? Он поведёт его туда, где ему, дракону, а не людям попавшего под его влияние племени, будут обеспечены безопасность и стабильное обильное питание. А где это? На западе от Китая; там те племена, что укатились из тех же монгольских степей ранее. Теперь они успокоились, обзавелись достатком и имуществом, обрели мирный нрав. А это означает, что те драконы и более мелкие духи, которые некогда привели их сюда и продолжают править ими, оголодали и ослабли. Так что совладать с каждым из них молодому сытому дракону вполне по силам.
Итак, во второй половине 1 в. до н.э. часть гуннских племён достигла полного взаимопонимания с наиболее активными и предусмотрительными представителями драконьего племени; и, под их водительством, отправилась в казахские степи. Правда, пока что не ясно, были ли драконы, поведшие гуннов в новое стойло, их старыми богами, или они были нагрянувшими из Китая молодыми агрессивными драконами.
Вообще-то обычно племена после того, как терпели несчастья и поражения, наказывали своего 'бога'. Колотили, унижали, а то и сжигали либо выбрасывали его идола, водружая на освободившемся капище изображение того бога, который доказал делом своё превосходство над предыдущим неудачником. Естественно, что часто новым избранником племени становился бог его победителей.
Было бы логично предположить, что и в случае с гуннами произошло так же. Но с точностью
можно утверждать лишь одно: драконы, признанные (либо призванные) западными гуннами себе в боги, были небесными (или, если угодно, сухопутными). Водным (морским) драконам бескрайние полупустыни Казахстана были не по климату, и туда племена подопечных им людей они бы не повели.2
Западные гунны ушли, а Поднебесная империя продолжала политику обширных войн против северных гуннов, пополняя за их счёт запасы своих рабов; но не забывала целенаправленно обижать (в 36г. до н.э.) и южных. Огромное количество гуннов было убито, либо пленено и замучено в рабстве. Ослабевшие племена восточных гуннов вынуждены были, в середине второго века нашей эры, уступить просторы своих прежних владений размножившимся на севере и 'активизировавшимся' племенам сянь-би (кочевники тунгусо-маньжурского происхождения). Часть гуннских племён вступила в сяньбийский племенной союз, остальные устремились на завоевание Западного края Китая, тем самым перекрыв Великий Шёлковый путь. Но давление сянь-би на оставшихся гуннов усиливалось, и в 3 в. н. э. восточные гунны стали селиться на территории ослабевшего Китая, иной раз - южнее Великой Китайской стены. И, попав, таким образом, между молотом и наковальней, вынуждены были защищать прежнего врага от набегов врага нового.
Ослабевшая империя, не имея сил бороться с сянь-би, предоставляло вождям новоявленных спасителей высокие посты в китайской армии и награждало их громкими титулами. Закончилось это тем, что в 304 году гуннский полководец Лю Юань провозгласил себя шаньюем всех гуннских 'федератов', а в 308 году назначил себя императором. В 311 году его сын Лю Цун взял в плен последнего императора новой китайской династии Цзинь. 'Богатые области Северного Китая наводняются кочевниками' [14]. Вот когда был простор для гуннской агрессии, в том числе - генной! И - что?
Представьте себе ситуацию: власть над Китаем - в руках гуннских шаньюев. Богатые области исконного врага и обидчика гуннов наконец-то открыты для законных экспроприаций и заслуженного возмездия. Бывшая Великая Китайская империя страдает и корчится ещё хуже и болезненнее, чем полтора века с небольшим спустя (мелочь для истории древнего мира) будет страдать и корчиться Великая Римская империя (последнего римского императора по имени Ромул сверг командир германских наёмников Одоакр в 476 году). И уж тогда германские племена накинутся всем скопом на ослабевшего врага, отгрызут от тела обессилевшего чудовища его нежизнеспособную, но всё ещё сытную часть и раздерут её на куски - кто сколько смог, не подавившись, проглотить. Кто проглотил много, создал большое и сильное государство; кто ничего не проглотил, или проглотил мало, ослабел и был проглочен пришельцами или соседями.
А как, в аналогичном случае дележа провинций Китая, поступили усилившиеся и размножившиеся племена западных гуннов? Сели на неутомимых степных лошадок и помчались к едва тёплой добыче? Ведь сотни лет об этом мечтали...
Нет; они, даже не попытавшись лягнуть крепко занемогшего поднебесного дракона, продолжали движение в обратном от него направлении.
Может быть, природные катаклизмы докатились от Китая до казахских и приуральских степей, и гуннов, вслед за китайцами, замучили несчастья и ослабил голод?
Но катаклизмы страшны и опасны только для осёдлого населения. Если у китайца один урожай риса засох, второй не взошёл, третий, вместе с хижиной и жалким имуществом, водой смыло, только выходов и остаётся, что идти в рабство, вступать в разбойную шайку или отправляться на тот свет. А у кочевника вся жизнь - один беспрерывный катаклизм плюс череда войн и разбоев с постоянной перспективой ухода на тот свет. Ему не привыкать. У него выходов - бескрайние просторы; запряг лошадку и - вперёд, к новой жизни. К тому же западных гуннов все новые соседи боялись и уважали, и никто идти в Китай им не мешал. Напротив - рады были бы за них и за себя, долго ручками вслед махали бы. Но они продолжали плавно продвигаться на запад. Почему?
Опять взглянем на ситуацию сверху, с позиции парившего над гуннами дракона. Для него возвращение в Китай равносильно расчленению; фактически - самоубийству как существа высшей бесовской иерархии. В древнем многонаселённом Китае, переживающем очередной цикл ужасов, наверняка найдутся драконы побольше и помощнее, чем сравнительно молодой и слабый возвращенец. Дракону, приватизировавшему западных гуннов, нужно гнать своё стадо прочь от Китая.
Исторически так и происходит: западные гунны плавно перетекают из Восточного Казахстана в Приуралье. В третьем веке они громят своих ближайших конкурентов - закаспийских аланов, и всё чаще заглядывают за Волгу, иной раз, в порядке реконгсцировки, доходя до донских степей; но при этом ведут себя довольно мирно.