Dream in the fragments of the heart

Я уверенна на сто процентов, что Пит тоже поедет, а при родителях изображать вселенскую ссору не хочется. Придется объяснять слишком многое. Так мы только расстроим наших родителей. Но, если я останусь дома, то смогу насладиться свободой.

Мама часто уезжает в командировки на несколько недель. Тогда, я сразу же зову Джоанну к себе. И, каким-то чудом, наша квартира не затоплена, не сгоревшая дотла и стены не обрушенные, так что мама не против моей подруги. Иногда, я бываю у Джоанны с ночевками, когда уезжают ее родители.

Так что, ехать на этот их горнолыжный курорт я не собираюсь и, с уверенностью, отвечаю отказом.

— Китнисс, останешься сегодня у меня? — шепчет мне Джоанна в свободное ухо, мама тем временем дает указания: что и когда полить, как не умереть с голоду, сколько раз убирать, чтобы не обрасти паутиной и так далее и тому подобное.

— Мама, я все знаю. Можно остаться сегодня тут? — спрашиваю я, а сама прикидываю, что лучше: заказать пиццу или сделать маленькие кексики самим.

— Конечно, родная. Люблю тебя, — с нежностью произносит мама. Я утвердительно киваю Джоанне, на что та начинает прыгать от радости. В другой раз я бы посмеялась, но настроение было ни к черту.

— И я, — тихо сказала я, не потому, что это неправда, а потому, что вновь накатывали слезы. Я поспешила положить трубку.

— Я поставлю чайник, — произнесла веселая Мейсон и поспешила удалиться на кухню, а я вновь предалась своим мыслям.

Теперь надо будет делать вид, что мы с Питом не знакомы. Значит, вне школы мы перестанем видеться. А за каникулы так вообще, не увидимся: они уезжают на горнолыжный курорт. Я прямо-таки вижу, как с нетерпением буду ждать рассвета, чтобы собраться в школу, подслушать соседнюю дверь и, как бы случайно, пойти в школу в одно время. Нет, мы не будет разговаривать, я просто буду идти и смотреть ему в спину. В школе в гляделки не поиграешь. Первая парта. Да, и ему это покажется странным. А так, будто я просто вперед смотрю.

Я буду притуплять свои чувства. Не знаю, может со временем они исчезнут, может, станут только сильнее. В таком случае, мне придется играть с ними в прятки. В своей жизни, со своими собственными чувствами, которые не могут быть выплеснуты наружу. Такая себе жизнь, в которой ты вечно обманываешь саму себя и своих близких. Не очень веселая перспектива.

Наверное, уже поздно что-то менять. Боюсь, Пит не подойдет ко мне, ведь думает, что мне это не нужно, а что-то сказать ему самой мне мешает гордость. А я так хотела, чтобы до конца жизни мы были не чужими людьми друг для друга. Я мечтала, что через пятьдесят лет я приду к нему, стукну по голове и убегу с криком: «Догоняй!»

И пусть мы не сможем так же быстро бегать. Я просто хотела, чтобы мы были важны друг для друга. И мне не нужно бы было ничего. Ни вечной жизни, ни богатства, ни сказки, воплотившейся в жизнь. Ничего.

А если бы счастье снизошло до меня, если бы мы расписались, то я была бы рада, лишь тому, что мы просыпаемся вместе. Что мы рядом и кроме любви, и твоей половинки тебе не нужно ничто и никто.

Наверное, мои желания пусты и никому не нужны, но ведь все мечтают о чем-то еще более бесполезном: о хорошей машине, о престижной работе, богатеньком муже, крутом телефоне. Но зачем все это? Машины и телефоны быстро ломаются, тебя все время кто-то норовит сбросить с престижного места, а деньги обесцениваются.

И с чем ты останешься? Ты, совершено пустой внутри, который привык к роскоши останешься абсолютно одинок. Тем, кто, ценит лишь благосостояние, такой как ты, не нужен. А, для остальных, ты — пустышка.

Я примечаю на столе Джоанны листок, чуть правее стаканчик с ручками. Вытираю набежавшие слезы и начинаю делать то, что делаю, когда на душе скребут кошки: начинаю писать. Буквы черным узором ложатся на бумагу. Я не задумываюсь над тем, что делаю, просто делаю. И в итоге получается стих.

Не хочу ждать рассвет, чтоб увидеть тебя,

Не хочу знать, что жизнь эта только игра,

Мне хочется знать, что жива я, жив ты,

Что друг другу мы так же будем важны.

Не хочу вечной жизни на бренной земле,

Не хочу жить при сказочном короле,

Не хочу я ни славы, ни денег горой,

Я хочу лишь проснуться рядом с тобой.

В этом мире пусты и глупы все желанья,

Но люди ждут чуда, не хотят расставанья.

Но никто из живых не ценит тепло,

И никто не увидит, что свыше дано.

Эти чувства не просто прихоть небес,

Это все притяжение душ и сердец.

========== Глава 8. Повеселимся? ==========

Комментарий к Глава 8. Повеселимся?

Просмотры есть - отзывов почти нет, так что *заморожен*, друзья мои)

Приятного чтения)

Ваш Ангел)

Б: WTF?

Я пошла домой, чтобы забрать некоторые вещи, для ночевки у подруги. Джоанна пошла в магазин, мы решили делать кексы. Оставив листик со стихом в своей комнате, я пошла за зубной щеткой и нормальной пижамой. Потом, вспомнив, что бросила сумку на кровать в своей комнате. Я поспешила туда вернуться.

Когда я зашла, чуть не вскрикнула, но вовремя прикрыла рот рукой. Прим сидит на полу, возле кровати и играет с куклой. А Пит, чтоб ему до конца жизни мандарины с косточками попадались, стоит спиной ко мне и в наглую читает то, что я написала часом ранее.

Прим посмотрела на меня и хотела уже что-то крикнуть, видимо радостно меня поприветствовать, но я покачала головой из стороны в сторону, прижав палец к губам. Девочка утвердительно кивнула и стала с любопытством смотреть на меня.

Я на цыпочках подошла к Питу, благо половицы не скрипели, а тихо ходить для меня не проблема. Одним ловким движением я выхватываю листок из рук Пита и отхожу на несколько шагов, чтобы тот не забрал его вновь. Так-то, Пит Мелларк! Думал тебе можно трогать мои вещи? Как бы не так.

— Ну, и что ты здесь забыл? — интересуюсь я у, мягко говоря, зависшего Мелларка. Так-то! Будет знать, как портить дружбу.

— Подожди минуту, — просит он после довольно-таки долгой паузы, во время которой он старательно изучал каждый миллиметр моей комнаты.

Я киваю и усаживаюсь на компьютерное кресло, возле стола. Обнимаю колени и смотрю на листик, который положила туда, где он лежал до того, как объявился Мелларк. Черное кружево букв, которое хранило в себе мои мысли, немного смазалось в начале из-за того, что кто-то провел пальцем по не до конца высохшим чернилам. Это была я, хотя обвинить Пита хоть в чем-то очень хотелось.

Стоило мне на секунду закрыть глаза и, вновь открыв их, я поняла. Что кто-то меня раскрутил на стуле. Ну, как кто-то… никто иной, как Пит Мелларк. Я завизжала. Этот человек с грецким орехом вместо мозга, прекрасно знает, что у меня очень слабый вестибулярный аппарат. Ничего-ничего. Я ему соды в чай подсыплю и мы посмотрим, кто из нас самый коварный. А сейчас мне ничего не остается, кроме того, как вцепиться в подлокотники стула мертвой хваткой и смотреть в потолок, чтобы голова кружилась не так сильно.