Дредноут по имени Никки

Пару минут спустя я вернулся и слегка подофигел. Девушка успела за это время не только расправить постель, повесить вешалку с формой и поставить планшет и смарт на зарядку, но ещё и переодеться. Мягкие тапочки на босых ногах, неуставные бирюзовые трусики-шортики, да стандартная нижняя майка на босу грудь.

– - Шин, ты настоящий електровеник, -- отвесил я изящный и изысканный, как чугунная крышка коллектора, комплимент. Впрочем, Муракумо это ничуть не обеспокоило и не напрягло, она лишь мило порозовела и опустила глаза. Ну, после активного общения со Свирью, Катариной и Софьей -- иного ожидать было бы глупо.

– - Ложимся?

– - Да, -- кивнула девушка, присаживаясь на краешек кровати Карины.

Раздевшись, я выключил свет и с удовольствием вытянулся на прохладных простынях. По телу растекалась сладкая усталость, во рту не торопился исчезать привкус апельсина и корицы, снаружи завывал ветер, а мне было хорошо.

– - Флагман...

– - Да, Совушка?

– - Можно, я жалюзи открою?

Я не удержался от улыбки:

– - Только не говори, что боишься темноты.

– - Не боюсь, -- тихо ответила Шинджу.
– - Это глупо. Мне просто нравится смотреть, как падает снег. Не уверена, но, кажется, от этого я легче засыпаю.

– - Не вопрос, -- согласился я. За время, прошедшее с начала учёбы, я научился засыпать и при свете, и внутри жёсткого кунга, и на холодной земле, и даже на сыром песке береговой линии под нестройный плеск беспокойных волн.

Тонкая фигурка приблизилась к оконному проёму, смутно обрисованному пробивающимся снаружи переменчивым слабым светом. Прошелестели подъёмники, поворачивая ленты жалюзи и одновременно сдвигая их в сторону на манер штор. Шинджу, облокотившись на стол, некоторое время так и простояла, не сделав ни одного движения, потом беззвучно вернулась в постель.

А сон не шёл.

До меня долго не могло дойти, почему это так, и что тому причиной.

Да, Дева Флота спокойно может обходиться без сна три-пять суток, а абсолютный рекорд удерживают наша Эмден и Аквилла из Европейской Консолидации, обе продержались по десять с половиной суток... Но -- отсутствие необходимости спать и невозможность уснуть, всё же, разные вещи.

А потом до меня дошло.

Мне просто до жути не хватает ровного дыхания Рины, тепла её тела, по обыкновению прижавшегося спиной к моему животу, её горячих ладошек, во сне сжимающих мои пальцы...

– - Флаг... Никки...
– - едва слышно позвала Муракумо.

– - Да, Шин? Ты чего не спишь?

– - Никки... Я... Мне холодно. Вот.

– - Если хочешь, могу лечь к тебе, да и своё одеяло прихвачу заодно.

– - А можно мне... самой?

Я придвинулся к стенке, освобождая пространство:

– - Буду только рада, Шин.

Оранжевоглазая не стала тянуть время и играть в застенчивость. Быстро поднялась, подхватила одеяло, набросила его поверх моего -- и быстрой рыбкой юркнула в тепло. Повозилась, поёрзала, привыкая -- и, развернувшись, прижалась ко мне спиной как можно ближе.

Холодная кожа. Да и саму её немного потряхивает.

Я прижал тыльную сторону ладони к её лбу. Прохладный.

– - Я просто замёрзла, -- пожаловалась Муракумо. И совсем тихо добавила: -- Я всегда мёрзну... Прости...

– - Ничего страшного, Совушка, -- обняв её и руками, и ногами, затих, посапывая ей почти в макушку.
– - Отогрею.

Прохладные ладошки легли поверх моих рук.

– - Красиво, флагман, -- прошептала девушка. И тут же ответила на мой немой вопрос: -- Снег падает красиво.

И правда: там, за пластиком окна, сплошной стеной падал снег. Низкие облака едва заметно светились, отражая рассеянный свет не столь уж и далекого большого города, и относительная темнота разрывалась жёсткими конусами прожекторов, и снег, выхватываемый лучами, словно светился изнутри, и, подчиняясь воле ветра, плёл своё, непонятное простым разумным кружево.

А Шинджу потихоньку согревалась. Сначала отступила дрожь, за ней -- стало возвращаться тепло в руки. Чуть позже моя нога, покоящаяся на её бедре, перестала ощущать холод кожи. А ещё некоторое время спустя впору уже мне было бы греться о Шин.

А на душе стало хорошо и легко. Словно это Рина рядом лежит, ровно и тихо посапывает, сквозь полудрёму стискивает мои пальцы.

Разум потихоньку проваливался в приближающийся сон, тормозил реакцию и понимание, и я не сразу сообразил, что девушка, завладев моей рукой, по-хозяйски завела её под майку, положила на упругую, горячую грудь.

– - Флагман... Если однажды получится спасти Грейс от одиночества -- я с тобой. Я знаю -- если проснётся ревность -- я смогу ей разучиться. Так же, как Карина. Только -- не оставь её одну, пожалуйста.

– - Не оставлю, -- удивлённо пробормотал я, бессильно борясь с внезапно навалившейся сонливостью.
– - Никого из вас не оставлю, Шин.

Девушка чуть повернулась, дотянулась губами до моих губ, робко поцеловала.

– - Спасибо, Никки.

И вновь отвернулась, накрыв ладонью руку, лежащую поверх её груди.

Я не оставлю вас, девчонки. Сам, по своей воле -- не оставлю. Только если сами решите уйти.

Вокруг -- мир, которому не очень-то есть дело до наших чувств и желаний, а значит, по сути, у нас никого, кроме друг друга, и нет. А среди обычных людей -- так и вовсе никогда не будет.

Я вдохнул неуловимо приятный аромат волос Шинджу, зарылся в них носом, ничуть не удивившись тому, что нет естественной щекотки. Прислушался к ровному дыханию девушки -- уже успела уснуть, радость желтоглазая.

Ничего, сударыни, выстоим, справимся.

Я усмехнулся, проваливаясь в объятия сна, и не уверен, вслух ли сказал, или просто так громко подумал:

– - Нас мало, но мы в матросках!

Дела давно минувших дней

Интересные порядки в Школе...

Официально -- никаких гостей. Вообще никаких. Никак. Ни за что. Неофициально -- так же.

Что, тем не менее, совершенно не мешает многочисленным сёстрам и систершипам Карины и Марины свободно рассекать по территории спецобъекта. Ну а то, что это сёстры, а не кто-то из персонала, видно издалека и невооружённым глазом: белая форма, отдалённо напоминающая адмиральскую парадку, только без аксельбантов, шнурков и прочих висюлек, с красными вставками на лацканах и обшлагах, строгие юбки чуть выше колена с широким красным лампасом слева, телесного цвета не то колготки, не то чулки, чёрные туфельки на широком низком каблуке. Довершают всё это великолепие чёрные же галстук и ремень с андреевским стягом, с обязательным кортиком в бело-красных ножнах, белые перчатки и, опять же, чёрные фуражки.