Дрекавац

Огонек то появлялся, то пропадал меж черных стволов деревьев. Священник, показавшийся из-за ветвей, стоял с вытянутой рукой, держащей факел, на маленькой опушке леса. Мечом он прикрывал лицо, в безумном страхе молился и просил бога показать ему дорогу.

— Уходите! Уйдите, отправляйтесь к себе в ад, дьяволы!

— Отец Рудольф! Отец! Очнитесь, папенька, — Маркус осторожно держал за плечо священника.

Всякий истово верующий легко впадает в крайность. Так и со священником — привести его в чувство оказалось задачкой не из легких. Маркус подумал, что Рудольф от испуга уверовал в какое-нибудь чудовище во тьме. Три грубых шлепка по лицу, и у папеньки прояснились глаза.

— А? Где я? — спросил он у Маркуса.

— Что ж, папенька, умеете вы пугать! Да разве на то вы пошли в поход, чтобы сгинуть в лесной чаще от рук ведьм?

Священник сконфузился. Покрутив в руке мечом, он сказал: «Это не ведьма меня привела сюда».

Маркус хотел было пошутить, что нравственная добродетель не коснулась желудка священника, но тут за спиной послышался рык, вернее множество рычащих голосов. На мужчин шла группа гоблинов с щитами и валашками, с явным намерением растерзать попавшихся. Один метнул костяное копье — свист возле уха оглушил обоих.

— В бой! — крикнул мечник, срезав мечом первого гоблина. Тело рухнуло на пень, попробовало встать, но второй удар меча довершил дело.

Двое гоблинов, взявшись за свои валашки, попробовали окружить и зарубить Маркуса, но на выручку пришел отец Рудольф: со спины ударив одного, он умеючи прикрылся от летящих костяных копий, свистевших по всей опушке. Ещё трое, издав воинственный рык, попробовали с разбега ударить валашками. Тогда Маркус встал в стойку, отбил первый удар и тут же заколол в шею врага; кровь из раны хлынула так сильно, что облила другого гоблина, от этого растерявшегося; меч священника ударил по черепу растяпы. С разбитой головой существо упало в предсмертной конвульсии.

Третий гоблин попытался бросить костяное копье, но едва тот принялся читать заклинание, как Маркус пнул сапогом сухую торфяную землю, и грязные комья полетели в лицо клыкастому; поперхнувшись, его рука рефлекторно потянулась к лицу, мечник воспользовался шансом и легко, но энергично отнял у гоблина конечность.

Крича и кидаясь бранной репликой, однорукий сбежал от людей. Преследовать беглеца никто не стал.

Маркус повернулся к священнику — тот громко сопел, но выглядел молодцевато, словно вернулся в прежний вид. Мечнику даже почудилось: «Будь неладным это путешествие, но для моего друга оно оказалось полезным. Хотя бы вернулась та нужная для человека добродетель, без которой невозможно жить, чье имя мужество».

— Как вы, мой дражайший папенька? — спросил он у компаньона. Тот уверенно кивнул головой: «Будем жить!»

— Надо бы вернуться. Я оставил дам на берегу беспомощными.

— Бежим, — ответил священник. Вдвоем они побежали в лагерь.

Уже на подходе послышался звон металла и свист. Стоял яркий запах серы. Гоблины-разведчики обошли лагерь полукольцом, воткнули голубые факелы и, видимо, решили взять на измор: периодически каждый из них бросал костяное копье в сторону Атропы, которая уклонялась, как могла, несмотря на свою кряжистость. За её толстой и сильной фигурой стояла хрупкая, растерявшаяся и отчаянно трясущая жезлом девушка.

Мертвецкий голубой свет налился по всей округе, пахло не только серой, подумал Маркус, но и скорой смертью, железом и потом.

— Ну давай же! — кричала Атропа, не то гоблинам, не то беспомощной волшебнице.

