Dreamboat

Лицо ювелира стало мраморно-бледным, задрожали пальцы-сардельки, а стрекоза, если бы могла, спикировала под стол. Сейчас ей, наверняка, хотелось сбросить бриллиантовое обмундирование и притвориться грошовой бижутерией, изделием из позолоченного металла и цветных стекляшек.

Офицерская форма подействовала на бандитского главаря, как красная тряпка на быка, он мгновенно выстрелил в Северианова. Вернее, это ему так показалось, что мгновенно. Пистолет Браунинга, модель 1900, или Браунинг N 1 имел перед севериановским наганом огромное и решающее преимущество в габаритах и массе, быстроте перезарядки и, главное, в величине усилия спуска, напрямую влияющей на точность стрельбы. Но сейчас все это не имело решающего значения. Это ведь только кажется, что для производства выстрела надо всего лишь нажать на спусковой крючок. На самом деле, перед выстрелом стрелок делает непроизвольное движение рукой вперед и вверх, движение почти незаметное простому человеку и занимающее микроскопическую долю секунды... Но этой доли секунды опытному бойцу достаточно, чтобы уйти с линии поражения и сбить прицел! Северианов не думал, тело действовало само: мгновенно широкий шаг вправо, корпус вниз и вбок, к опорной ноге, правая рука вырвала револьвер из кармана еще до того, как тело пришло в конечную точку. Выстрел. Северианов стрелял самовзводом, держа наган горизонтально, так меньше погрешность от сдергивания. Продолжая движение, перекатился через плечо, не прекращая вести огонь.

Выстрел.

Выстрел.

Выстрел.

Главарь удивленно посмотрел на Северианова открывшимся во лбу третьим глазом, подручные получили по пуле в корпус - и вся троица синхронно повалилась на пол. Резко запахло сгоревшим порохом, после оглушающего грохота выстрелов наступила вязкая тишина, в которой громко шуршали крылья бриллиантовой стрекозы, и гулко ухало сердце Семена Яковлевича Ливкина. Ювелир безмолвствовал, словно народ в последней сцене трагедии "Борис Годунов". Лицо его застыло в безысходном трепете, изменив оттенок с мраморного на васильковый, нижняя челюсть безвольно опустилась, а слова застряли где-то в районе пищевода. Не опуская оружия, Северианов резким движением выбросил себя с пола вверх, метнулся к входной двери, рванул на себя. Опасаясь встречного выстрела, сразу на улицу не выскочил, выждал секунду, кувыркнулся вниз через правое плечо, откатился в сторону и, привстав на колено, изготовился к стрельбе. Улица была пустынна, словно все население или вымерло или просто предалось сладостному послеобеденному отдыху, лишь одинокая извозчичья бричка резво взяла с места и загрохотала по мостовой обтянутыми резиной металлическими колесами. Кто в бричке: четвертый преступник или просто испуганный извозчик, Северианов не знал, поэтому вместо огня на поражение, выстрелил в воздух. С брички быстрым неугомонным снарядом слетела маленькая фигурка, метнулась во дворы, Северианов мгновенно поймал ее на мушку, и указательный палец начал свое неумолимое движение, но фигурка была слишком маленькой, подросток, мальчишка, подумал Северианов и, вскинув дуло вверх, снова пальнул в воздух. Извозчичий фаэтон стремительной неуправляемой стрелой уносился вдоль по улице, Северианов вернулся в дом, шагнул к мертвым налетчикам. Тем было уже все равно, признаки жизни отсутствовали, Северианов зафиксировал отсутствие пульса, только после этого достал патроны и доснарядил барабан. Вернул револьвер в кобуру и посмотрел на ювелира, как заботливый хозяин на больную собаку.

– Семен Яковлевич, с Вами все в порядке? Вы можете говорить?

Ювелир сипел, он выдавливал, вынимал из себя слова, как недавно Северианов стреляные гильзы из камор револьверного барабана.

– Что? Это? Было?

Северианов был спокоен, как закусывающий кроликом удав.

– Не поручусь за точность, но, скорее всего, рядовое ограбление. Бандитизм -с, - Северианов сноровисто обыскивал тела мертвых налетчиков; на столе, кроме трех браунингов, появились золотые часы, самодельная финка, несколько мятых ассигнаций, россыпь мелких монет, засаленная колода карт, набор фотографических открыток с полу - и совершенно обнаженными дамами, бумажка с неровными карандашными каракулями, склянка с кокаином. Северианов повертел в пальцах бумажку.

– Здесь ваш и еще три адреса. Они Вам известны?

Ювелир словно не слышал его. А, может, и действительно не слышал. Он поднялся, через силу переступая короткими ногами, вышел из комнаты, вернулся с перламутровой от пыли бутылкой.

– Я не пил уже очень давно, - сказал он, вывинчивая непослушными пальцами пробку.
– Но...

– Очень рекомендую, - кивнул Северианов.
– Весьма способствует снятию стресса. Лучше сразу граммов сто пятьдесят - двести.

