Драмы и комедии

Б е с а в к и н. Подожди, никого же нет… Еще два слова. Ты где вкалывал до войны?

В е р е ж н и к о в. Окончил институт, проработал два года на заводе — весной сорок первого избрали секретарем райкома комсомола… Где ты воевал?

Б е с а в к и н. Сбили в районе Орши. Командир эскадрильи, капитан. А ты?

В е р е ж н и к о в. Артиллерист-зенитчик, лейтенант. (Хотел было бросить камешек, но вдруг улыбнулся, показал Бесавкину, подкинул на ладони.) Вот, камешек сберегу. Белый, приметный.

Б е с а в к и н. Зачем?

В е р е ж н и к о в. Символ. Первая встреча с человеком в животном царстве.

Б е с а в к и н. Смешной ты, малыш. Здравствуй!

В е р е ж н и к о в. Здорово! Кореш!

Б е с а в к и н уходит.

Проходит д е н щ и к Анберга, пожилой солдат; он идет, переваливаясь, и так двигает плечами, будто тесто месит. Разъяренный, идет Т а т и ш в и л и.

Т а т и ш в и л и (с откровенной тоской). Почему я не обуглился в танке? Бороться с каким-то бандитом… От него разит, как от свиньи!

В е р е ж н и к о в. Кто?

Т а т и ш в и л и. Мадрыкин… Почему я не обуглился в танке?!

В е р е ж н и к о в. Еще не все потеряно, князь.

Т а т и ш в и л и (недоверчиво сузил глава). Не доходит.

В е р е ж н и к о в. Хочешь остаться человеком?

Т а т и ш в и л и. Ты — бог? Ты — волшебник? Или ты, извини меня, — провокатор?! (Резко отскакивает, уходит от Вережникова.)

Подходит Т о м к и н.

Т о м к и н. Чего это так вскипел князь?

В е р е ж н и к о в (улыбается). Пойди спроси у него.

Т о м к и н. Веселей надо жить. Я сейчас самого большого начальника разыграл.

В е р е ж н и к о в. Кого?

Т о м к и н. Денщика полковника Анберга! Идет через двор к центральному подъезду, переваливается, плечами ворочает… А я подошел да по-мордовски ему несколько слов! Как вылупил глаза…

В е р е ж н и к о в. А настучит начальству?

Т о м к и н. И немцы любят веселых людей! (Уходит.)

В е р е ж н и к о в (смотрит вслед Томкину). А может, он — третий?

Входит Л и ф а н о в.

Л и ф а н о в (тихо). Послушай, Вережников, огонька нету?

В е р е ж н и к о в. У меня есть кличка: Сверчинский. Вы — единственный, кто знает мою фамилию. Держите язык за зубами.

Л и ф а н о в. Я учту… Мне не с кем словом обмолвиться…

В е р е ж н и к о в. А почему, собственно, вы хотите говорить со мной, о чем?

Л и ф а н о в. Помнишь, в лагере в день памяти Ленина кто-то в бараке крикнул: «Всем встать!» Мне показалось, что скомандовал ты…

В е р е ж н и к о в. Бред.

Л и ф а н о в. А потом все запели «Интернационал»… И ты по этому поводу очень хорошо выразился: «Хоть на минуту почувствовать себя человеком». Вот я теперь к тебе и адресуюсь.

В е р е ж н и к о в. Там, в лагере, я маскировался. А здесь я наконец могу быть самим собой. Сейчас — урок шифровки. Хочу сосредоточиться.

Л и ф а н о в. Извини… Слушай, не помнишь ли ты по лагерю одного товарища из Смоленска?

В е р е ж н и к о в. Какого товарища?

Л и ф а н о в. Воронина.

Лифанов стоит близко. И лицо его — грубое со скошенным, «кувшинным» подбородком, когда-то властное, а теперь жалкое, мятое лицо — вызывает у Вережникова сострадание. А самое главное, он, Лифанов, говорит о Воронине!

В е р е ж н и к о в (радостно). Воронина?

Л и ф а н о в. Помнишь, да? Мировой мужик… (Захлебываясь от нетерпения — Вережников уже почти в его руках.) «Давай, говорит, связывайся там с Вережниковым»…

В е р е ж н и к о в (растерялся от неожиданного, настораживающего открытия). Постой, постой… так-таки и… Смотри-ка, чего тебе этот Воронин наговорил! А кто он такой?

Л и ф а н о в. Брось дурака валять…

В е р е ж н и к о в (пожимает плечами). Воронина?.. Я такого в лагере не встречал, нет. Откуда ж он знает меня?

Л и ф а н о в. Пойми ты!..

В е р е ж н и к о в. Чего понимать-то? Сам путает, а я — понимай! Может, не все дома?..

Л и ф а н о в. Молодец… бдительный…

В е р е ж н и к о в. Вы в детстве вшами не торговали?

Л и ф а н о в. Чем?! Вшами?

В е р е ж н и к о в (колюче улыбается). Ага, вошками… Когда я учился в школе, был у нас такой порядок: если у ученика замечали какую-нибудь нечистоплотность, его на три дня освобождали от занятий, чтобы успел хорошенько помыться… Так вот, охотники погулять покупали себе вшей и сажали за рубашку. Был у нас в классе один «коммерсант». Содержал в голове своей целый племрассадник. И торговал. Двадцать пять копеек за штуку. А на выручку покупал пирожки! Вы пирожки любите? (Уходит.)

Л и ф а н о в, растерянный, мрачный, медленно покидает двор.

Появляется Р а д е е в. Определенно не случайно навстречу ему — Э м а р.

Р а д е е в. Здравия желаю, господин инженер-капитан.

Э м а р. Приветствую вас, Сережа… Сережа… разрешите, я буду вас так звать?

Р а д е е в. Зовите. Я еще молодой.

Э м а р. Да, вы правы, Сережа, — лучше жить, чем валяться пеплом.

Радеев удивленно, со страхом слушает, узнавая свои слова.

А может быть, вы хотите вернуться и лагерь?

Р а д е е в (панически). С какой стати?.. Господин инженер-капитан… Чем я провинился?!

Э м а р. Шутка, Сережа, дружеская. Славно мы с вами беседуем?

Р а д е е в. Вам со мной неинтересно. Я только семилетку окончил.

Э м а р. Я познакомлю вас со своим доверенным человеком из русских. Зайдите ко мне завтра, в шесть вечера. Ах, у вас нет часов. Будут! Швейцарские.

Р а д е е в. Я не заслужил…