Драмы и комедии
Шрифт:
В е р е ж н и к о в (исполнив то, что предложено Анбергом). Разрешите идти?
А н б е р г. Идите. Да хранит вас бог!
В е р е ж н и к о в уходит. Темно.
Свет. В кабинете Анберга — Х а м м ф е л ь д.
Х а м м ф е л ь д. Вчера Сверчинский снова встречался с Анной Зеехолен.
А н б е р г. Запись есть?
Х а м м ф е л ь д. Дай мне его хотя бы на одни сутки! Ну, на один час!
А н б е р г. Ты слишком
Х а м м ф е л ь д. Мы не могли записать. Это было на улице. Но снимочки прекрасные.
Хаммфельд передает Анбергу снимки. Свет врезался на сцену. В этом пространстве, как бы на живой фотографии, — В е р е ж н и к о в и А н н а.
А н н а. Почему ты не пошел ко мне?
В е р е ж н и к о в. Мне все время кажется, что мы у тебя дома не одни.
А н н а. Там кто-то еще под кроватью?
В е р е ж н и к о в. Домовой. Как этого старого подонка называют в немецких сказках?
А н н а. Злой дух.
В е р е ж н и к о в. Ты загорела… (Целует плечи.)
А н н а. Будто в последний раз.
Вережников (с болью). Угадала.
А н н а. Что?!
В е р е ж н и к о в. В последний.
А н н а. Ты шутишь?
В е р е ж н и к о в. Мы расстаемся, Анна.
А н н а. Не может быть! (Обнимает, горячо целует Вережникова.) Милый, милый… Это невероятно…
В е р е ж н и к о в. Я буду помнить тебя.
А н н а. Ты уезжаешь на фронт?..
В е р е ж н и к о в. Я не могу тебе сказать. Прощай, Анна.
А н н а. И все, и все?! Боже… Как же ты вернешься ко мне?
В е р е ж н и к о в. Обычно говорят: через годы и расстояния, через моря и леса… Анна, все гораздо сложнее! Но даже если это будет сложнее в миллион раз, я сделаю все, чтобы вернуться к тебе.
Х а м м ф е л ь д. Снимочки прекрасные, но… немые!
А н б е р г. Очень много, может быть, все мы узнаем о Сверчинском уже завтра. Замысел таков… Сверчинский и двое его спутников направляются в советский тыл. В действительности же самолет будет кружить несколько часов. А потом выбросит их на парашютах у нас, над лесным массивом в районе Шенедорфа.
Х а м м ф е л ь д. О-о!
А н б е р г. Их схватят люди в красноармейской форме. Допрашивать будет наш, из русских, под видом капитана, работника советской контрразведки.
Х а м м ф е л ь д. Кого ты послал вместе со Сверчинским?
А н б е р г. Мне хотелось заодно проверить и Лифанова. А еще — один нейтральный, Крылович.
Х а м м ф е л ь д. Это неплохо задумано, Лео, но…
А н б е р г. Да, не совсем обычный способ и дорогой. Но парень стоит того. Он, мне кажется, таит в себе немалые возможности. Надо убедиться, до конца ли он наш.
Лесная поляна в предутреннем тумане. В е р е ж н и к о в и его спутники, К р ы л о в и ч и Л и ф а н о в, только что приземлились. Они в советском офицерском обмундировании. Неуложенные парашюты колышутся белыми живыми холмиками. Тюки с радиостанцией, чемоданы, вещевые мешки.
Л и ф а н о в (патетически). Родная земля… (Склонился, целует землю.)
К р ы л о в и ч.
Отсюда, из-под Ярославля, часа четыре — и Москва… Отец, мать, сестренка, друзья…Вережников стоит, опустив голову.
Л и ф а н о в. Парашюты жечь будем или закопаем? Эй, Сверчинский!
В е р е ж н и к о в (как бы очнулся). Что? Ах, парашюты… (Раскрывает карту, смотрит на компас.) Село Полушкино — десять километров. (Сунул карту в полевую сумку, обменялся взглядом с Крыловичем.)
Л и ф а н о в. Я-то здесь и без компаса…
В е р е ж н и к о в. Мы сразу явимся в НКВД. Ты пойдешь с нами, Лифанов?
Л и ф а н о в. Провокация?!
В е р е ж н и к о в. Нет, давний расчет.
Л и ф а н о в. Вас тут же расстреляют… Если на то пошло, так уж — в леса!.. Под Вологду, ко мне… пересидим войну. (Замолчал под пристальным взглядом Вережникова. И понял в тот же момент, что совершил непоправимую ошибку, выдав истинное свое намерение.)
В е р е ж н и к о в. Кажется, я начинаю понимать: ты — обыкновенный шкурник. Или что-то похуже?.. Дорогой Лифанов, сдай-ка мне на всякий случай свой пистолет. А потом поговорим.
Л и ф а н о в. Что за глупости?.. (Он шарит рукой по кобуре, оглядывается на Крыловича.)
Крылович направляет на него дуло нагана.
К р ы л о в и ч. Для вашей же безопасности, Лифанов.
Лифанов вдруг срывается с места. Его настигает Крылович. Лифанов, сбитый с ног, растянулся на земле. Его связывают, лишают оружия.
Л и ф а н о в. Отпустите, снимите веревки… Вы еще пожалеете, мерзавцы!
К р ы л о в и ч (Вережникову). Пошли?
В е р е ж н и к о в. Подожди немножко, я разведаю дорогу. Гукну филином — отзовись. (Уходит.)
Л и ф а н о в. В вещмешке — сто тысяч, моя доля, возьми… Думаешь, он пошел разведывать дорогу? Он сам от нас драпанул!
К р ы л о в и ч. Заткнись.
Л и ф а н о в (после паузы). Чистый лесок… Древесина добрая. Грибами пахнет… Самое время собирать — до солнца. И собирали! От поселка леспромхоза — рукой подать. А то для прогулки с женой и детишками на машине…
К р ы л о в и ч. Что это ты вдруг в воспоминания ударился?
Л и ф а н о в. Я — человек. А ты меня на привязи… как барбоса.
К р ы л о в и ч. Кусаешься, Лифанов.
Л и ф а н о в. А Сверчинский — тю-тю… Драпанул, факт! Идем, чего дожидаться?
К р ы л о в и ч. Сиди.
Л и ф а н о в. Судьба, судьба! А ведь и до войны, случалось, волновался. Леспромхоз тянул… А бывали и такие заботы, что сейчас просто смех. Однажды выхожу из санатория в Кисловодске. Потрогал карман пижамы: ножичек перочинный забыл взять, поточить его хотел. На другой день — опять та же досада: забыл взять ножичек поточить.