Драмы

Илюша. Молчи, молчи. (Оторвался от Коновалова, побежал к дверям).

Коновалов (закурил, заметил Трояна). Поехали?

Троян (снимает трубку). Город, Тонечка. Занят?

Входящему Батенину.

Город уже занят. (Из противогаза и полевой сумки достает блокноты). А если на прощанье — разбавленный?

Коновалов. Слушай, я должен ехать...

Троян (садится за машинку, стучит одним пальцем). А я должен передать материал об Ижорском заводе... А ты должен ехать... (Стучит одним пальцем). А я должен передать материал... А ты...

На пороге Тюленев.

Тюленев. Время вышло, товарищ майор.

Коновалов (Трояну). Буди твою Мару сю...

Троян (стучит одним пальцем). Мару сю я, конечно, разбужу, но... (Встал). Видишь ли, Василий Фролович, и вы, товарищ капитан, видите ли, дорогие товарищи... Не из каких-либо особо возвышенных соображений, нет, но... Дело в том, что за последние недели досыта поиздевался я над иными моими петербургскими коллегами... Кои в напыщенных одах белым стихом и прозой славили сию колыбель революции. Однако вскоре же убыли... ввиду получения наисрочнейшего предписания. Не хочу быть прокурором, да и не умею. Но и охоты очутиться в аналогичном положений — не испытываю. Не хочу, чтобы в графе «Причина откомандирования» стояло: «Ревностная забота о сохранении личной шкуры».

Пауза.

Тюленев. Если по-откровенному... (Подошел к Трояну, жмет ему руку).

Коновалов. Ты беспартийный?

Троян. А как же! Честная беспартийная сволочь!

Коновалов покачал головой, достал «парабеллум», вынул из футляра.

Застрелить меня хочешь?

Коновалов. Перезаряжать его очень просто. (Показывает). Вот так. А теперь вот так. И снова — вот так.

Троян. Пожалуй, в эту ночь знать эту... детскую операцию... особенно... разумно, а, Глеб Сергеич?

Звонит телефон.

Город? (Ба,тенину). Освободили! (В трубку). Телеграф, Тонечка! Пароль «Тритон». Можно передавать? (Машет рукой, прижав трубку плечом к уху). Курево привозите! Е. б. ж.

Коновалов. Ебеже?

Троян. Так Лев Николаевич в своих дневниках шифровал: «Е. б. ж.» — «Если буду жив». И дневники, заметь, не в блокадных условиях писаны. В обстановке мирной и Ясной Поляны... (В трубку). Начинаем, начинаем, барышня! (Помахал рукой). Авось еще на банкет к фон Леебу приземлитесь...

Коновалов (грустно). Салют, камарада...

Тюленев. До встречи, товарищ Троян.

Коновалов и Тюленев уходят.

Троян (диктует в трубку). «Вашкорреспондент... (придвигает блокноты, вырывает из машинки начатый листок) сегодня вернулся Ижорского завода запятая ставшего передним краем обороны точка Заводу бьют полевые пушки точка Цехах экипажи танков ждут запятая пока кончится ремонт и прямо заводских ворот танки идут бой точка». (Батенину). Ни грана вранья! (В трубку). «Силою двух дивизий немцы предприняли вчера попытку захватить Ижорский завод».

Батенин. Пусть они возьмут меня с собой!

Троян (в изумлении поднимает голову). Что?

Батенин. Я ненавижу это «тик-так». Я не выношу этой тишины. Этой проклятой, обманчивой, кажущейся тишины.

Троян. Успокойтесь, Глеб. (В трубку). «Ночью собрал ижорцев председатель Колпинского Совета большевик Анисимов запятая сказал им коротко двоеточие кто слабый тире пусть остается запятая сердиться не будем».

Батенин. Троян! (Хватает его за руку). Бросьте, догоните их, скажите им... Поймите, я лишний, зачем я тут? Понимаете, лучше бомбежка.

Троян (в трубку). Простите, барышня! (Батенину). Расшалились нервы, уверяю вас. И я... я не могу их догнать, это неприлично. Хотите выпить?

Батенин. Оставьте браваду! Я был в окружении. Я знаю, что такое эта тишина.. В эту ночь... Они пойдут в генеральную атаку!

Входит Люба.

Люба. Уехали гости.

Батенин мечется по номеру. Подбежал к радио, выключил. Люба смотрит на него с удивлением.

Троян (в трубку). Написали «сердиться не будем»? «Кто силен тире бери оружие».

Маруся (привстает с дивана). Почему тикать перестало? (С удивлением смотрит на мечущегося Батенина).

Троян. Глеб Сергеич, здесь дамы, трусить надо корректно. (Марусе). Спускайтесь, заводите машину, поедем в Лисий Нос. (Любе). Выгружайте вещи, Любочка.

Люба. Остаетесь?

Троян. Будем в случае чего партизанить на пару — в Летнем саду. (В трубку). Написали?

Маруся (взяла автомат, пошла к дверям, вздохнула). Обратно война...

Троян (в трубку). С красной строки. «И ижорцы двинулись навстречу атаке фашистов точка Сражение за Ленинград продолжается точка». Абзац. С большой буквы...

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

В том же номере ночью, спустя несколько дней. Картина, изображающая голландскую таверну, стоит на полу. В люстре горит одна сиротливая лампочка. Угловое окно закрыто кирпичной стенкой с бойницами. Две работницы кончают кладку: одна из них — Дуся, рослая, немолодая, с широким грубоватым лицом, другая — Полина, молоденькая, худощавенькая, смугловатая не по-ленинградски. Нарядные сережки на ней, равно как и яркая помада на Дусиных губах, контрастируют с брезентовыми штанами и ватниками, в которые одеты обе женщины. Подле них тачка с кирпичом и ящик с цементным раствором. Ковер откинут. Дверь из номера приоткрыта, и часть комнаты озаряется призрачно-синеватым, мертвенным светом из коридора. По-прежнему тикает метроном.

Полина. А ласковый?

Дуся. В загсе расписались — в щеку чмокнул. В ополчение записался — в ту же щеку. Вот и вся его ласка. (Достает кирпичи). А твой?

Полина (мечтательно). Ласковый.

Дуся. А примет кабан мой, так хоть за постовым летай.

Полина (так же мечтательно). Мой только крюшон пьет.

Дуся (недоверчиво). Чего пьет?