Дракула

ГЛАВА XIX

Дневник Джонатана Гаркера

1 октября, 5 часов утра. С легким сердцем отправляюсь я вместе с остальными в соседний, принадлежащий графу дом, ибо давно уже не видел Мину в таком прекрасном настроении. Я так рад, что она согласилась отойти от этого дела, предоставив заниматься им нам, мужчинам. Мне все время было не по себе оттого, что она участвует в этом опасном предприятии. Но теперь ее миссия закончена, а ведь благодаря именно ее энергии, уму и предусмотрительности удалось воссоздать полную картину событий, связать концы с концами так, что каждая деталь обрела смысл. Она свое дело сделала, остальное ложится на наши плечи.

Мне кажется, всех немного расстроила сцена с мистером Ренфилдом. Выйдя из его комнаты, мы хранили тяжелое молчание, пока не вернулись в кабинет.

— Слушай, Джек, — обратился мистер Моррис к доктору Сьюворду, — если этот человек не блефовал, то это самый разумный сумасшедший на моем веку. Стопроцентной уверенности у меня, конечно, нет, но, похоже, у него в самом деле была серьезная причина, и с ним обошлись сурово.

Лорд Годалминг и я молчали, а профессор Ван Хелсинг заметил:

— Друг Джон, разумеется, ты знаешь о сумасшедших больше меня, и я этому рад, но, боюсь, если бы решать пришлось мне, я бы отпустил его, не будь этой истерики в конце. Но век живи — век учись, а в нашем деле нельзя рисковать без страховки, как сказал бы мой друг Квинси. Что ни делается — делается к лучшему.

Доктор Сьюворд ответил им довольно туманно:

— Не знаю! Но, пожалуй, я с вами согласен. Если бы этот человек был обычным сумасшедшим, наверное, ему бы можно было поверить, но он явно связан с графом, и я боюсь наломать дров, потакая его причудам. Помню, он с такой же страстью молил о кошке и кидался на меня, чтобы перегрызть мне горло. Кроме того, он называл графа «господин» и «хозяин», и, возможно, хочет выйти на волю, чтобы каким-нибудь дьявольским образом помочь ему. А уж этот монстр, со всеми его волками, крысами и прочей нечистью, думаю, не побрезгует и респектабельным безумцем. Хотя согласен: на сей раз Ренфилд выглядел вполне респектабельно. Но, надеюсь, мы поступили правильно. Все, что связано с этим жутким делом, способно вывести из равновесия любого человека.

— Друг Джон, не волнуйся, — мягко сказал профессор, положив ему руку на плечо. — Мы постараемся исполнить свой долг в этой очень печальной и тяжелой ситуации и будем стремиться поступать наилучшим образом. Остается лишь надеяться на милосердие всемогущего Господа.

Лорд Годалминг вышел на несколько минут из комнаты и вернулся с серебряным свистком.

— В этой старой развалине, — заметил он, — вероятно, полно крыс; будем их распугивать свистком.

Перебравшись через стену, мы направились к дому, стараясь держаться в тени. Когда мы подошли к крыльцу, профессор открыл сумку и, вытащив оттуда всякую всячину, разложил на ступеньках на четыре кучки, видимо, для каждого из нас.

— Друзья мои, — сказал он, — мы занялись очень опасным делом и нуждаемся в защите. Наш противник — не просто призрак. Помните, он силен, как двадцать взрослых мужчин, при этом наши с вами шеи можно сломать и свернуть, а на него обычной силой воздействовать нельзя. Несколько человек, которые в совокупности сильнее, чем он, еще могут иногда удержать его, но нанести ему увечье — так, как это способен сделать он, — люди, конечно, не в состоянии. И нужно остерегаться его прикосновений. Носите это поближе к сердцу, — и он протянул мне, стоявшему ближе всех, маленькое серебряное распятие, — а цветы наденьте себе на шею, — и дал каждому венок увядших цветов чеснока, — а для других, более земных врагов, этот револьвер и нож. И на всякий случай вот вам маленькие электрические лампочки, вы можете прикрепить их себе на грудь, но самое главное и важное — вот это, с сей священной материей мы должны обращаться очень бережно, не расточая понапрасну.