– Вы?
– Ливкин заговорщицки и слегка подобострастно посмотрел на Северианова.
– Давно храню, коньяк, еще довоенный.

– Благодарю!
– кивнул Северианов, - Право не стоит. Что, товарищи чекисты не употребили во время обыска?

– Не нашли, - сказал Ливкин, - Вернее, не подумали, что в сей непритязательной таре может быть столь благородный напиток.

Ливкин налил янтарно-коричневой жидкости половину чайного стакана, вылил в рот одним движением и проглотил без всякого выражения. Не поморщился и не прикрыл глаза от удовольствия, скорее, просто не почувствовал аромата и крепости, словно обычную воду пил. Прикрыл глаза, посидел с минуту застывшей мумией, потом повторил. Северианов ждал. Лицо ювелира постепенно меняло цвет с сумеречно-воскового на пурпурно-розовый, горло перестало сипеть и клекотать.

– Что теперь будет?
– задал глупый, но естественный для его состояния вопрос. Северианов все с той же невозмутимостью обедающего удава ответил.

– С Вами или с ними? Если с ними, то господам грабителям уже все равно их этот вопрос больше не будет беспокоить, а с Вами?.. Выпейте еще рюмочку, успокойтесь, придите в себя и завершите, наконец, свое великолепнейшее произведение искусства.
– Он с любовным восхищением кивнул на изумрудную стрекозу.

– Они, точнее, их сотоварищи могут прийти еще раз...

– У Вас есть оружие?
– спросил Северианов.

– Был раньше карманный пистолет, но чекисты отобрали.

– Понятно. Я, конечно, могу оставить Вам один из этих, - Северианов кивнул на горку пистолетов, - Но вряд ли это поможет. К сожалению, умение быстро и, не раздумывая открывать огонь, приходит только с опытом. Вам часто приходилось стрелять?

– Боже упаси!

– Я так и подумал.

– Зато вы, как я увидел, овладели этим искусством в совершенстве, - в голосе ювелира появился неприкрытый сарказм, ирония; и значит, Семен Яковлевич постепенно приходил в себя.

– Увы!
– пожал плечами Северианов. Удав докушал кролика и с недоумением посмотрел на другого кролика.
– Скажу честно, отработал я скверно. Старею, наверное. Или испугался - положил всех троих наповал, а должен был хоть одного живым взять. Чтобы не гадать теперь, кто это такие, и что еще можно ожидать... Вы их не знаете, случайно?

– Никогда не видел!

– А адреса, обнаруженные у них, Вам знакомы?
– повторил Северианов задаваемый ранее вопрос.

Ювелир взял бумажку, словно раскаленный кусок металла, поднес к глазам, прищурился. Лицо снова стало затекать синюшной бледностью.

– Да, знакомы! Это адреса ювелиров... моих хороших знакомых, коллег, так сказать, и конкурентов. Недбайло, уже мной упомянутый, Вернер и Смирдин.

– Понятно, - кивнул Северианов - Вы в списке первый, с Вас и решили начать. У Вас есть где укрыться на неделю-другую? Такое место, о котором бы никто не знал, и лучше, чтобы не в городе. Нет, можно, конечно, поехать к нам, на Губернаторскую, но, увы, скорее всего, охрану вам не дадут.

– Допустим, - сказал Ливкин, - такое место у меня найдется, но не смогу же я прятаться всю жизнь...

– Всю жизнь не надо, я думаю, что за неделю, максимум, две, я смогу решить Вашу маленькую проблему. А дальше - как Бог даст.

– А?
– ювелир указал на тела налетчиков.
– С этим что делать?

– Они просто исчезнут. Не берите в голову, это моя забота. Их просто здесь не было никогда. Или Вы изволите сомневаться в моих способностях?

– Боже упаси!
– в голосе Ливкина Северианов различил неприкрытый сарказм.
– Уж в этом-то я не сомневаюсь!

Глава 4

Прапорщик Белоносов был юн, грозен и до неприличия румян. Легким тополиным пушком закручивались светло-охристые усики, такого же оттенка шевелюра зализана назад, огромная кобура угрожающе топорщилась на вкусно пахнущем свежей кожей широком ремне, а, глядясь в зеркально-антрацитовые сапоги, можно было побриться. Рассматривая грозного мальчика с пистолетом, Настя вдруг с ужасом ощутила себя не такой уж и юной, прапорщик был на целый год, а то и, просто кошмар, на два года младше. Грозно сведя на переносице прозрачные брови, Белоносов перебирал бумаги, проводя розовым указательным пальчиком по строчкам с фамилиями, воровато бросая на Настю вожделенно-мечтательные взгляды. Еще влюбится, испугалась Настя, хотя эти стыдливо-обожающие взгляды были весьма приятны самолюбию. Предательски краснея, грозный прапорщик закрывал очередную папку и метал ее в кучку просмотренных.