Маркус приказал священнику обойти вдоль и напасть с края, тогда как он решил брать по одному с противоположной стороны. Гоблины слишком увлеклись извращенной игрой в метание костяных копий, получали удовольствие от того, что трактирщица чувствовала себя уязвимой, теряющей силы и неспособной под обстрелом атаковать в лобовую. Первых двух Маркус вырезал с легкостью, под покровом свиста и рыков, но третий, как и подобается всякому отродью, издал перед гибелью плачущий клич; многие гоблины тотчас повернулись к мечнику. Заметив чужака, они метнули залпом множество копий, которые вошли в тело умирающего сородича.

— Брасс! Брасс, мне нужна помощь, сделай же что-нибудь! — крикнул Маркус.

Девушка, заслышав мольбу, подошла ближе, насколько это возможно. В Маркуса полетело очередное копье, от него удалось защититься мечом, но осколки посекли человеку правую щеку.

— Брасс! Умоляю тебя, выручай!

На этот раз окрик подействовал — заклинанием магиня покрыла мечника вязью черепов, принявшихся сбивать каждое летящее в его сторону копье. Это смутило гоблинов, явно не ожидавших, что человек будет использовать родную для их племени магию. Рука Маркуса заработала: удар за ударом она резала вставших в оборону гоблинов, разбивала их головы, кромсала их дубовые щиты.

Атропа, объединившись с Рудольфом, поджимала тройку гоблинов у кромки воды. Из леса пришла ещё подмога: прорвавшись внутрь, три гоблина ринулись к девушке, яростно загоняя в угол. Отбиваясь, она всё быстрее попадала в складывающийся для неё капкан.

— Рудольф, выручай девку!

Священник развернулся и ввязался в бой с тремя, от чего им пришлось отвлечься; бил он их со смехом, не буйствуя, но умело напирая на каждого. Те быстро выдохлись и шаг за шагом отступали спиной к Брассике. С надрывным воплем она ударила одного из них жезлом в шлем: удар этот не был изящным, но очень удачным; потерявший равновесие гоблин только охнул на прощание.

Воинственный дух нападавших на лагерь резко сник. Они всё бросили, даже валашки, выдрали из земли голубые факелы и помчались в лес.

Люди, прерывисто дыша ртом, постояли с минуту кольцом. Огоньки факелов мелькали меж черных стволов, пока тьма не поглотила их полностью. Бой окончен, сказал Маркус.

Он обернулся, чтобы посмотреть, есть ли кто раненый: у Рудольфа оказалась изорвана туника, у магини, зажавши в руках мерцающий жезл, в глазах читался ступор, Атропа массировала плечо, недовольно кривясь.

«Завтра будет болеть», заметила она.

Тут-то Маркус заметил, как ноет его щека.

— Боже ж ты мой, касатик, у тебя там кости застряли! — сказала трактирщица. — Ну-ка сядь, сейчас обработаю. Кто-нибудь, посветите огнем.

Копья, которые метали гоблины при помощи магии, состояли из длинных трубчатых костей, прочных, но не тяжелых. При должной сноровке такое копье пробьет не только доспехи, но и тело жертвы. От метательных заклинаний гоблинов легко увернуться, но если попали, то быть беде. Маркус, защищаясь мечом, сломал летящую кость: осколки полетели от лезвия в него, вонзились в щеку, ухо и по касательной прошлись по шее. Извлекая сколы, трактирщица омывала раны и делала примочки, обильно смачивая жидкостью из бурдюка.

— Довольно, не шипи, — Атропа повернулась к Брассике. Та стояла, как вкопанная. — Что с тобой не так, касатка?

— Отстань от неё, — сказал Маркус.

— Я держала защиту лагеря одна, разбила троим головы, а девка схоронилась за моей спиной. Ишь какая. Ты что, хотела, чтобы я сгинула?

Девушка промямлила, будто каша в рту застряла. К ней подошел священник, улыбающийся и довольный, хлопнул по жезлу.

— Одно могу сказать точно, она и правда владеет магией.

Атропа фыркнула — ей не удалось увидеть самолично. Маркус же лично испытал на себе пояс костяной брони. Брассика не солгала.