Он положил в конверт маленький кусочек освященной облатки и передал мне. Все остальные получили то же самое.

— А теперь, друг Джон, — спросил он, — где отмычки? Если нам удастся открыть дверь, то не придется ломиться в дом через окно, как тогда у мисс Люси.

Доктор Сьюворд, попробовав несколько отмычек, быстро нашел подходящую — сказалась сноровка хирурга. После некоторого раскачивания взад-вперед дверь подалась и, зловеще скрежеща ржавыми петлями, медленно отворилась. Это поразительно напомнило мне описанное в дневнике доктора Сьюворда — наверное, с таким же отвратительным скрежетом открывалась дверь склепа мисс Вестенра. Похоже, это же пришло в голову и остальным: не сговариваясь, все отпрянули. Профессор первым вошел в открывшуюся дверь.

— В руки Твои предаю дух мой! [112] — И перекрестился, переступая порог.

Мы закрыли за собой дверь, чтобы свет фонариков не привлек ничьего внимания. Профессор тщательно проверил, как работает замок — сможем ли мы быстро отпереть его, если будем торопиться к выходу, — и мы приступили к поискам.

Лучи ли наших фонариков перекрещивались, создавая причудливую игру света, или это мы отбрасывали гигантские тени, но я не мог избавиться от ощущения, что в доме был кто-то еще. Скорее всего, под воздействием мрачной обстановки во мне ожили воспоминания о страшных переживаниях в Трансильвании. Но, кажется, остальные ощущали то же самое — они, как и я, оглядывались на каждый шорох, каждую тень.

112

Ср.: Лк. 23: 46.

Все было покрыто густым слоем пыли. Казалось, пол покрывал сплошной серый ковер, за исключением тех мест, где были видны свежие следы; осветив их фонариком, я различил отпечатки сапожных гвоздей с широкой шляпкой. Слой пыли лежал и на стенах, даже развешанные по углам сети паутины провисали под ее тяжестью, подобно старым лохмотьям. В зале на столе лежала большая связка ключей с пожелтевшими ярлыками на каждом из них. По-видимому, ими несколько раз пользовались — в слое пыли на столе имелись прогалины, подобные той, что образовалась, когда профессор взял связку. Он повернулся ко мне и спросил:

— Вы ведь знаете этот дом, Джонатан? Вы же делали копию его плана, во всяком случае, вам он знаком больше, чем нам. Как пройти в часовню?

Я приблизительно представлял себе, где она находится, хотя в свой первый визит сюда и не смог попасть в нее. В конце концов, после нескольких неверных поворотов, я все же привел моих спутников к низкой, сводчатой дубовой двери, обитой железными полосами.

— Вот где мы, — пробормотал профессор, осветив лампочкой маленький план дома, скопированный с моих документов для приобретения дома.

Мы подобрали ключ из связки и открыли дверь. Конечно, мы готовились к чему-то неприятному, тем более что сквозь щели просачивался слабый нехороший запах, но такого страшного смрада не ожидал никто. Только мне довелось встречаться с графом, однако тогда он постился, впрочем, один раз я видел его напившимся кровью, но это было в сравнительно хорошо проветривавшейся замковой часовне. В этом же закрытом и тесном помещении воздух был затхлым и зловонным — пахло гниющей землей и какими-то тошнотворными испарениями. Как описать этот смрад? Не просто запах разложения, смешанный со сладковатым запахом крови, но, казалось, это был сам тлен. Фу! Меня мутит от одного воспоминания. Дыхание этого монстра, казалось, отравило воздух и само место, сделав его еще отвратительнее.

В обычных обстоятельствах зловоние, конечно, положило бы конец нашему предприятию, но обстоятельства были из ряда вон, благородная цель придавала нам силы, позволившие преодолеть физическое отвращение. Справившись с приступом гадливости, вызванным первой тошнотворной волной смрада, мы взялись за работу, как будто находились в саду, полном роз.

— Прежде всего, — наставлял профессор, — нужно установить, сколько осталось ящиков, потом обследовать каждую дыру, угол, щель; возможно, прояснится, куда делись остальные.